- Сумку необходимо сдать в багаж.

Спорить было бесполезно. Учитывая огромную опасность, которую несет пассажир на борту самолета, вооруженный перочинным ножичком Victorinox, было удивительно, что охранники меня вообще не уложили лицом вниз на грязный пол аэропорта.

Всё же я открыл рот и попытался что-то возразить, однако девушка в синей форме уже повернулась к следующему пассажиру. Пришлось закрыть рот и подумать, каким образом, лишившись сумки, унести в двух руках ноутбук, папку с документами и бутылку коньяка. В итоге коньяк пришлось оставить.

Я ненавижу аэропорты. Я ненавижу их запах, эту характерную смесь запаха дрянной еды и алкоголя из буфета по совершенно отмороженным ценам, запаха резиновых конвейерных лент и грязных носков пассажиров, которых с недавних пор придумали разувать на входе. И атмосфера нервозности, постоянные анекдоты на тему «уважаемые пассажиры, нам предстоит аварийная посадка, вырвите вторую страницу паспорта, сверните в трубочку и вставьте себе в жопу».

В аэропорту постоянно кого-то встречаешь. Существует определённый круг часто летающих лиц - в основном это продажники. Учитывая, что количество компаний, с сотрудниками которых время от времени пересекался по работе, достигает сотни, пара знакомых в зале ожидания тебе практически обеспечена. И эти знакомые, увидев тебя, тут же фальшиво изображают радостную улыбку и начинают живо интересоваться твоими делами. И приходится жаловаться на жизнь, и проклинать свою работу, потому что так принято, потому что в сейлзах довольным своей работой быть не модно – но если бы не эта работа, смотрел бы ты на ночной город из окна собственной трёхкомнатной квартиры на восемнадцатом этаже?

Этот раз, похоже, был исключением. В дальнем конце зала стояли два каких-то мужика, в которых я натренированным взглядом тут же определил коллег, но знакомы мы не были. В результате я расслабился, утратил бдительность и сел на свободное место аккурат рядом с Павликом Зарубиным.

Павлик, мой бывший одноклассник, к сейлзам не имел никакого отношения. Тем не менее, на той шкале, по которой я определял для себя желанность встречи с тем или иным человеком, он занимал место очень близкое к концу. Ещё в школьные годы, будучи сыном завуча, Павлик получил кличку «Морозов», потому что сдавал всегда и всех. То, что по окончании школы он выбрал профессию милиционера, было вполне логичным, в итоге большинство одноклассников постаралось ограничить уровень общения с ним до минимума. Впрочем, Павлик по этому поводу никогда особо не переживал.

Разумеется, он меня узнал, и радостно заорал «Привет», хотя со времени последней встречи – такой же случайной, в ресторане - прошло пару лет. Мы тогда обменялись парой слов о работе и номерами сотовых, причём его номер я стёр, едва распрощавшись.

Деваться мне было некуда, я пожал ему руку и изобразил какое-то подобие удивлённой радости:

- Здорово. Сто лет не виделись. Куда летишь?

- В Питер, на свадьбу к брату. А ты?

- В командировку.

- Где щас, все таблетки свои барыжишь?

- Ну, в общем да. А ты?

- В убойном.

- Следователь?

- Не, опер.

Павлик, судя по раскрасневшемуся лицу и характерному аромату, был уже основательно на кочерге. Разжиревший, самодовольный, опер убойного отдела был очень мало похож на Плахова и Рогова, с чьей помощью положительный образ служителя закона так старательно формирует телевидение в головах наших соотечественников.

- Ну что, может, давай за встречу?

- Ну давай, - согласился я, и мы двинулись к барной стойке. Там было относительно свободно. Подозвав официантку, я повернулся к Павлику спросить что он будет, однако он меня опередил:

- Бутылку «Арпи», две рюмки, лимон. - он повернулся ко мне. – «Арпи» нормально?

- Наверное...

Я достал бумажник, но Павлик жестом меня остановил:

- Угощаю.

- Моя милиция меня бережёт, - усмехнулся я.

Я разлил, мы чокнулись пластиковыми рюмочками. Коньяк действительно был неплохим.

Павлик удовлетворенно крякнул и зажевал лимоном.

- Ну рассказывай, кого из наших видел?

- Да не особо. Лёху вижу регулярно, и вот тебя ещё сегодня встретил. О, кстати, погоди! Щас фишку одну покажу. – В благодарность за коньяк мне захотелось сделать для Павлика что-нибудь приятное. Я раскрыл ноутбук. – Разливай, пока грузится...

Я развернул компьютер, и Павлик увидел фотографию, на которой наш класс стоял с сосредоточенными лицами на ступеньках школьного крыльца, старую и выцветшую, с истрёпанными уголками.

- Нихуясе! Где её откопал? Это же четвёртый класс!

-  Это Лёха. У родителей ремонт делали и нашёл, тут же в сканнер и мне. Во, смори, смори, Мотька, я, Лёха, ты, Вадик Жид… он тогда единственный без галстука пионерского пришёл сниматься, помнишь пиздячек каких получил? Макс Директор…

- Макса видел в ноябре. – Паша снова разлил коньяк по рюмкам. – Теперь охранник на рынке.

- Оппа, вот дела… Нормально!

Макса я считал человеком, жизнь которого складывалась вполне успешно. Пока мы протирали штаны в институте, он ухитрился открыть свой магазин автозапчастей, и дела у него постоянно шли в гору. Магазин во всяком случае существовал до сих пор, я проезжал мимо буквально неделю назад.

Мы снова выпили.

- Серёга Андреев, - Павлик ткнул пальцем в экран компьютера, на котором остался отчётливый жирный отпечаток. Я сделал вид, что не заметил.

- Да. – Андреев был веселым добродушным увальнем из нашей компании. После седьмого класса ушёл в ПТУ, и о дальнейшей его судьбе мне было неизвестно.

- Труп. От цирроза помер. Вася Цапля. – Палец Паши переместился чуть вправо.

- Помню.

- Сидит. Еще лет пять осталось. За групповуху. Котелок, помнишь этих чудиков - не разлей вода?

- Котельникова что ли? Да. Они кореша были с Фролом из параллельного, в пятом даже Фрол к нам перевёлся чтобы вместе быть, тут четвёртый его пока нет…

- Точно. Труп. Восемнадцать ножевых. Фрол и зарезал. Они проститутку сняли и утопили её, а потом Фрол побоялся что Котелок его сдаст и прирезал. Я его лично сажал…

- Ни хера себе… - Теперь коньяк разлил уже я.

- Игорян Беркут. – Павлик поднял рюмку. – Отсидел 8 лет, сейчас опять сядет. Отрезал ухо и нос сожительнице по пьяни. Саня Колганов из «Б», из параллельного, тоже сидит. Зарезал любовника жены своей, Светки Блиновой, из нашего класса, вот она тут, с краю, плохо видно – пятно какое-то… Он и её подрезал, но правда не насмерть. Теперь с одним глазом…

- А Мотька? Матюнин? – тихим голосом спросил я.

- Этот стравился. Да их компания была нарков уже с девятого класса. Человек семь. Ты тогда уже в другой школе учился, не в курсе был…  Вот они – Тапок, Крыса, Паутиныч, Голиков, Иванов… В живых один Иванов вроде остался, сидит сейчас, в подъезде арматурой тётку пристукнул за сто рублей. А чё, пять старушек рупь, три тётки доза.

Павлик хохотнул и выпил. Язык у него уже основательно заплетался.

- Расскажи у кого всё нормально то, не считая нас с тобой и с Лёхой?

- Нормально? – Павлик задумался. – Ну у Дениса нормально. После Чечни женился удачно. Жена богатая. Правда старше на двадцать лет, но это неважно. Напильником прочистил там, солидолом смазал и еби… - Павлик снова хохотнул и долил себе коньяка.. – Артёмка тоже неплохо вроде устроился. Отслужил, сейчас в СИЗО работает. Видел его, бухали на днях…

Павлик покрутил рюмку. Я подозвал официантку и заказал добавки. На Павлика напала икота. Опер убойного отдела стремительно терял остатки человеческого облика.

- У меня подруга менеджер в Перекрёстке. Она мне рассказывала про, ик, правило, этого, ик, бля, Парето. Восемьдесят процентов на двад…. Ик, на двадцать. У двадцати процентов восемьдесят процентов денег, двадцать процентов делают восемьдесят процентов работы… Вот и в жизни всё так. Двадцать процентов только нормальных, как ты, или я, а остальные все… Главное это попасть в двадцатку. Верно ведь?... Ну давай, за нас с тобой, за золотую двадцатку…

Женский голос возвестил о начале посадки на мой рейс.

- Ладно, бывай, – сказал я и встал. Чуть покачнулся, но всё же удержался на ногах, взял компьютер, папку с документами. – А ты как, не проебёшь? – поинтересовался я у Павлика, который, мотая головой, уже вторую минуту пытался налить себе коньяк, не вытащив из бутылки пробку.

- У меня отложили, на шесть часов. Эй! Ты! – крикнул представитель золотой двадцатки официантке, - И…. и-и сюда! К.. кому сказано?

- Да пошёл ты, щас ментов позову, - ответила официантка.

Павлик снова заржал.

- Давай, зови, блядь! Поглядим на них. Я сам красный, дура, поняла? Смотри, - он вытащил из нагрудного кармана ксиву, - читай! Ка-пи-тан! Поняла, курва?

Я развернулся и пошёл к посадочному выходу.

***

В самолёте перед посадкой я открыл ноутбук и снова поглядел на фото. Жирные пальцы Павлика коснулись лиц почти всех, кого я более-менее помнил. Я отвёл глаза и посмотрел в иллюминатор. Ветер гнал по лётному полю позёмку. Где-то далеко в полумраке сверкал жёлтый маячок бензозаправщика.

Я удалил фото,  выключил компьютер и засунул его в карман переднего сиденья.

Завыли турбины, и я устало закрыл глаза.

_____________
Promedol, 2007
mail@promedol.com