Было это давно. Когда Бабруйск еще назывался Бобруйском. Я, совсем зеленый пацан, поступил в первый – по номеру и по статусу – технический университет, кстати, который тоже тогда назвался училищем. И вот почти первое сентября, меня заселяют в общагу. Стою в очереди к кастелянше вместе с каким то старым мужиком в очках. Мужик выглядел лет на сорок минимум – засаленные патлы вокруг залысины, перхоть на плечах, мясистый нос, которому слово шнобель – самое подходящее, и на этом шнобеле – очки в старомодной оправе
.
        Как обычно это и бывает поселили меня с этим мужиком в одной комнате. Выяснилось, впрочем, что он мой ровесник – это был первое чем он меня поразил. Вторым было то, что за знакомство этот тип выпил мой болгарский дезодорант, ну а третьим – то что он из Бобруйска. Вот такое вот начало. Между тем звали его Серега Калищук (если втыкает или знает его кто - привет), злые общажные языки называли его в вариациях от Коля Щукин до Плодоовощук, был он каратистом-любителем, и стал моим другом на долгие годы. Но сейчас не об этом.

        Ну вот, короче, Москва, туда-сюда – надо же осмотреть все это чудо, выпить побольше – родителей то нет. И поехали мы с ним куда то, возвращаемся  на трамвае и приключилось небольшое стихийное бедствие – ливень. А ливень не просто ливень – тропический беспезды. Трамвай уже не ехал, а плыл, потому вожатый совершил аварийную остановку и предложил всем на выбор два варианта – или ждать с неясными перспективами, или самостоятельно добираться нахуй вплавь. Из передних дверей люди выходили в потоки мутные по пояс, у нас, из задних, было помельче. Ну и смотрим на эту хуергу, я то умный, хуле, предложил пройти окольными путями – местность к тому времени разведал. Калищук согласен – вперед. Вел я его долго, описывать, как впрочем и окакивать это дело смысла нет, замечу только, что метров сто пятьдесят мы пропиздячили как те обезьянки по забору какой-то пожарки или еще чего – не суть. Ну и вот забор заканчивается, дальше угол дома, и, как я рассчитывал, сухопутный путь открыт. Только хуй я угадал.

        Попали мы на остров. Самый настоящий. Площадью два квадратных метра. Каждая проезжающая машина гнала волну, от которой приходилось прыгать на решетку окна первого этажа и ждать отлива. Калищук стал внимательно ко мне присматриваться – каратист, хуле – ну, думаю, щас пострадаю за идею. И тут на мое щщастье подъезжает грузовик – ЗИЛ – молодой парень в окно: типа, давайте вывезу. Мы прыгаем на подножку грузовика, я впереди, он позади (нихуя не ахтунг), держимся кто как может – я за зеркало, Калищук когтями за крышу – есть там желобок водоотводный, и – вперед. Только не учли мы степень долбоебизма водилы – он, как ни в чем не бывало, разогнался так километров до 60 в час – меня болтало ашпиздец – я думал что поеду как флаг на этом зеркале, и в самый кульминационный момент энтот кекс закладывает вираж влево и резко тормозит. Как я удержался – не знаю, повернул голову влево через плечо – узнать как Калищук и ахуел – его там небыло. Разворачиваюсь: бля, Калищук, со скрюченными руками – как держался за крышу – перед собой хуячит по волнам на спине что твой глиссер. От его лысины в обе стороны шла волна с добрых полметра. Проплыв так метров пятнадцать и погасив скорость, он пришвартовался аккурат возле бордюра, бодренько встал и попытался улыбнуться. Бля, я был в натуральном ступоре, я не знал смеяться или плакать, это чудо, что по дороге не попалось никакого кирпича – его бы разодрало пополам. Водила под шумок съебался. Видон у Сереги был тот еще – рубаха разошлась полосками, к лысине прилип лист, грязный как незнаючто, кароче полный пиздец. И что интересно – ни царапины. Я не помню, как мы дошли до общаги, но поржали тогда все знатно.

        Кстати, Калищук этот попадал во всяческие истории постоянно. Но это уже в другой раз, если захочете. Все.