Жаль, это время прошло. Веселухи и прочая байда.

Служба в армии почему-то вспоминается веселухами. Наверное, психика у людей такая. Чем тяжелее, и ужасней жизнь, тем больше память вытирает страшное, и преподносит веселое.

Первое, что вспоминается - это случаи на прыжках. Хорошо я начал прыгать в ДОСААФ. Когда тебе шестнадцать лет, и сначала с борта кукурузника вываливаются барышни – мастерицы,  то сыкануть и не прыгнуть западло. Даже перед самим собой стыдно. Первый прыжок - совсем бестолковый, все любопытно и все неизвестно. Второй – все еще не понимаешь, что да как, в легкой эйфории от первого. На третий прыжок включается мозг, и ты крутишь в голове, все ли ты правильно сделал? Как купол уложил,  как стропы. Легкий мандраж, слегка колотит нервная дрожь. Четвертый прыжок, состояние легкого ужаса, бессознательный страх перед открытой дверью. За бортом бьется ветер, земля как карта под ногами. Выпускающий хлопает по плечу, и в голове всего одна мысль: «Ты или мужик или сопляк». Ломаешь себя, делаешь шаг в пустоту. И вот пятый прыжок. Ты сидишь в самолете, как в такси. Тебе уже смешно смотреть на тех, кто прыгает впервые. Ты видишь, как не по-детски колбасит других, еще не прошедших психологический барьер.

И вот небо! Здравствуй, милое небо! Как я рад снова лететь птицей! Ложусь на поток, и радостно ору что-то невообразимо-гордое, примерно как Тарзан. От потока воздуха захлебываюсь, ветер бьет по щекам, провал, это прибор открыл основной купол. Кайф. Расчековываю запаску, и оглядываю окрестности.
Первый прикол, связанный с прыжками случился в  ДОСААФ. Вадян забыл вытащить чеку из автомата, открывающего запаску. На высоте 600 метров прибор затарахтел и щелкнул. Вадян тоже щелкнул, но еблом. Он пытался погасить запаску, но поток ее выдернул вовнутрь  основного купола. Получился елочный фонарик. Игрушка такая, забава для самых маленьких. Основной купол не получая воздуха складывался, скукоживался, прямо на глазах превращался в жопу,  и гасил собой запасной купол. Запаска от такого тоже складывалась, гасла.  Стабилизирующий куполок снова заставлял открываться основной парашют,  и через секунду после открытия основного купола открывалась запаска. Вадян падал рывками, как потом говорил, в голове кроме: «Ебтваюмать», не было ни одной мысли. Ни одной инструкции в голову не пришло. Каждое закрытие куполов сопровождалось бешенным рывком вниз и сильным хлопком купола при открывании. Со стороны смотрелось весело и здорово. Вадька уверял, что не обосрался только потому, что срать было нечем. Ему повезло. Последнее открытие куполов и резкое торможение произошли на высоте три-пять метров. Как мешок с говном, совершенно без сил и эмоций Вадик лежал на земле, купола мирно погасли и застряли промеж кустиков. Он тихо выл и крепко, как в младенчестве мать обнимал землю.  Инструктор  отвесил ему  пощечину, не помогло, повторил. Взгляд Вадяна приобрел осмысленность вернулась работа мысли.
- Живой? Блять, убить тебя мало! Ты почему запаску из основного не выдернул? Почему не осттегнул основной? У тебя было как минимум два решения проблемы! Долбаеб, пошел нахуй отсюда. Чтоб больше мои глаза тебя не видели. Инструктор вздернул Вадьку на ноги и отвесил смачного пинка тяжелым прыжковым ботинком. Вадик на подгибающихся ногах пошел на пункт сбора сдал купол, и больше никогда не приходил на прыжки.

В армии, такого не бывает. Если ты на борту ты выпрыгнешь по любому. Если не сам, то помогут. Мы летели на МИ-8  еще на КМБ. Два отделения. Наше – духовское и дедовское с первой роты. У нас кто прыгал, кто нет, все были равны,  все по-армейски были перворазники. Первыми прыгали деды. Открылась дверь, выпускающий занял место. Лампы-сигналы, крик: «Пошел,-небольшая пауза,- пошел, пошел, пошел!» Вдруг у двери случилась заминка. ВДПешник, стал выталкивать парня упершегося руками и ногами в борт вертолета. Он бил его по почкам, пинал ногами. Но отказник успевал уворачиваться и подставлять парашют под удары. Возня возле люка продолжалась секунд десять. В конце концов солдат дернул кольцо и купол упал на пол, из газырей змеями поползли стропы.
-Тьфу, ты ебаный рот, - в сердцах ВДПшник  даже плюнул,- Все, убирайся на хуй  в хвост. В глазах отказника засветилось счастье. Он расслабился и успел поднять ногу, чтоб шагнуть в сторону от люка. Но был пойман лихим ударом в скворечник и вылетел наружу. Капитан Рыбак, дернул стабилизирующий купол, выкинул его из вертолета следом за телом, выглянул, - Открылся, падла. И повернулся к нам, плотоядно улыбаясь. Вертолет пошел на второй круг, наша очередь прыгать. Рыбак, придерживал рукой бойца, а потом давай команду на прыжок, и без раздумья отвешивал пинок. Тело вылетало с борта с легким отпечатком ботинка. Я следующий, Рыбак подмигнул мне: «Приготовиться», и едва он сказал: «Пошел!», как я выпрыгнул с борта, лихо, раскинув руки, попытался лечь на поток. Ха, не тут то было, поток появился лишь через секунду- две, когда тело набрало более-менее приличную скорость. На земле, капитан подошел ко мне,  - Ну что, самый хитрожопый, пинка так и не заработал?
-Товарищ капитан, да мне небо - дом родной!
- Что это?
-Так ДОСААФ.
-А, ну и сколько?
-Первый разряд, девяносто восемь прыжков, книжку уже попросил прислать.
- Сегодня две девятки?
-Да! Правда, на анушку не очень похоже, думал  больше кайфану. Скорость не та.
- Ладно, - он хлопнул меня по плечу, - Давай боец, удачи.
- Удачи, товарищ капитан.

Товарищи солдаты! - Комбат, радостно улыбаясь, объявил,- у нас сегодня праздник,-  и слегка нахмурясь уточнил,- спортивный. Забег на десять километров. Ну, вы же настоящие десантники, у вас вон бюрэты    (папа всегда произносил это слово так, в легкую постебываясь над срочниками) голубые.  Поэтому, сейчас все идут в казарму, получают оружие, противогазы, одевают РД,  и через десять минут строятся на плацу. Что-то ваша дембельская рота (это про нас, в нашей роте большинство отслужили по полгода) меня слегка подзаебала. Строевая подготовка не помогает, поэтому будем устраивать праздники. Каждую неделю.
- Кохан, ко мне.  Остальные кругом, бегом марш! Мы ломанулись в казарму, как стадо носорогов. Комбат, остался на плацу, что-то втолковывая ротному.
 
Когда мы снова построились на плацу, комбат вызвал меня и еще пять командиров отделений.
- А вам, товарищи сержанты будет особое задание. Кохан,  приступайте.
- Есть! Ротный четко, как на картинках нарисовано отдал честь, развернулся, строевым шагом подошел к строю, - Рота, бегом марш!  Строй дернулся, немного скомкался, и рота помчалась на десятку. Мы перекрестились левой пяткой, кажется, фортуна повернулась к нам лицом. Комбат приказал вернуться в роту все сдать и строиться в расположении.

-Ну, а вам, товарищи сержанты, как я и сказал особое задание. За мной шагом марш. Мы сели на машину и поехали, по дороге вычислили - на запасной район. Ну, подумаешь запасной район, самое страшное - четырнадцать километров до бригады. Немного в стороне от запасного района  находилась гордость нашего папы – свиноферма. И если учесть, что у комбата в крови жуткая смесь хохла с армянином, становиться, понятна его не преодолимая любовь к салу, желательно с тоненькими, прожилками мяса. Такое сало, нарезанное тонкими кусочками, отдающее в нежно-розовый цвет, да с горчичкой, да под рюмочку - другую водки, да из запотевшей, замерзшей, только что из морозильника бутылки. Да что бы водочка замерзла до тягучего состояния, и медленно перекатывалась из мгновенно затуманенной стопочки в рот и скатывалась холодящим и обжигающим  горло  глоточком. И этот нежный кусочек сала, с корочкой свиной кожи настолько мягкой, что легко перемалывается  зубами, макается в  горчичку, и следом за водочкой нежно обволакивает гортань немного солоноватым, с легким запахом чесночка вкусом.

- Товарищи сержанты, за эту неделю в вереных вам подразделениях  произошли следующие недоразумения. Драка рядового состава на ремонте в оружейной комнате, раз. Самоволки в отделении АГС, два. Сон на посту, три. В наряде по столовой драка с разведвзводом бригады, четыре. Чье отделение на картошке забило на работу? ПЯТЬ! И вообще товарищи сержанты, сегодня суббота. Я люблю сало с прожилками. Чтобы сало было с прожилками раз в неделю поросенка не кормят и гоняют, а чтоб прожилки были толстыми и мясистыми, гоняют целый день. Поросята подросли. Пора растить сало с прожилками.

Каждому был выдан персональный поросенок, с приказом вернуть вечером. Комбат лично пнул каждого поросенка под зад, поросячьи гонки начались. Папа, попыхивая «Столичными» удалился  из загона. Над загоном заметался русский мат и свинячий визг. Поросята, сука шустрые такие попались.  Со склона сопки, на котором расположился на складном стуле комбат, загон был как на ладони. Периодически в мегафон раздавалось легкое порыкивания и попукивания комбата.
- ПШшшшпшшСержант Хрхрхрхршшшш, не спать! Не спать! Твой поросенок стоит уже пять минут.
Если думаете это легко, попробуйте помесить грязь и говно хотя бы час, за день мы ухайдокались в зюзю. В мелкие какашки. До блевоты удышались  свиным говном. В казарме, за залет устроили разборки. Достучаться до мозгов некоторых индивидов, что ебут как правило не за нарушения, а за то что их заметили, было трудно, но пришлось. Ехать еще раз на ферму не хотелось. Комбат еще пару месяцев гонял сержантов на поросячьи гонки. Закончилось все, когда однажды, поросенка загнали под ноги папе,  он рухнул всей своей тушей в 150 кило и раздавил поросенка насмерть.

Вы никогда не видели, как шустрят командиры в ожидании вышестоящего командования? Начинаются армейские долбоебизмы. В служебном рвении показать свою часть с лучшей стороны командиры сходят с ума, или  что вернее всего, теряют последние капельки разума. Что стоят знаменитые покраски травки? Не менее знаменитый односторонний ремонт казарм, когда красится только две стены, ближайшие к  трибуне начальства?  Или свежевыпавший снег квадратной формы?  Когда любая дорожка, плац, и дорога отбита на угол девяносто градусов, как кровать в показательной учебке?

Комбрига уважали, за глаза называли дедом. Хотя он был моложе нашего комбата. Комбриг, как сейчас говорят был экстрималом. Во время прыжков он умудрялся прыгнуть едва ни с каждым бортом. У него было два своих купола. И, выпрыгнув первым, пока борт дорабатывал, комбриг успевал поменять купол, и начинал укладку первого парашюта, на котором он только что приземлился. Садился борт, комбриг снова выпрыгивал первым, завершал укладку,  начинал укладывать второй купол, и снова в небо, и снова в прыжок. Своеобразный конвейер.  Однажды это его и подвело.  По-9 капризные купола, что-то пошло не так, дед пытался отстегнуться, не получилось, вышла только левая половина. Его раскрутило, он пытался кинуть запаску,  ее намотало на основной. Все кто был на прыжках, затаили дыхание, дед падал в тайгу. Что и спасло. Парашют зацепился за высокую сосну, комбрига намотало на дерево. Говорят, набил синяков и  поцарапался, Но остался жив. Прыгать не бросил, продолжал в том же духе.

К нам едет Язов. Ахуеть! Вручать вымпел министра обороны – лучшему подразделению ВДВ. И кому? Самой дикой роте бригады. Самой залетной роте бригады. Самой дебильной роте бригады. И еще куча негативных отзывов у комбрига, но Язову похуй, он МО. Он знает, это наша рота показывала лучшие результаты во всем. У него была любимая игрушка, пока он командовал КДВО, наша ДШБ. И наша рота «в каждой бочке затычка». А победителей не судят. Победителям вручают награды.

Комбриг все-таки пострадал от прыжка,  мало того, что отровнял сугробы под линейку, решил устроить «парадную»  аллейку. Для этого отрядил комендантский взвод в тайгу, нарубить елочек.  Которые потом, воткнули в сугробы, и тоже выровняли по ниточке. Но вот ведь невезуха, когда Язов пошел по аллейке, любуясь ровными рядами красавиц-елочек. Был яркий, солнечный денек. Под ногами слегка поскрипывал снежок. Солнце миллионами блестящих бусинок отражалось в  прямоуголных сугробах. Ничего не предвещало беду.  Но тут, подул ветерок.  Одна из елок нагнулась слегка, покачивая нежной пушистой зеленью. Язов, потрогал ее рукой, нежно погладил по еловым лапкам. Потер пальцами конец ветки, наверное, это было роковым стечение обстоятельств, елка упала совсем. Язов залез в ровные, по ниточке выстроенные сугробы. И стал вырывать елки одну за другой. Нервно встряхивая и выкидывая на дорожку.
В таком бешенстве комбрига не видели никогда.

К нам в роту Язов пришел, как всегда – во время. Рота стояла в наряде, часть роты в карауле, часть в наряде по  столовой. Комбриг от греха подальше даже Кохана поставил начкаром, чтоб не дай бог, какую шалость не отчебучил. Кохан, со зла, на сутки лег спать. А наше дело простое, караулка- пост. Три смены. Хочется спать, ночь, ветер свистит и подвывает. Хожу, белым медведем по автопарку. Вот зоебись, ветер качнул провода так, что искры полетели, и коротнуло видать. Искры, как маленькие звезды вспыхнули бело-синим цветом и погасли на ветру,  Нет света. Хожу, холодно и противно. Ноги в армейских валенках. Тело в знаменитом  тулупе. Только пар вырывается изо рта. Да на КДП фонарики мелькают. В темноте появилась фигура, сначала думал ротный, большой такой силуэт. Метров тридцать прошел, окликнул его. Идет. Предупредил, идет. Передернул, выстрелил в воздух. Остановился, руки поднял. Пригляделся к нему, в папахе, значит не меньше полкана, но не наш. Ну, пусть стоит, пока не рыпается. Даже и слова то не говорит, странный какой-то. А через минуту и ротный прискакал со сменой. Бежит, чего-то торопиться, шапку рукой придерживает. Подскакивает, весь как барс подобрался. Руку к шапке приложил, ахуеть, какой-такой министр обороны?
-Часовой, ко мне, подхожу, докладываю, так мол и так, происшествие такое. Гуляет дядька в папахе, по автопарку, все под охраной, чудной какой-то. Стрелять пришлось, однако. Пост сдать? Да ради бога.
- Товарищ солдат, ко мне!- это он кому? Мне что ли? Ротный глазами уже растерзал меня и выебал, а остатки расстрелял на фоне туалета. Шепчет, злой такой: «Леха, это Язов. Бегом давай». Стукнуло в голове: «Опиздинеть, держите меня восемнадцать китайцев.»
-Товарищ министр о…
-Отставить, фамилия, солдат!
-Рядовой Пупкин,
-Молодец Пупкин, - а сам руку тянет, пожать чтобы, я давай шубинки прочь, перчатки скинул, руку тяну, министр обороны, не хуй в стакане, пожал, крепкий такой на руку мужик. – Благодарю за службу,- говорит.
-Служу Советскому Союзу. - Сам ручкой такой к шапчонке солдатской, типа вот и честь вам товарищ генерал. Он развернулся, назад пошел, ротный следом рванул, по пути шипит, - Ты теперь руку до дембеля не мой. Съебали, даже сменный часовой, что-то. Блять, а я-то что здесь делаю?