Часть первая. Введение
-- Смотри, пизда -- сказал мой дружок Вася Парин десяти лет от роду, открывая журнал Петхауз за 73-й год.
-- Действительно -- со знанием дела подтвердил я, тем более что пизду на фотографии видел впервые.
В живую же я ее тогда не видел практически никогда, если не считать детсадовских времен, когда я любил посрать в сортире в компании девушек. Любил я это главным образом из-за того, что кода девушки вставали вытирать себе жопу, то можно было подсмотреть или за жопой, или за пиздой. Хотя слово пизда я в то время еще и не знал, хотя с ранних годов чувствовал к ней влечение. (Кстати говоря, позже эти детские подглядывания в туалете все же отразились на моей психике -- дрочить я большей частью предпочитал в сортире, после того как посру. -- Сынок -- говорила мне тогда мама -- ну освободи же туалет, уж час сидишь. Что час, я тогда сутками мог дрочить, а меня зачем то заставляли ходить в школу, где дрочить было неудобно.)
Так вот. Журнал этот Вася спиздил из ящика письменного стола своего отца, который тот обычно запирал, а тут забыл.

Пизда произвела на нас неописуемое впечатление. -- Представляешь -- говорил Вася -- вот у всех девок в нашей школе, да и не только нашей, вообще у всех девок в школах есть пизда.
-- Представляю -- сказал я и заерзал, чеша хуй сквозь карманы брюк. Хуй на это отреагировал незамедлительно, мне стало щекотно и как то опасливо приятно, а в трусах стало мокро. Я туда с опаской заглянул. На хую болтались сгустки какого то гноя.
-- Вася -- заорал я -- мне пиздец. От этой пизды у меня хуй сгнил. Вызывай мне скорее скорую.
-- Хуйня -- деловито сказал Вася, достал свой хуй и стал яростно дергать его рукой. Через несколько секунд из его хуя брызнул такой же гной.
-- Это молофья -- важно сказал покрасневший и довольный Вася. -- Она появляется, если дрочить.
Мне стало любопытно, и я уже смело стал дергать хуй. Молофья незамедлила появиться. И во время этого мне стало уже по настоящему приятно.
-- Ну, я пошел делать уроки -- быстро сказал я Васе, и побежал домой. Где и дрочил до прихода родителей.
С тех пор кроме как о сексе я и думать ни о чем нем мог. Чуть позже, когда я попробовал портвейна и вина, то понял, что в жизни есть только две вещи, достойные внимания. Ну еще и деньги, чтобы все это покупать.
Но рос я в советское время, и если портвейна было до хуя, то с сексом дела обстояли хуже. (Про деньги, ясный хуй, и говорить нечего). Дело даже не в том, что мне никто не давал -- как раз наоборот, я был песпезды красивым парнем и поебаться со мной мечтали многие. Но девушки тогда в массе своей были трепетные, и с того момента, когда я после школы приводил их в гости, мял сиськи и вел всякие разговоры о том, что пора бы и поебаться по взрослому, до момента, когда девушки уже были готовы, проходило до хуя времени. А именно -- только я начинал наконец снимать с них трусы, как с работы возвращались родители. При них ебаться мне было неудобно, тем более что папа мой с порога незатейливо говорил -- а, опять блядь привел, ну ну. Гони ты ее на хуй, пойдем футбол смотреть и ужинать. Девушки на это обижались и во второй раз ко мне в гости идти отказывались.

Меня же в гости после одного случая никто не звал. Получилось так, что в школьной столовой на обед давали какие то котлеты. Я обычно такую хуйню не ел, но тут на кой то хрен сожрал. И часа через два попиздовал с одноклассницей к ней домой -- типа уроки делать. Срать мне захотелось еще по дороге, на подходе к ее дому я уже не мог говорить, и, вбежав в квартиру, бросился в туалет. Мишень была близка, я расслабился, и, конечно, не успел снять трусы. И мальца туда насрал. Но человеком я был решительным. Хуйня, думаю, вытер трусами жопу -- девушка жила бедно, и в ее сортире вместо бумаги почему то лежали газеты, которыми я жопу вытирать не любил - она у меня после этого чесалась. Трусы я завернул в как раз пригодившуюся газету и с этим кульком вышел из уборной. Единственная неприятность была в том, что кулек вонял. А это было как то не романтично. И я решил выкинуть его в окно. Ясный хуй, что кулек упал как раз под ноги сидевшей на скамеечке бабушки моей дамы, которая очень удивилась тому, что из ее окна вылетает какая то поебень.
-- Что это -- спросила бабушка, войдя к нам в комнату с кульком, когда мы собирались приступить к петтингу.
-- А, это -- говорю -- это мне мамуля завтрак в школу собрала, ну да он, по-моему, испортился. Вот я его и выкинул.
-- Зря -- говорит бабушка -- наша кошечка все ест. И старая пизда зашуршала газетой. Понятно, что никто не поверил, будто мама на завтрак кормит меня бутербродами из говна и хлопка, как бы я на этом не настаивал. В общем, я так и не поебался, и моя дама, ебаная сука, рассказала всем в школе, что я хожу в гости исключительно чтобы насрать себе в трусы, а потом кидаться ими из окна. Как будто так развлекаться я бы не мог и у себя дома.

Пацаны, конечно, были на моей стороне. Особенно после того, как один обозвал меня засранцем. Сначала я дал ему в ебло, но поскольку должного эффекта это не произвело, и он дал мне в ебло несколько большее количество раз, я отправился в сортир, и, соорудив из газеты кулек по типу того, в который сыплют семечки, туда чутка сиранул. А потом ебанул его этим кульком по голове.
-- Хорошо ты его обосрал -- говорил тогда мой дружок Вася.

Но как бы то ни было, поебаться мне все никак не удавалось. Пару раз я добивался неумелых минетов, после которых болел хуй, и один раз успел даже чутка присунуть, но был на месте преступления застигнут старшим братом девушки, и, получив пиздюлей, опять остался ни с чем. Между тем онанизма, хотя и я занимался им все свое свободное время (а в седьмом классе его до хуя), мне уже не хватало, несмотря на мою огромную фантазию. Я уже подрочил на все старшие классы своей школы, наиболее привлекательных училок и маминых подруг, на всех киноактрис, телеведущих и спортсменок, соседок и водительниц трамваев, и даже на обертку от конфеты Аленка…
Ту би контъюнид