Аркаша был мелким, чернявым цыганенком, бойким на язык и  шустрым в делах. Мы уже неделю сидели в карантине, когда пришел краснодарский набор. А вместе с  краснодарским набором и Аркаша. «Тавтология и хуета»,- скажет впечатлительный втыкатель и будет не прав. Почему?

У нас была строевая подготовка. Мы тянули носок и печатали шаг, и с безумной завистью смотрели, как  строятся дембеля, пришел борт, на котором их увезут домой. На встречу колонне дембелей, от ворот КПП шагала разношерстная толпа, одетые, вовсе не по погоде. Тоненькие курточки, у кого-то свитерки. Впечатление было, как немцы под Москвой. Слегка сгорбившиеся, от мороза, кто тер уши, кого просто так колбасило. Синие, от холода, как курицы в универсаме. На фоне бравых дембелей, новоприбывшие выглядели, как-то совсем печально – дети, оторванные от мамкиной сиськи.
- Эй, откуда будете!? – из толпы дембелей замахал над головой шапкой и заорал чубатый и веселый парень.
- С Кубани.
- Лабинская есть?
- Я!
- Ейск? - тишина,
- Армавир?
- Славянская!
- Майкоп?
-Краснодар!
- Ха, парни! Удачи! Вам лямку тянуть! А мы поехали ваших телок ебать! – из толпы дембелей раздался гогот.
- Хуле ржать, как кони, мы ваших уже давно всех повыебли,- слегка гортанный голос из толпы новеньких.
Новоприбывших построили на плацу, стали распределять по батальонам. Сто человек,  кого куда. По разным батальонам. Когда все разошлись,  посреди плаца остался стоять невысокого роста парнишка. Чернявый, слегка горбоносый, кучерявый - цыганенок. Комбриг слегка офигел, когда его увидел.
-Ты кто?
-Аркаша, - спокойно отвечал цыганенок, своим надтреснутым, с легкой хрипотцой голосом - с Краснодара, – и сразу стало понятно, кто кричал в ответ дембелям.
-С Краснодара? А документы твои где?
-Какие документы?
-По-о-онял, ну сынок, как сюда попал?
- В десанте служить хочу, - над строем проплыл легкий смешок, полтора метра на коньках в прыжке и в каске, живого веса полста кило.
- Ну, хорошо Аркаша, - у комбрига было благодушное настроение, - что делать умеешь?
- Машину водить, - Аркаша улыбнулся,- стрелять немного.
- Национальность, какая?
-Цыган.
-Это в третий батальон, к Кохану в роту.
Шкет, подошел к толпе, новоприбывших. Комбат, остановил его: - Ну, понятно в десант хотел, как сюда попал, рассказывай. Это ж как извернуться надо было.

Комбат, или папа, как за глаза его называл весь батальон, был не высокого роста, скорее среднего,  уже за сорок лет. Взрывоопасная смесь армянина и хохлушки. У комбата была зеркальная болезнь – круглое брюхо. Папу батальон обожал. За то, что в стокилометровые марши ходил вместе с солдатами.  За то, что с первого дня, вернувшись с Афгана, пришел в солдатскую столовую, и, попробовав, понос, которым кормили бригаду, схватил бачок и одел его на голову старшему повару.
За то, что разорил все поварские нычки, и в бригаде наконец-то появилась более-менее сносная еда.  За то что, справедливо наказывал и не менее справедливо награждал. За то, что  в спарринге с комбатом первого батальона уронил молодого двадцатидевятилетнего подполковника через минуту.
-Товарищ майор, да что там странного, в Краснодаре на пересылке узнал, что набор в ВДВ идет, вот и присоседился. Там командир по головам считал, ровно сто человек и везли. В самолет по телам считал, думал, что  запутался, сто один. В самолете по головам считал – сто. Я в туалете прятался. С самолета выходили не считали, я успокоился. Вот сюда с аэродрома везли, считали - снова прятался, привезли, теперь я здесь.
- Ничего не понял,- сказал папа, слегка обалдев, - ну да ладно, что еще можешь?
- Могу на пузе станцевать,- сказал Аркашка и хитро улыбнулся.
- Ну, давай герой, покажи, на пузе, - комбат приготовился к интересному зрелищу, но не тут то было.
-А, ложись товарищ майор! – Аркаша даже приглашающее, махнул рукой.
Батальон покатился со смеху, папа вроде хотел нахмуриться, но потом рассмеялся сам.
-Кохан, вот те это чудо в роту. Проверь, как машину водит, что знает, после карантина ко мне водилой пойдет, - и, продолжая смеяться, пошел дальше, приговаривая,- хахаха, на пузе станцую. Орел кубанский.

Аркаша прижился как-то быстро и не заметно. Есть такая особенность у людей. Вошел в роту, и сразу стал своим. Нрава он был легкого, особо на рожон не пер. От негатива отмазывался, и в залупу не лез. После карантина, Аркашку комбат не забрал, пожалел деда-водителя, но приказал тому готовить смену. Поэтому Аркаша, периодически отмазывался от нарядов, и лихо сливался во время какого-нибудь кипеша типа тревоги, или выхода в запасной район. Отмазка всегда была одна -  мне в боксы, к машине. Но Мага, как обычно, дорылся до правды, и выяснил, что Аркаша при возможности шлангует, и особо в боксах не нужен. С этого момента у него кончилась лафа, и Аркаша припахивался то в наряд по кухне, то в  караул, то в наряд по роте.

Мага, вот ведь вредный персонаж, всегда отправлял Аркашку на прорыв, то картошку чистить, то на пост номер один. Многие думают, что это круто – ошибаются! Попробуйте по духанке два часа по стойке смирно, в парадке, с автоматом  постоять – и ни привалиться, не походить. Ноги стоят на деревянных следках, а под ними контактная сигнализация. Но и этого мало, напротив окно из помещения, в котором сидит дежурный по бригаде, и постоянно пасет тебя. А днем, так вообще, обязан каждому вошедшему честь отдавать. После поста номер раз жизнь медом не казалась. Если вообще служба в армии мед.

Ночью нас подняли, не по тревоге, мы были в каком-то непонятном резерве. Построили, и почти бегом погнали куда-то в сторону  КЭЧ. Никто ничего не объяснял. Сонные и уставшие, только что пришли с наряда по кухне. Каждый еле ноги волохал. Привели, какая-то огромная, длинная стена, под ногами уголь, над стеной вагоны. Ночь, темно, где-то в вдалеке едва видны огни станции. Старшина приказал отстегнуть МСЛ и приступать к разгрузке вагонов. Внизу вагона были огромные створки, которые через десять минут успешной долбежки, мы все-таки умудрились открыть. Из отверстия высыпалось какое-то количество угля, но явно не вагон. Закинули наверх Аркашку, как самого легкого.
-Еб твою мать!- только и мог сказать Аркашка, когда его закинули на полувагон. Уголь был смерзшийся, и напоминал одну большую глыбу. Ни ломов, ни лопат. Только МСЛ.  Полезли на вагон. Как муравьи, облепили его всем взводом.
Стали стучать по углю – бесполезно. Ломы надо.  Внизу, под вагоном стоят сержанты и орут: «быстрее, быстрее». А куда быстрее, некуда. Хоть хуем его долби, этот уголь, никакого толку нет. Ветер насквозь продувает, пыль стоит столбом, и дым коромыслом.  Крошка от угля в глаза летит. Греешься, пока  лопаткой машешь. А наступить на глыбу очко играет, можно вместе с глыбой в ящик сыграть.
Второму взводу повезло, у них полвагона выкатилось, а у нас еще конь не валялся. Сержант матерится, сам на вагон залез. Скорости прибавить тычками да криками.  Да хоть обосрись, ты на этом вагоне, уголь смерзшийся, его  взрывать надо, а не МСЛами колупать.
Аркаша куда-то пропал, появился через минут двадцать, надыбал где-то лом, с ним дело пошло веселее. Но все-таки не легко. По очереди, ломом минут пять, лопаткой, лопаткой ломиком. Одолели кое-как вагон. Перекурить пытались. Нет, орет старшина, на другой вагон гонит. Ломом створки полегче снеслись. Снова мороженая глыба, снова пыль и мрак, а ночь кончается. Мороз. Солнце встает над  Магдагачами. Над нами пыль клубом, Ветер притих, дышать нечем. На зубах скрипит пыль. Глаза, как подвел кто. Пыль угольная въелась. Все тело болит и ноет. Плюешь на землю, а плевок до земли комком грязным долетает, и разбивается на мелкие осколки.
-Ого, братва, прикались, мороз сегодня какой. Аркаша плюется, сопля замерзает в полете.
- На деревья посмотри – вон над березами туман стоит. За тридцатник точна давит.
И снова вагон и уголь. И крики сержантов. И никого не ебет, что уголь смерзся, и что Малая Саперная Лопатка, для этой работ, как мертвому припарки.
Разгрузили последний вагон, еле-еле, из последних сил. Добивали уже всей ротой. Кто-то просто прислонился к стенке, и пригревшись на зимнем солнце, прикимаривал. В казарму вернулись мертвые, словно катались на нас черти. Какой там отдыхать. Помыться бы. Уголь везде и во всем. Ладно, шмотки, перетрясти можно.  А вот вымыть:  из под ногтей, с век, с ног, угольную грязь, под холодной водой в казарме зимой, это уже фантастика. Слава богу, ротный уговорил комбата в местную баню нас  повели. А там кайф, даже парная работает. Отмылись, попарились, хоть и быстро, но и то хлеб. Повеселели слегка.
Как раз к обеду управились. Поели, и на плац. Носки тянуть, шаг печатать. Аркаша снова отличился, пока замок тормозил, слился в автопарк. Вот собака, и выспался там. Пришел к вечеру довольный. Стебется над нами. Ну что молодец, хочешь жить умей вертеться.

Духанка кончилась. Аркашку, как и обещал комбат, взял к себе водителем. Совсем его видеть перестали. Только вечерами, да ночью. Грев притащит, чай там,  печенье, или конфеты к чаю. Сидим вечером, про жизнь разговариваем. Он все про цыган истории смешные вспоминает. Веселит от души. А тут и лето пришло, за полгода оборзели малость, деды ушли на дембель, остались фазанье. Некоторых фазанов зачмырили, некоторых более умных и лояльных  не трогали. Один призыв – одна команда. В мае получили первые лычки. Комодами стали, младшими сержантами. Деды из других батальонов подойти боялись, – что возьмешь, выросли отморозки. Стали в самоходы погуливать. То в столовку лесхозовскую, а если среди ночи пожрать приспичит, так и в депо локомотивное. А то и на танцы в лесхоз  можно завернуть. 

Все началось, когда Аркашка подвез девочку местную, красивая такая девочка, ему под стать, такая ж маленькая. Ольга зовут. Красивое, немного кукольное личико. Светлые волосы. Аркашка от нее без ума был. С собой фотку носил, всем хвастался. Она его на танцы и затянула. Огреб там Аркаша по первое число. Еле ноги унес. Ремнем отмахивался, и через все заборы уходил. Местные парни с солдатами не в ладах. Где встретят, там и стараются  отмахать. В марте караул с ВДК возвращался, местный парень на мотоцикле закурить попросил. А когда отказали, волыну достал. Обрез с трехлинейки. Дурак, думал с пустыми магазинами наряд шарится. Достать то, достал, только сержант в отпуск хотел очень, огонь открыть приказал. Свезло парню, сообразил быстро, что в тайге его не достанут.  А то, что мотоцикл бросил, так легче его, чем жизнь положить. Ну, повеселились парни, мотоцикл расстреляли, весь изрешетили. Стресс сняли.

Вражда давняя, между военными и гражданскими, не понятно, почему и за что, но как обычай. Гражданские к одному солдату цепляются, да все вломить пытаются. Вот так и мы на танцы как-то собрались. Что там клуб местный лесопунктовский – комнатенка метров 50 да магнитофон допотопный.  Аркаша, за своей зазнобой пришел. А по ней местный жлобяра вздыхал. Огромный, как буйвол. Аркаша-то со своим бараньим весом, против него как мухач, против Тайсона. В тот день все совсем смешно получилось. Аркашка на танцы прискакал, кралю сваю за руку схватил, и на улицу потащил. Вернее не на улицу, а целоваться без трусов, как взрослые.  Бычара местный, за ними ломанулся, а в этот момент в клуб мы заходили. Видим картину маслом - Аркашка, с девочкой, за ними парень такой слоноподобный. Егор у Аркашки спрашивает: - Проблемы?
-Сзади!
-А, говорит Егор и правым крюком сносит Быка. А что ему, Егору, он чемпион Питера по боксу. Он Джаху с разведвзвода в аут на пять минут отправил. А Джаха лучший боец разведвзвода. И удар держать умеет. Бычара- то, когда в себя пришел, офигел от несчастья. Да залупаться поздно было и бесполезно. Аркашка уже с мамзелью свалил, а в зале было семь человек десантов. Вошел в клуб покрутился, и свалил. Вроде успокоилось все, на танцах попривыкли, что солдаты приходят.

Прошло полгода, Аркашка с родителями познакомился. Даже кой-какие подарки стал им приносить, по хозяйству помогать. В руки у Аркашки – золотые, все них горит,  да дело спориться. Где что прикрутить, дрова там наколоть, а и привезти картошку с огорода. Хозяйственный и примерный настоящий семьянин. В ноябре, когда в бригаду вернулись после учений,  Аркашка к Ольге своей побежал. Та снова его на танцы потянула. В пятницу, Аркашка, по дурости повелся, думал, все кончились разборки. Так нет, навалился на него боров снова. Еле ноги унес. Правда, хитрый зараза. На субботу нас на танцы позвал, мол, Олька подруг приведет. Сам ведь, говнюк, рассчитывал, что если местные залупаться начнут - снесем клуб на раз.

Люблю я вот такие поселки. Снег лежит везде – и на дороге, и в огородах и, пышными шапками на деревьях и на заборах.  Лежит и блестит под лунным светом.  Отражается, холодным светом в темных окнах уснувших домов. Особенно красиво в полнолуние. Все залито ровным мерцающим светом, и мир делиться на черное и белое. Белый снег и все остальное. За нами, с деловым видом увязываются бродячие собаки. Собаки небольшой сворой живут на задворках бригады, и ревностно охраняют помойку от набегов чужаков. Собаки тихо идут за нами, провожают до забора.

Про забор в нашей бригаде уже легенды ходят, по всем Вооруженным Силам. И пусть меня упрекнут в том, что это баян, и песенка стара - обосрать ее пора, все-таки расскажу эту историю от первого лица. На духанке, когда я дружил с дедами, и мирно бухал в их компании, Паленый хвастался, что дембельский аккорд окончили за неделю. Им комбриг приказал забор вокруг бригады строить. Морозы в Магдагачах начинаются с конца сентября, а к приказу иногда уже минус десять-пятнадцать градусов, а в ноябре и за минус двадцать доходят. Но аккорд есть аккорд, чем раньше сделаешь – тем быстрее домой. Тормозов в бригаде не держат, вернее если и держат, то за чмырей и дебилов полных. Поэтому, за два литра спирта и четыре тельника дембеля договорились с геологами, что бы те приехали на машине с буром. За два дня бригада геологов машиной набурила нужное количество дырок и дембеля приступили ко второй части адского плана мести. В дыры были вставлены столбы,  железобетонные, с пазами по бокам, и все залито водой. На морозе хватает и десяти минут, чтоб столб, вставал, как вкопанный. Сверху, лед радостно посыпался цементом, для придания антуража. В пазы на столбах с помощью ломов, молодого пополнения и волшебного слова «ептваюмать» вставляются три плиты и вуаля – забор готов. Ровно неделя! Рекорд! Вернее, дембельский аккорд. Остатки цемента, собственно, дембеля и пропивали в ожидании эшелона на гражданку. По весне, вся эта красота поплыла, и пошла в разные стороны. Комбриг погрустнел лицом, и прекратил практиковать осенние строительные работы. Особенно повезло тем, кто забор перестраивал. Им осталось только раствор готовить и заново столбы ровнять.
По тропинке, от многострадального забора бригады, гуськом и неспешным шагом идем к лесопункту.
В клубе уже слышны какие-то крики и маты. На улицу выскакивают Аркаша и следом за ним рекордсмен по настойчивым получениям пиздюлей. Аркашка проскакивает из дверей клуба мимо нас, с криками,
- Братва, сзади.
- Сзади - пизда в засаде,- говорит Клим, мастерски встречая выскакивающего чувака ударом в лоб. Парень падает. Клим трясет слегка ушибленной рукой. – Блять, роговой отсек у парниши, как у кабана, пуленепробиваемый.
- Завалю, козлы, - это голос из сугроба. – Я оглядываюсь, и медленно офигеваю. Обиженный скинул тулуп, и из штанов сзади выдернул обрез от двухстволки..
- Не дуркуй, Васька, - Аркашка своим тщедушным телом пытается прикрыть нас. Подставлялся под ствол, -Ну, давай, мочи. Это ж наша разборка. Что козел, обоссался?
- Да, я..- Вася загнул пальцы, и слегка развел руки.
- Головка от хуя. Ну, давай стреляй, стреляй, - Аркаша стал припрыгивать, пританцовывать. У Василия затряслись руки.  Аркашка распахнул бушлат и вытащил АКСУ, - ну а теперь что? Давай позарубаемся?!
-Да он у тебя не заряжен.
- Угу, не заряжен, - Аркаша с одной руки, веером над головой соперника выпустил очередь. Послышался звон стекла, и грохот падающего шифера.
С дома напротив, вместе со снегом заскользили вниз куски шифера. Сказать, что Василий обосрался, ничего не сказать. Нам даже пиздить его не пришлось. Вася упал жопой в снег и затрясся всем телом. Аркашка хотел пнуть его, но когда учуял запах, исходящий от него сморщил нос, и ногой выбил подальше обрез.
-Ну, что подохуели? Давай, давай в казарму бегом, скоро здесь и менты и патруль будут. – Егор стал нас подталкивать в сторону казармы.
-Бля, а так все хорошо начиналось.- Филя на бегу выкинул сигаретку. Она падающей звездой, описала полукруг и погасла в сугробе.
-Дай бог, чтоб хорошо кончилось, Аркаша, ты  сука, где автомат взял?
-В оружейке, где еще?
-Но как? Она ж на сигналке.
-Нам цыганам поебать.
-Угу, вон уже один обосрался. Аркашка, а что ты бы его реально завалил?
-Что, долбоеб что ли? На хуй мне из-за этого урода зону топтать?
В казарме горел свет, у выхода поймали дневального с мусором.
-Слышишь, там что? Тревога, что ли?
- Хуйога блять, папалились. Замполит батальона шарится.
- Да, пиздец, короче.
-Да не ссы, сейчас отмажемся.
На углу, за забором был телефон автомат. Выход с городского на армейскую линию, я по случаю знал. Домой так звонил не раз. Надо всего лишь знать позывные и уверенно говорить фамилию. Вот и на этот раз.
- Сокол,- надо отметить, что с городского номера выход на «сокола» выглядел, как звонок с «верхнего» коммутатора.
- Полынь,- это уже я подтвердил полномочия. – Слышишь, мне «Катюшу» дай.
- Кто спрашивает?
-Алле, боец! Полковник Пупкин.
-Извините, товарищ полковник.
-Быстро!- снова щелчки в трубке, и отзыв
-«Катюша»
-«Катенька», начальник разведки генерал-майор бубубубу, во второй роте третьего батальона тревога.
Как понял? Повтори!
- Вторая рота третьего батальона,  тревога.
-Молодец. Как фамилия?
-Рядовой Егоркин.- кладу трубку, -ну, все поскакали в роту, там сейчас заваруха начнется, по легкому впишемся.
-Ты гений, ахуеть, откуда все знаешь?
- От верблюда, я ж с роты в Хабару, домой звоню. По-армейскому можно, отец-то в городке живет. Там с выходом на город проблемы, а так – по-военному, фигня, только позывные знать.

В окнах казармы увидели тела с предельной скоростью и бестолковостью, суетящиеся по казарме. Топот ног и крики  сержантов, были лишним тому подтверждением. Когда мы поднялись на второй этаж, к своей роте,  молодые уже начали вылетать из двери, а нам оставалось только доскакать до оружейки схватить свое оружие и спуститься вниз. Рота построилась, и мы помчались в точку сбора. Вскоре прибежали офицеры. С точки, радист передал о готовности, потом пришел ответ, от которого ротный слегка опешил. И списал это на шутку какой-нибудь штабной крысы.

А когда мы уходили на дембель, Аркашка женился и остался служить прапорщиком.