«Дали б ему денег много –
Он бы их потратил с толком»

Ему было тридцать четыре года от роду – слишком много, чтобы начинать жить, и слишком мало, чтобы уже заканчивать. Как звали его? Да он и сам не знал своего имени. Такое иногда случается, когда совершенно не задумываешься об этом.
Ничто не мешало забыть ему, как его зовут – никакой новый знакомый не интересовался этим (по правде говоря, у него не было новых знакомых ещё со школьной скамьи), никто не спрашивал его документов, да и документы были утеряны. За эти пятнадцать лет он забыл не только своё имя, он забыл почти всё своё прошлое. Бомж тридцати четырёх лет в порванном полушубке, на котором не осталось ни одного уцелевшего места, в грязных ботиночках, которые года три назад случайно нашёл ещё почти новыми, с длинными грязными волосами и ровно такой же немытой ещё с первых холодов кожей, он никогда не задумывался о своём прошлом. Да и нечего было туда заглядывать…
Меняется время, меняются люди, денег в последние годы стали давать всё меньше и меньше. Да и чего можно ожидать от этих бездушных чёрствых лиц. Глядя на них, невольно начинаешь «черстветь» и сам.
Он имел в своём запасе три-четыре типа фраз, каждая из которых принадлежала разным типам людей. Слова, которые ещё когда-то проговаривал с робостью, теперь отскакивали от зубов, при этом сохранялись такое выражение лица, мимика, что не поверить ему было сложно. Так в нём умер актёр… однако люди всё равно не верили.

«Упасть б лицом в снег и не встать. Замёрзнуть. Не умереть, а сдохнуть как собака. Заснуть - не проснуться».

Он медленно ковыляет по грязному снегу, тот же цепляется за  ботинки, которые года три назад случайно нашёл ещё почти новыми. Мимо проходят люди с озадаченными лицами, мечтающие о жизни без хлопот. У него в жизни не так уж много хлопот, но позавидовал бы ему хоть кто-нибудь из них? Все они, носители угрюмых и задумчивых лиц, сторонятся человека с пьяной кривой походкой, брезгуют. Все они боятся чуть прикоснуться к нему плечом, заведомо отходя в сторону, боятся запачкать свои одеяния…
Усталые ватные ноги цепляются за дорожный мусор, бордюры, редкий снег иногда садится на морщинистое лицо, но он не чувствует этого. Городские мутные картины иногда сменяются сельскими, такими же туманными, потом снова городские…

Иногда городские/сельские картины сменяются на кадры из прошлого, такие же туманные.
Ха! Он впервые заглянул туда! Он вспомнил всё: и своё имя, и имя отца, и проклятую соседку «тётю Жанну», которая частенько забирала его себе в квартиру, когда отец сильно напивался.
Он вспомнил и мать, которая с пяти до семи лет была никто иная, как «Мэрилин Монро с картинки». В восемь она была «без вести пропавшей», потом «умершей от страшной болезни»… В одиннадцать лет он узнал-таки правду – мама собрала вещи и убежала из дома, когда сыну её было всего три года… Зато все эти три года она была чуть ли не лучшей матерью на свете, заботливой, нежной, любящей…
Вот тот долгожданный день… праздник… День Рождения… 11 лет. Вот оно лицо отца, выражающее поддельную радость, оно только что появилось из-за двери… Ха! Ему напомнила соседка О ДНЕ РОЖДЕНИЯ СЫНА! И сейчас он, едва сдерживая дыхание, протягивает в робкие дрожащие детские руки пса… Ушастик, именно на такую кличку ему (псу) было суждено откликаться весь день… Точнее меньше, часа через три праздник закончился по причине скандала. Разбит был стол с едой, посуда, гости разбежались прочь… Ушастик с ними… Как же хотелось в этот миг вместе с ними убежать и имениннику!
16 лет. Вот похороны отца, на которых сын не проронил НИ ОДНОЙ СЛЕЗИНКИ. Даже долбанная тётя Жанна, которая всегда напоминала о «днях рожденях», прорыдала всю процессию. Плакали и остальные соседи. Сын же убежал, не дождавшись окончания похорон…
Вот он асфальт, лица прохожих… Мимо этих лиц пробегает парень в чёрном траурном костюме, уже не такой юный, почти взрослый. Впервые ему легко дышать при беге, впервые он не устаёт, впервые он может бежать вечно. Детские наивные голубые глаза намокли слезами… Сейчас он плачет вовсе не из-за смерти отца… Он только что обрёл свободу. «ВЕДЬ ТЫ ЭТОГО ТАК ДОЛГО ЖДАЛ? ВЕДЬ ОБ ЭТОМ ТЫ МЕЧТАЛ ВСЕ СВОИ ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ?»

Вскоре этот кадр сменился белым фоном… Земля, покрытая снегом…
Сил не хватало, чтобы встать, да и желания ровно никакого не было. Ему было тридцать четыре года от роду – слишком мало, чтобы заканчивать жить…