Начало холодного солнечного дня принесло головную боль, тупую иглу, засевшую где-то в виске. Он лежал на боку, отвернувшись спиной к своей жене. Давно проснувшись и безумно боясь открывать глаза, он не хотел этого дня, он хотел вечно жить вчера, или хотя бы не просыпаться, но вчера закончилось. Разочаровавшийся в жизни, в себе и в людях, писатель Запрукин Фёдор Константинович, встречал новый день в состоянии сильнейшего бодуна.

Запрукин не был стар, и не был молод. Не брит, в засалившихся и протёршихся между ног джинсах, стоптанных туфлях и темно-коричневом плаще, длиной чуть ниже колена, он частенько гулял в порту, попивая красный портвейн.

Что бы вы точно и ясно представляли сущность писателя, скажу вам: будучи в хорошем настроении, Фёдор Константинович пьёт коньяк исключительно из горла, а в плохом, портвейн. Талантами Запрукина, бог не обидел, но трудолюбие, как неотъемлемая часть успеха, в нём отсутствовало. Ни чего путного он давно уже не писал, но мог, хотел, но не получалось, кризис жанра, извините-с. Ходил, смотрел пьяным оком на толпу, и говорил:
- Я, Запрукин, меня со всеми не сравнивайте, не такой Я, как вы, Я - писатель, терзатель человеческих душ!!!
Запрокидывал бутылку, делал два, не три, а два больших глотка и становился в позу гордого философа, скрещивая руки на груди и выставляя левую ногу вперёд.
- Да будет вам. Чего вы себя терзаете? Фёдор Константинович, Мы вас любим, ценим, скорбим. Где ж это видано что б вы вино вместо коньяка пили. Не надо убиваться так, попросту. Идёмте лучше чай с вареньем есть.
Отвечала толпа, отводя глаза, смущаясь и краснея.
- Вы б ещё кокаин с салями предложили, стадо не образованное!
Получивши пиздюлей, пьяный и довольный литератор, шёл спать.

Время ставило всё на свои места, он уже не был писателем, гордым и пьяным, он превратился в оно, злое на весь мир из-за своей нереализованости. Пил он теперь с утра и до утра. Встретившись на улице с улыбающемся ему человеком, Запрукин говорило:
- Чё лыбишься пидор? Будет тебе хуёво, тогда лыбится не будешь.
Некоторым оно портило настроение, некоторые портили ему рожу.

Однажды поссав в радиатор 600 мерсу, ему это так понравилось, что ни куда кроме как на дорогие машины ему не получалось мочиться, бывало нет рядом респектабельного автомобиля, а ссать хочется, подойдёт к дереву, достанет член, а помочиться не может.

Смысл жизни, виделся в смерти. Смысл жены, в еде. Смысл алкоголя, в раскомплексованности.
Запрукин был не силён духом. Поглотившая его депрессия, выела его изнутри. Оставив только тупую ненависть и боль за безцельно прожитые годы.

С течением времени, мало, что изменилось в жизни Запрукина, за исключением мелочи, но неприятной. Люди пиздели его, с каждым днём, всё больше и дольше. В начале отказали почки, в конце умерла печень, сердце литератора остановилось, и он провалился. Жена облегчённо вздохнула. Толпа сплюнула.

Запрукин умер счастливым и почти молодым. Некоторые скажут: "Романтик", и вздохнут. Я скажу: "Говно на палочке", и буду прав.

Zapor.