Теплый июльский день близился к завершению….

Загоряев, крепкий мужик сорока с небольшим лет удобно расположившись в плетеном кресле на лоджии второго этажа, открыл запотевшую, только что из холодильника  бутылку пива и медленно вылил ее содержимое в большую пивную кружку.  Неторопясь, шумно втягивая воздух, собрал губами пенную шапку, а затем залпом, большими глотками, опустошил кружку на две трети.

Вечер обещал быть приятным.

Жена с дочерью уехали на дачу, а он остался дома чтобы просто побездельничать и отдохнуть.

Последние две недели были очень тяжелыми для Загоряева: командировка,  сверхурочные, ожидание результатов пуска системы, все это здорово вымотало, но и оплата была достойная.

Долив кружку из новой бутылки, Загоряев закурил сигарету и откинулся на высокую спинку кресла. Сквозь открытую дверь из комнаты раздавалось негромкое бормотание телевизора, о чем там говорили и что показывали, Загоряеву было все равно, главное, что это создавало впечатление присутствия в квартире еще кого-то.

Окна на лоджии открыты настежь, легкий сквознячок медленно колышет тюлевые занавески. С улицы доносится тихий шелест листвы, шум детских голосов, отдаленные звуки автомобильных моторов, все привычно, спокойно, умиротворенно.

Заботы прошедшей недели уходят куда-то вдаль и Загоряев медленно погружается в блаженную негу. 

Вдруг с улицы послышался какой-то новый  звук, не вписывавшийся в привычное окружение.

Загоряев прислушался, это был шум льющейся воды.

Нехотя поднявшись, Загоряев, облокотившись о подоконник, выглянул на улицу и первым делом почувствовал запах мокрого асфальта.

Дворник из, новенького, зеленого, армированного, видимо только что полученного шланга, поливал асфальт.

Вода вырывалась из шланга, пережатого большим пальцем дворника с прерывистым шумом, создавая искрящийся на солнце веер брызг. Загоряев как-то заворожено смотрел на льющуюся воду, на пятно мокрого асфальта, становившееся  все больше и больше, на поблескивающие кое-где небольшие лужицы. На ум пришла знакомая шутка о том что бесконечно можно наблюдать за огнем, водой и за тем, как работают другие, но мысль эта была какой-то второстепенной, как бы приглушенной, ему все отчетливей виделась другая картина.



Теплый июльский день близился к завершению….

Загоряев, крепкий парень двадцати лет, сидит в клубе части, удобно расположившись в кресле  На экране идет очередной патриотический фильм, но что там показывают и о чем говорят, Загоряеву все равно, мысли его далеко…

Последние две недели были очень тяжелыми для Загоряева.

Почувствовав некоторую вольность, предусмотренную его положением дембеля, он решил достойно отметить двадцатый день рождения, для чего через знакомого сверчка, недавно бывшего таким же дембелем, купил  немецкой водки, которую вечером, после отбоя выпил с Другом и Каптерщиком. Однако дежурный по батальону, старлей последнего года службы в ГСВГ, был не дурак, вычислил их, а утром представил пред светлые очи Фюрера.

Такая кликуха прочно закрепилась за комбатом из-за жесткости характера и необычайной фантазии в отношении применяемых им наказаний.

После этого Загоряев практически бессменно отстоял 7 суток дневальным и 3 суток в  в картофелечистке с Другом и Каптерщиком. Ночь они стояли, утром их снимали с наряда под любым предлогом, днем они вкалывали на различных бессмысленных на первый взгляд, но имеющих большое воспитательное значение, по мнению Фюрера работах, как-то:

- чистка отстойника канализации с помощью одних только ведер и без всяких там перчаток, веревок, халатов и т.д., после чего несколько дней от Загоряева невыносимо несло  дерьмом;

- очистка до девственной красноты кирпичей, из которых еще до войны была построена казарма и уже изрядно замшелых;

- выкапывание и закапывание ямы 2х2х2 на хоздворе и другие работы, но так, по мелочам.

Вечером опять в наряд.

Сейчас Загоряеву кажется, что это дурной сон, что это в прошлом.

Он медленно погружается в блаженную негу, мысли его уносятся вдаль, но вдруг дверь клуба резко открылась, темноту прорезала полоса света, вокруг недовольно загомонили, а от двери послышалась команда «Загоряев, к комбату!»

Нехотя поднявшись, пробравшись между рядами, Загоряев вышел в коридор, где его ожидал запыхавшийся посыльный. Посыльный тихонько сказал «Фюрер попросил посмотреть на него в окно»

Клуб, вернее очень большая комната, оборудованная под кинозал, находилась на 4 этаже казармы, в самом конце коридора.

Загоряев выглянул в окно.

На плацу одиноко стояла фигура Фюрера.

Увидев Загоряева, Фюрер показавал жестом, чтобы Загоряев спустился к нему. Зная маниакальную привычку комбата засекать время по большим наручным часам с секундомером, Загоряев, окончательно сбросив с себя остатки былой неги,  стремглав преодолел 70-метровый коридор, 5 лестничных пролетов и только на шестом, предпоследнем, вспомнил о ремне, находящемся много ниже положенного. На приведение ремня в уставное положение ушло несколько драгоценных секунд.

«Не уложился» - подтвердил его опасения Фюрер. Беги  наверх и еще раз посмотри на меня».

Чертыхаясь, проклиная Фюрера, фашистов, построивших такую огромную казарму, немецкую водку, ухмыляющихся дневальных на этажах, Загоряев подбежал к окну, выглянул и,… все повторилось сначала, и еще раз сначала.

«Молодец,- дружелюбно сказал Фюрер,- быстро бегаешь, но взгляд у тебя сверху был какой-то недобрый».

«Может ты обижен на меня?» как-то вкрадчиво спросил он.

«Никак нет» - бодро отрапортовал Загоряев. «Вам показалось, товарищ майор».

«Ну, чтоб не казалось, сбегай еще раз наверх и посмотри на меня как-то приветливее что ли…».

Все повторилось еще два раза.

«Ну что ж, теперь другое дело», - сказал комбат и дружелюбно похлопал Загоряева по плечу.

«А не скажешь ли друг, Загоряев, отчего ты так вспотел?»

Загоряев от этого, казалось бы, невинного вопроса внутренне напрягся. Надо было найти правильную отмазку, так как реакция Фюрера на честный ответ «вспотел от бега» была ожидаема:

- «Ну что ж, давай просушимся», и после этого мотануть несколько кругов вокруг казармы и плаца

Мысли беспорядочно роились в голове, ничего стоящего не приходило на ум и Загоряев выпалил, только чтобы не молчать: «Так ведь день какой жаркий был, товарищ майор» .

По искорке, на мгновение вспыхнувшей и тут же погасшей в глазах Фюрера, Загоряев молниеносно сообразил, что попался, что именно похожего ответа ожидал от него комбат.

«Да…. Тут ты прав. А ведь и плац за день накалился так, что дышать нечем. Ночью начнет остывать, вся духота в казарму пойдет. Так ведь, дружище Загоряев?»

Еще не понимая, к чему клонит Фюрер, Загоряев ответил «Так точно».

«Ну, тогда возьми Друга и полейте с ним плац, чтобы остыл немного. Но не из шланга, он только воду разбрызгивает, а ведрами, да так чтоб лужи стояли».



….Пятно мокрого асфальта становилось все больше и больше, кое-где поблескивали небольшие лужицы.

В очередной раз проходя за водой мимо курящего на крыльце дежурного по части, Загоряев впервые услышал «А знаешь, за чем можно наблюдать бесконечно?»…..