Эту историю мне рассказал клиент, с которым мы коротали время в ожидании одного непунктуального представителя местной власти. Разговор у нас шел, в общем, о заведениях общественного питания, точнее об их владельцах и о том, какие неожиданности ожидают их в подобном бизнесе.

- Да зачем далеко ходить за примерами. Вот, хоть моего друга Петрова взять. Досталось ему помещение на Сущёвском валу, в котором он решил реализовать давнишнюю мечту свою - открыть детское кафе. Чтобы родители могли приходить с детьми, чтобы утренники там всякие, дни рождения, клоуны, викторины и прочее. Я ему сразу сказал: "Слава, в таком месте надо открывать пивняк. Иначе прогоришь". Но он меня не послушал. А через пару месяцев всё же дотумкал, что у нас не Европа и открыл, нет, не пивняк, а нормальный ресторан. Клиент потянулся - ещё бы, место проходное. Но, тут начались у него проблемы с поварами. По началу он набрал тёток, старой, советской ещё закалки. Тётки мало того, что крали продукты, так ещё и не выходили в своих кулинарных экзерсисах за пределы утверждённого в 1976 году ГОСТом меню, в то время как избалованный московский посетитель желал чего-то более затейливого, нежели салат "столичный", солянка и лангет с гарниром.

Однажды Петров позвонил мне с такими словами: "Приезжай ко мне - я такого повара нашёл - ты охуеешь!" Заехав в обед, я заказал что-то мясное и был просто потрясён вкусом блюда - если и существовал в платоновском "мире идей" идеальный кусок жареного мяса, то это был без сомнения он - невыносимо сочный, идеального размера, с душераздирающим ароматом и божественным вкусом. Хочу заметить, что я посещаю, не самые плохие московские рестораны, отнюдь не по праздникам и мне на самом деле было с чем сравнивать. Я поглощал еду, закатывая глаза и мыча от переполнявших меня эмоций.
-А я что говорил?- ухмылялся Слава.
- Шедевр, - согласился я. - И где ты его нашёл?
- А он сам нашёлся. Пришёл по объявлению, с улицы, можно сказать. Причём, прикинь, зарплату получает - пять тыщ рублей. Всего! Молодой парень, причём.
- А можно посмотреть на альтруиста? - спрашиваю.- Хочу ему руку пожать.
- Почему же нельзя. Он, правда, стеснительный страшно - слова не вытянешь. Девочки, позовите повара…
Повар вышел из кухни боком. Бритый наголо, комплекцией и выражением лица больше всего он напоминал боксёра Валуева, смертельно обиженного на этот мир. Мне подумалось, что людям, не знакомым с характером профессии этого человека, в его присутствии больше всего на свете хочется молчать и максимально слиться с окружающей обстановкой. Я был поражён таким диссонансом и расчувствовался. А ведь на улице встретишь - ни в жизнь не подумаешь, что этот тролль может быть настоящим богом гастрономии. Осторожно пожав повару руку, я наговорил ему кучу тёплых слов, за которые он меня весьма сдержано поблагодарил.

Прошло несколько месяцев. Дела у Петрова шли хорошо - клиенты специально ходили "на Игоря", которому великодушный Петров поднял зарплату до целых десяти тысяч рублей, официантки и поварята, по их словам, ежедневно молились за поварское здравие, словом, всё шло просто замечательно.

Приближался день рождения Петрова, который он решил, по одному ему известной причине, отпраздновать в некогда модном шалмане "Третий путь", куда пригласил и небольшой, но дружный коллектив работников ресторана. Чем этот сквот, популярный у богемных алкоголиков и дающий приют начинающим группам, привлёк внимание моего демократичного, но, в общем, обеспеченного друга мне было не совсем понятно. Тем не менее, в назначенный час я поднимался по заплёванной лестнице на второй этаж выселенного дома в центре Москвы, где и проходил в закрытом для посторонних формате день рождения. Праздник, оказывается, был в самом разгаре - сотрудники и друзья, в меру выпившие отплясывали перед сценой. Был там и повар, которого, как выяснилось, долго не хотела пускать охрана.

Мы с Петровым крепко выпили, благо место и событие весьма к этому располагали. Внезапно на сцену взобрался явно нетрезвый повар, забрал у оторопевшего музыканта микрофон и прорычал: "Кто обидит моего друга Петрова - я лично выебу в рот". Повисла неловкая пауза. Петров делано засмеялся:
- Ну что ты, что ты, Игорёк… Кому здесь меня обижать - тут кругом друзья, коллеги…
Повар с недоверием посмотрел на гостей. А этот момент каждому из присутствующих остро захотелось сделать Петрову что-то очень-очень хорошее, и ни в коем случае не плохое. Ещё раз, многозначительно оглядев присутствующих, повар тяжело спустился со сцены. Далее праздник шёл своим чередом, пока звуки громкой музыки не заглушили истошные женские крики. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что повар только что, накрутив на чудовищную пятерню волосы своей соседки по столу, сломал ей нос об своё колено. Причиной такой строгости было то ли резкое замечание сделанное девушкой за пролитое на неё поваром пиво, то ли наоборот, девушка пролила на повара содержимое своего бокала. Пострадавшую, действуя исключительно уговорами, отобрали у разъяренного повара и увезли в травмопункт. Немного погодя в клуб явился наряд милиции, который успела вызвать пострадавшая. За немалую мзду уплаченную, надо заметить Петровым, и Петрова же гарантии того, что дело решится полюбовно и кулуарно, служители закона удалились, а день рождения продолжился. Повар незаметно исчез, что позволило присутствующим вздохнуть свободно и нарезаться в слюни. Разошлись гости сильно за полночь. Петров, в состоянии совершеннейшего некомильфо, был доставлен домой водителем и уже было собрался провалиться в густое как мазут алкогольное забытье, как у него зазвонил телефон.
Телефон голосом одной из официанток умолял его срочно приехать в ресторан и вызвать милицию, в противном случае повар их всех убьет, дескать, они заперлись в подсобке, а он ломится к ним с сечкой.
Петров, не дослушав, бросил трубку - даже очень пьяный он точно знал, что его ресторан работает до 12 ночи, а сегодня и вовсе закрыт с 18.00 и ни повара, ни тем более официанток там быть не может.

В седьмом часу утра Петров очнулся от чудовищного похмелья, которое перемежалось ещё более чудовищным предчувствием чего-то ужасного. Вспомнив ночной разговор он дрожащими пальцами набрал номер звонившей официантки. Номер не отвечал. Примчавшись в ресторан Петров обнаружил, что внутрь всех пускают, а наружу никого не выпускают. Проще говоря, у входа стояли два милицейских бобика, а в помещении сидели официантка и судомойка с чёрными шеями и мужчина с лицом разбитым до состояния рубленого бифштекса. Мебель была частично сломана, барная стойка выломана с корнем, а бутылки с дорогостоящим алкоголем разбиты об стены. Судя по всему, повар, которого уже увезли в отделение, развлекся по полной программе.
Со слов милиционеров Петрову открылось следующее. Выдворенный из клуба повар, взял за шкирку одну из официанток и повёз её в ресторан. Не в ресторан "ресторан", а в ресторан Петрова, дабы упомянутую официантку там совершить с ней половой акт на казённой мебели в тепле и комфорте. Официантка, было, принялась протестовать, но повар пообещал её придушить и даже показал, как именно это будет происходить, после чего девушка согласилась сразу на всё. Приехав в ресторан, повар как следует выпил, и без лишних разговоров вступил в половую связь с официанткой, но вскоре понял, что в помещении они не одни - с кухни раздавался весёлый смех и звон бокалов. Натянув штаны, повар прошествовал в кухню, где и обнаружил судомойку и незнакомого мужчину in flagranti delicto на разделочном столе. В ту же секунду эта гора мяса впала в полнейший амок, поскольку с этой самой второй судомойкой он вот уже несколько месяцев состоял в интимной связи. Повар кинулся на неверную и пытался задушить, на манер Отелло, но её, ценой собственного лица, умудрился отбить соперник. Парочке удалось забаррикадироваться в кладовке, а ревнивцу было уже всё равно кого душить, и он стал гоняться по всему ресторану за первой официанткой. Поскольку та была практически трезвой, ей удалось, бегая между столами, до пяти утра (!) держать дистанцию между собой и поваром, который в ярости кидал в неё бутылки. Милицию вызвали бдительные прохожие, услышавшие с шумной Сущёвки (!) истошные вопли потенциальной жертвы и бой стекла.
- Ну и повар у вас, гражданин Петров. - с интересом прищурился лейтенант милиции. - И где вы его нашли только? Шесть человек с ним справиться не могли…
- По объявлению пришёл - мрачно ответствовал Петров.
- А кем и где он раньше работал, не знаете?
- Говорил поваром.… Где именно я не спросил…
- Удивительное легкомыслие, гражданин Петров, удивительное.
Петров и сам удивлялся своему легкомыслию и очень корил себя за него. Даже ругал себя нецензурно. Оглядев ещё раз осквернённый ресторан Петров прикинул, во что ему встанет ремонт, всхлипнул и закурил.
- Кто тут Петров - спросила Петрова полная брюнетка шлюховатого вида.
- А вы, собственно?..
- Жена я его. Гарик первый раз в десять лет сел, за разбой. Сидел в колонии для несовершеннолетних. За месяц до выхода рюхнул вертухая и снова сел. Как вышел - уехал по контракту в Чечню, снайпером. Вернулся и устроился вот к вам. Я сейчас из Мусорской приехала, разговаривала с ним. Сказал, что вы человек хороший и просил, чтоб вы его выкупили у ментов за пять штук долларов. Он отдаст. Или отработает. Он парень хороший, вы не думайте. Ему просто пить нельзя. А если не выкупите, говорит, то он вас найдёт и под землёй.
Петров загрустил и начал прикидывать есть ли в сейфе пять тысяч. Эта сумма казалась ему вполне умеренной за то чтобы никогда больше не видеть проклятого повара. От размышлений его оторвал шум у входа - мужчина борцовской комплекции требовал от двух милиционеров немедленно выдать ему повара, которого он обещал закатать в бетон.
- Да остыньте вы! - убеждали его менты - Он уголовник, десять лет отсидел.
- А я двадцать! Я его, суку, растерзаю!
- А вы, собственно…
- Я муж!
- ???
- Ленкин муж! - мужчина указал на судомойку.

Больше Петров своего повара не видел и никогда о нём не слышал, а к кадровым вопросам относился очень щепетильно.

В заключение нужно сказать, что повар оказался не таким альтруистом, как Петров о нём думал - с согласия ещё одной официантки (с которой он, как вы уже догадались, состоял в любовной связи) он регулярно крал мясо, деликатесы, дорогие коньяки и вина, чем обеспечивал себе весьма ощутимую прибавку к жалованию. Где и при каких обстоятельствах он научился так никто и не узнал.