Приямбула:  Я почти уверен, что не ошибаюсь в видение истинного внутреннего мира этого человека. А детали биографии, так  – фантазия.


Ага.


Дворник Михалыч, склонив набок голову, защурив глаз и  скривив лицо от табачного дыма, идущего от зажатой в углу рта «Примы», дожимал плоскогубцами последнюю металлическую полоску на своей новой метле. Впереди была  обычная  утренняя работа – приведение в порядок двора одного из общежитий университета Дружбы народов им. Патриса Лумумбы. «Доведя до ума» свой главный рабочий инструмент, Михалыч не спеша докурил сигарету. Затем так же не торопясь, со знанием дела, как бы смакуя сам процесс,  прочистил  ноздри своего синего носа. Две сопли звучно убились об асфальт. Дворник привычным движением вытер пальцы о черные спецовочные  брюки и пошел к общежитию подметать.

Было около шести утра. Самое время сладких снов для молодых, беспокойных «сов» – студентов. Но вся общага спала. Из одного открытого окна на третьем этаже раздавались довольно громкие охи и ахи. По ним даже Михалыч, который с 18 лет не имел ни одной половой близости с женщиной в трезвом виде, а потому не помнящий подробности совокуплений, догадался – чем там занимаются.

- От, обезьянки зажигают ! Кажно утро «Иаааа! Оаааа! Ууууу!» Прям , как заводные, - усмехаясь в усы, вслух заметил дворник.

Но времени слушать звуковое сопровождение маленьких радостей студентов у Михалыча не было.  Нужно было подметать большой двор общежития иностранных студентов.

Ага.

Через 40 минут после того, как из окна на третьем этаже перестали раздаваться протяжные, красноречивые звуки, на улицу из дверей общежития выбежала небольшого роста студентка. По всему видать – еврейка. Ну, или, в крайнем случае – полукровка. Удалялась она от стен общаги по-воровски – опустив голову, не глядя по сторонам. Наверное, студентке не очень хотелось, чтобы ее кто-либо заметил.

«А наша-то откуда здесь взялась? Тут же одни черножопые живут», - подумал Михалыч, когда заметил, проходящую мимо, девушку. Ответ на этот вопрос дал огромный негр, урожденный Мозамбика с короткой фамилией Мба . Он высунулся из того самого на третьем этаже окна и закричал в пока еще холодный воздух майского утра:

- Майя, ти зыавтра  заидешь ка мине? Самсон опять уидёт . Я хочу тибя ждать.

Студентка услышав голос  любимого мавра , резко остановилась и испуганно, недовольно замахала руками, мол, «  Тише, тише же, гад! Услышат все ! Спалишь меня!» Что не создавать лишний шум молодая еврейка ответила мозамбиканцу  Мба  жестами. Она показала движениями, что вопрос завтрашнего визита  они могут решить  и по телефону. Негр лишь с третей попытки понял смысл жестов своей любовницы и закивал головой. Косые лучи восходящего московского солнца отразились в его крупных белых зубах и ослепили дворника Михалыча.

- Вот сука! Блядь, подстилка негретосская ! Якшается тут, с нерусскими ебётся! А потом макаку в подоле родителям принесет и скажет : «Радуйтесь папа, мама!» , - пробурчал он и зло сплюнул на землю.

Ага.

Спустя 9 месяцев пророчество Михалыча, к тому времени замерзшему по пьяной лавочке в сугробе, сбылось. Еврейка Майя , студентка УДН им Лумумбы родила на свет плод интернациональной любви. Акушеры, принимавшие роды, ничуть не удивились тому , что белая женщина подарила миру черное дитя. В Москве это не редкость. Их в момент родов больше волновало то, как поступит со своей плотью молодая мать – откажется от него или все же окажется человеком.

Обычно родившие, которым кладут на грудь маленький, теплый,  влажный комочек, начинают улыбаться. От радости, любви и от облегчения – родовые муки, страх закончились. А вот Майя плакала. Она очень не хотела этого ребенка. Боялась публичного осуждения и гнева родителей. Но дура прозевала в нерешительности, в раздумьях «быть или не быть» момент, когда можно было сделать аборт.

Три дня она не колебалась оставлять себе ребенка или отдать его на милость государства.
И все же она решилась испить сполна чашу, кою уготовили ей злая  судьба и собственная глупость.

Ага.

Ребенка она назвала Славой. Хотя, что было у черного , как смола ребенка от «Славы» - славянского имени. Мать – еврейка, отец – представитель африканского племени «Мутомба». Человек, выдававшей Майе свидетельство о рождении, не зря переспросил:

- Я правильно понял – С-л-а-в-и-к, Вячеслав? Не Савва, С-а-в-и-к?

И лысый работник ЗАГС был прав – имя Савик  больше бы подошло кусочку антрацита, завернутому в пеленки. 

Собственно, имя, которое носил ребенок , было для Майи вещью вторичной. Ей было тяжело в другом. Судьба матери одиночки всегда нелегка. А матери одиночки с темнокожим ребенком – вдвойне. Мозамбиканец Мба , как это обычно и случается, сразу по рождении ребенка прервал учебу и срочно уехал в родные джунгли. Отношения Майи с родителями после рождения арапа Славы резко испортились. Молодая мать осталась сама.

Ага.

Арапчонок рос предоставленный сам себе. Мать была занята мирскими заботами – добыванием хлеба насущного, бытовухой. Да и не очень она любила его. Не один раз кляла себя, что не оставила его в роддоме. Друзей у мулата Славы не было. Ни во дворе ни в школе. Он хоть с годами и посветлел кожей немного, а все ж его сторонились, как плода интернациональной любви. Как следствие, Слава Мба по мере взросления набирался злобы, жестокости и ненависти к людям. В то время, когда дворовые пацаны гоняли мяч, Слава шел в балку, что неподалеку от его дома, и там вешал и сжигал пойманных бездомных кошек и котов. Однажды он, поймав в подъезде несчастного рыжего кота соседей, решил поэкспериментировать с новым видом умерщвления живого организма. Для этого он использовал негашеную известь найденную на одной из строек. Растворив химикат в небольшой игрушечной ванне, он утопил в растворе живого котяру. А потом несколько дней подряд  приходил в балку и наблюдал за тем, как тушка животного постепенно превращается в кисель.

Ага.

Окончание школы Слава встретил с огромной радостью и облегчением. И не только потому, что он больше не увидит белые рожи своих так ненавидимых одноклассников. Он строил планы на будущее. Поступив в институт, он рассчитывал начать новую жизнь – хоть отчасти порвать со своей замкнутостью и одиночеством.  В принципе, ему это отчасти удалось. В университете, на своем журфаке он слыл, пусть и немного странным и похабным,  но весельчаком. Славик играл на гитаре, сочинял стихи. Был даже членом факультетской команды КВН. Но это не меняло его внутреннего содержания. Всегда, придя домой из ВУЗа, оказавшись наедине с самим собой, он осознавал что по-прежнему остается тем самым мальчиком, который растворял в щелоке котов.

Ага.

Оперуполномоченный Сергей Донцов привычно опоздал на работу. И причина нарушения трудовой дисциплины была привычной – бурная пьянка и сопутствующее ей тяжелое похмельем. Войдя в свой кабинет молодой опер обнаружил своих коллег не за шахматной доской, как это бывает обычно, а сидящими за телефонами. Лица их были сосредоточены, серьезны. По всему было видно, что произошло громкое преступление.

- Че тут у нас? – спросил Донцов.

Коллега в ответ махнул рукой, мол, «Присядь. Сейчас расскажу». Договорив по телефону, старший лейтенант Кравчук поделился последними событиями с еще не протрезвевшим  Сергеем:

- В нашем районе, на Космической дворники обнаружили человеческие останки. Кости, со следами обработки их толи кислотою, толи еще чем-то. Патологоанатомы прикинули уже, , что это - женские останки. Ну, там размер, толщина костей. Есть основания полагать , что это одна из семи  пропавших без вести девушек.  Кости отданы на генетическую экспертизу.

Сергей Донцов почесал затылок и спросил:

- У вас пиво есть? Нет. Хуево. Придется идти в ларек. А где кости-то нашли?

- В мусорном контейнере. Дворники рылись в баках , бутылки искали, как всегда, и обнаружили зашитый аккуратно мешок из-под сахара, а в нем кости.

Ага.

Слава достал с полки, что над рабочим столом, пачку «Беломорканала». Папиросу он забил легкими, отработанными до автоматизма движениями. Вместе с косяком он вернулся на кухню, где его ждала , перекусывая маринованными грибочками, безымянная шлюха.

- На! Попробуй тебе это пригодится. Ты такого кайфа больше никогда не испытаешь, - протянул Слава  папиросу  путане.

Дешевка с зелеными тенями на веках и огромными стрелками на черных чулках приняла косяк. Затянулась. Спустя пару секунд жутко раскашлялась. Мулат – Слава  ощерил зубы:

- Гугугуугу. Впервой такую ядреную куришь?

Шлюха  закивала головой. Кашель постепенно прекратился, и на лице уличной девки начала вырисовываться блаженная улыбка.

-  Хорошо? Ну пойдем , я там тебе ванну приготовил горячую. Согреешься, помоешься, пилотку распаришь, - сказал Слава и взял проститутку под руку.

- Какую пилотку? Ванна? Это хорошо … - протяжно ответила, изрядно окосевшая девушка.

Войдя в ванную комнату ( см. фото ванны), шлюха немного удивленно и презрительно спросила:

А че ж у тебя тут так грязно ? А еще в газете работает…

Славик, шедший сзади проститутки , скривился, заскрипел зубами. «Какая-то  тварь  будет меня ванной попрекать!» :

- Ну, ладно! Тебе и такая сойдет.

Путана стала медленно раздеваться. Снимая чулок. Она нагнулась и увидела под раковиной несколько пятилитровых канистр с непонятными ей надписями, рисунками в виде капли и человеческого черепа.

- А что это у тебя там ? – указала она пальцем на резервуары с неизвестными химикатами.

Слава спокойно соврал:

- Это? Аааа! Это – я ремонт затеял. Тут клей , растворы , краска и прочее.

- Да-да! Ремонт бы тебе не помешал.

От этих слов арап еще больше возненавидел проститутку. Он зло, сквозь зубы прошипел:

- Давай уж в ванну! Я хочу тебе спину потереть.

Голая девушка залезла в ванну и попросила, чтобы хозяин квартиры закрыл сливное отверстие пробкой и напустил поскорее горячей воды.

- Да-да, дорогуша! – ответил Славик и нагнулся к раковине. Из-под нее он незаметно достал молоток. Шлюха лежала, томно закрыв глаза. Ей было хорошо. Косяк сделал свое дело. В тот момент ей даже ванна казалось не такой грязной и омерзительной. Глядя на ее сладостное выражение , Славик подумал : « Самое время уходить. Я тоже хотел бы уйти с таким лицом  счастливым». Четыре удара молотком сокрушили вдребезги маковку путаны.
Ага.

Выйдя из ванны , Славик направился в спальню. Там он достал из рабочего стола черную повязку, и стал повязывать ее на лбу. Повязка была очень похожа на те, что одевали перед последним полетом на американские авианосцы японские камикадзе. Только на повязке Славы были не иероглифы, а длинная надпись латинскими буквами « Sliff ne zoSShitan».

Славик вновь направился в ванную. У входа в нее он снял спортивные брюки  и трусы.
Уже внутри он обратился к мертвой шлюхе:

- Иди о мне, моя любимая! А так и не успел у тебя узнать имя. Но это уже и неважно.

С этими словами он,  будучи высоким, здоровым, без труда перекинул нижнюю часть тела путаны через край ванны, поставив ее тело, таким образом, в собачью позу. Спустя мгновение он вошел в труп. Насилуя ту, которая еще 15 минут назад была теплой, веселой хохлушкой, Слава поглядывал попеременно то на себя в зеркало, то на канистры с кислотой, прикидывая при этом в уме – а хватит ли ему ее сегодня.


разве это не ванна , в которой растворяют женщин?