Каждый из нас по-своему писатель. Внутри. Мыслями по истории собственной души. Весь день мы что-то пишем и лишь иногда читаем. Стало быть, мы больше пишем, чем читаем. Мы творим – самих себя, и всегда, почему-то, пытаемся учить кого-то. Но учиться, не любим – потому что сложно. А еще мы любим слушать, но ничего не сочиняем. Нам нравится красивая музыка, которую кто-то пишет. Ведь самые-самые лучшие мелодии и песни, кто-то же написал. И вряд ли что-то то же самое чувствовал, что и вы. Хотя в этих песнях, красивых песнях, все очень грустно и как-то идеально. Веселые песни – они же ведь простые, и все под них почему-то так просто представляется. Ну, максимум они придают нам бодрости или поддерживают настроение. А ведь когда мы слушаем грустные песни, мы думаем, ну то есть пишем чернилами нашей грусти по нашей тоненькой душе. Конечно же, кто думает, что душа у него тонкая? У всех, конечно, она большая и широкая. Только почему же тогда мы слушаем и ничего-ничего не сочиняем? А только все пишем и пишем внутри себя то, что никому по-настоящему не нужно. Так – графоманство. Кучи ненужной документации на наше тело, которую мы складируем тоже непонятно куда. Иногда, конечно, бывают моменты, когда музыка звучит внутри нас – та, которую мы пишем, отвлекшись от проблем и собственных никому не нужных забот. Тщетных таких забот-тараканов, о происхождении которых мы нисколько не задумываемся. Нас учат жить книги, телевизоры, мониторы, но ни на грамм не пополняют тот вес, который мы весим. Лишь иногда находит какое-то ощущение отсутствия своего существования на фоне великих творений любви и космоса. Мечта – так говорим мы себе. Но мечта – всего лишь отражение отсутствия своего собственного места, найдя которое мы бы все равно не успокоились. Когда все это понимается, а все обязательно понимается, даже теми людьми кто делает вид, что им на это совершенно наплевать, то возникает либо отчуждение, либо ярость. Все это конечно зависит от темперамента. Того самого темперамента, типов которого на 6 миллиардов людей – всего четыре. Понимаете четыре! А знаков зодиака двенадцать. А ведь не хочется этого признавать – ну никак, что ты самый обычный человек: ничто в своем собственном ничто. И становится жалко до слез. Настоящих слез за бутылкой вина. До ночи один на один с сигаретами и запахом этого города, в плену собственных грез. Представляя себя там, где, казалось бы, ты сейчас должен был быть, хочется кричать. Или отчуждаться – типа нормально все, пройдет. Спокойно. А ведь это совершенно нормально – плакать оттого, что ты такой, как все. Ботва на грядке жизни. И вот тогда можно и начать писать. Или писать кипятком. Не поможет ничего. И это нормально. Или не нормально вовсе.

И мы гоним от себя эти мысли. А мысли – это же не стадо овец, их не погонишь туда, куда тебе нужно, никак. Надо думать о чем-то другом, насущном. Черт бы побрал, это слово «насущном». Суп, щи, да ложка – вот и все насущное. И запах дороги по утрам. А ведь так хочется быть со своим любимым человеком, только с ним там, где можно начать писать по настоящему – жизнью по ветру, по небу. Мы рабы не своих вещей – мы рабы своего собственного образа жизни, который уже настолько укоренился в нас, что скоро бац – и «опа», подумаете вы, «все попал – некуда дальше идти, кроме собственной мечты».

Но мечты нет, или лучше сказать так: она бывает, но ее нет. И еще жалко оттого, что есть тот кто-то, кто пишет всю эту музыку, видит настоящее небо, и волны, каждый день бьющие в усталое лицо. Но и он, наверное, тоже несчастен, подумаете вы. Человек низок – и самое низкое обманывать себя. Но не надо хранить в себе обман – надо встать на колено и поплакать самому для себя. Так словно и не было тебя никогда и словно ты всегда будешь.