-  Старшина, сто грамм будешь?- старлей открыл бутылку водки «Три богатыря».
Старшина Петрович, достал две кружки, разлил.   
-  Сегодня девять дней- старлей затушил сигарету. -  Ну, давай. 
Они молча выпили, занюхав рукавом.
-  Может тушенки открыть? – старшина полез в ящик….
- Да пошел ты, со своей тушенкой, - старлей вышел из блиндажа. Покореженный экскаватор, одиноко стоял в поле, как памятник….


    В августе духи вроде бы успокоились и днем не стреляли. А мы засели в оборону. 
    Гусеничный экскаватор, тарахтя и лязгая,  медленно подъезжал на передок. Запахло гарью и солярой. Старлей ловко спрыгнул с борта на землю. Железный конь фыркнул последний раз и остановился.   
-  Петрович, покорми его,- сказал старлей и махнул рукой в сторону экскаваторщика.     
-  Будем рыть траншеи, инженеры экскаватор подогнали, комбат еле выпросил на три дня.  Завтра вторая рота рыть будет.
Через 10 минут солдат-экскаваторщик, в х\б земляного цвета и с таким же лицом сидел на земле и ел тушенку без хлеба, а старлей рисовал прутиком в дорожной пыли.
-    Вот это мы, это поле. Туда далеко не лезь - заминировано. Этот арык сначала засыпь, а то по нему духи ночью проползают. Потом тут, хотя бы метров 30-50…
     
    Старлей закурил и посмотрел на солдата. Его красные глаза, толи от недосыпу, толи от наркоты смотрели на него как-то уныло. Где-то вдалеке бахнула граната, потом еще одна и все затихло.
-    На растяжки кто-то налетел. Страшно? – участливо спросил старлей.
-    Да я – везучий, - солдат в первый раз улыбнулся и как шахтер обнажил белые зубы.
–  Разрешите еще банку, а то я не завтракал, –  и как-то виновато повел угловатыми плечами. Я по правде и не стрелял-то ни разу, все не доводилось….. 
-    Ешь, ешь, – старшина вспорол вторую банку открывалкой для патронных цинков.
-    Молодой, что ли? – Петрович отломил хлеба и положил на газету.
-    Полгода, - солдатик,  ловко уплетая тушенку, стучал ложкой по банке. А в Чечне - три недели. Ну, я пойду, спасибо, товарищ прапорщик. Он облизал ложку и спрятал ее за пазуху. Потом, обратившись к  старлею, сказал:
-    До заката успею, соляры бы хватило. И он полез наверх, в кабину. 


      Странно, но из гранатомета в экскаватор с первого раза не попали. Выстрел разорвался перед ним. Начался обстрел. Наши отвечали, но духи слишком близко подошли. Экскаваторщик выпрыгнул из кабины и залег за гусеницы. Он был между чехами и нами примерно на одном расстоянии. Метров 50 до передка. И столько же до них. Заработал АГС, поднимая фонтанчики взрывов. Мы их дожимали,  но тут экскаваторщик  поднялся и побежал в нашу сторону.
-    Ложись, бля! Ложись! – кричали ему, но он все равно бежал.


      Он упал, не добежав  чуть-чуть. Метрах в десяти до наших окопов, уткнувшись лицом в землю.  Оставшихся  духов добили,  солдата затащили в окоп. Он был живой, спина и ноги в 4-5 местах продырявлены. Одна пуля, видимо, застряла в почке. Старлей, багровый лицом,  кричал охрипшим голосом: - Фельдшера, быстрей! Королев, вызывай коробочку, может, успеем довезти! Справа, внимательно! Духи своих забирать придут! 
И уже обращаясь к стонущему, сквозь ком в горле – Ну, зачем же ты побежал? Зачем?     
Его ничком погрузили в подошедший БТР, предварительно постелив матрац, какое-то одеяло, которое  все сразу промокло кровью, и увезли во Владик.. 

      На другой день нашему комбату звонили особисты и спрашивали номер автомата. А дня через два, какие-то омоновцы, проезжая мимо, привезли нам ствол, который бойцы впопыхах завернули вместе с одеялом  и раненым. Ствол поменяли на ящик водки, которую собирали со всех застав. Еще бы - это же автомат.

      Солдат умер по дороге. Я даже не знаю, как его зовут……..