В 14 лет мы с Настей пришли к выводу, что почти год встречаний - уже достаточно для того, чтобы начать ебацца. К тому же я, наверное, уже необходимое количество раз сказал Насте, что я ее люблю, так что право ебацца я заслужил. Однако ебацца, как ни странно, оказалось совсем не просто, учитывая обоюдное дилетантство. Хуй стоял шопесдец, благо что дрочить научился, иначе б помер, но попытки паебацца, как правило, заканчивались тем, что Настя говорила, типа ей больно и дальше, мол, совать не надо. Минет как процесс отрицался Настей в корне и полемика на эту тему была бессмысленной. Я же лизал пелотку с упоением. Особенно я любил лизать пелотку в положении сикстинайн, она сверху и недвусмысленно поцтавлял Насте свой хуй в надежде изменить ее отношение к минету, но эффект был практически нулевым. Настя лишь без энтузиазма почмокивала и вяло посасывала. Лизанием пелотки я увлекся на всю жизнь и по праву считаю это безусловно необходимым качеством каждого двуногова хуеносителя.


Я был читающим мальчиком и однажды где-то прочитал, что праотцы в целях контрацепции порой заменяли еблю трением агрегата по пелотке сзади, при этом бабец слегка сжимала хуй внутренней стороной ляжек, и типа процесс в общем способствовал достижению цели. На тот момент я слегка был знаком с предварительным ласками, потому как дальше у нас нихуя не получалось, аднака их прямая взамосвязь со степенью увлажнения пелотки, ставшей особенно необходимым условием, была мной осознана.


Встречацца стало интересней, благо родители Насти почему-то зачастую были где-то в проебе, так что времени хватало. Я вошел во вкус эрзац-ебли и уже хуярил Настю не только дома и в ванной под душем, но и в техникуме, когда мы типа оставались дежурными для уборки класса после занятий. Кончать приходилось куда попало, так как попадание спермы в радиусе ближе 10 см от пелотки воспринималось Настей как возможность залететь и несколько раз являлось предметом стычек. Однако хотелось полноценного траха, пришлось даже совместно изучать схему пелотки в какой-то книжке для девачек, но это не дало решения.


Решение пришло само собой, когда в очередной раз, традиционно тыкая в Настю, лежавшую на диване и вяло разглядывающую потолок, я заметил, что амплитуда входа-выхода увеличилась. Вынув, я увидел, что хуй слегка был в крови. Неужто, епть!? «Смотри, Насть, входит и выходит!». Настя неуверенно приподнялась и я произвел пару введений для наглядности, но Настю это не особо вдохновило, она увидела кровь и молча пошла в душ. Я охуел от достигнутого, однако никакого кайфа не ощущал. Песдец, подумал я, и это блядь то самое? Это и есть ебацца? Да-а, придется дрочить всю оставшуюся жизнь.


Перспектива пожизненного дроча испугала меня не на шутку, но благо через пару дней я уже вошел во вкус и стал понимать, что это ебацца на самом деле очень заебись. Ебацца стало интересно, позы там и вся хуйня, но раком Насте очень не нравилось, хотя она терпела это, наверно от любви. Зато мне песдец как нравилось именно раком, и по нынешнее время я являюсь ярым сторонником именно такого положения и всех его производных. Кончать, конечно, приходилось только доставая, а ебля в гандоне не вдохновляла, но иногда практиковалась.


Жизнь радовала постоянным обильным и бесплатным кайфом, но ебацца с Настей довольно быстро наскучило. Как и все, что ее касалось. Настя ебала мозг любовью и всякой прочей хуйнею типа прогулок и кино-кафе, а в моей техникумовской группе были только бабы и я один. Баб было 33 и в свете открывшихся возможностей я охуевал от потенциального счастья ебать их всех, за исключением, конечно крокодилиц. В глазах баб я видел понимание. К тому же, кореша заебывали рассказами о своей ебле с бабами, которые сосали, стонали и двигались при ебле. Учитывая, что Настя была молчаливым бревном, меня это порядком подзатрахало. Настя училась в моей группе и сидела со мной за партой, перспектива за оставшиеся два года обучения не трахаться с одногруппницами меня пугала, посему было принято решение послать Настю на хуй.


Сам процесс посылки Насти нахуй выглядел банально и оставил неприятный отпечаток. Были каникулы, я забил на звонки и прогулки и прочее общение с Настей, а от Насти убежала ее любимая собака, Настя была в трансе, звонила мне, просила помочь в поисках и спрашивала, что случилось, но я что-то мычал и клал трубку. На третий день она пришла и позвонила в мою дверь. Мама открыла, пропустив мимо ушей мои отмазки, что если это Настя, то пусть уходит, меня нет, мама сказала, чтобы я разъебывался сам.


Я встал в приоткрытых дверях и оттуда сказал заплаканной Насте, как учили кореша, «Настя, я тебя не люблю, иди на хуй!», но ожидаемого эффекта не последовало. Настя заступорилась и так посмотрела на меня, что мне стало жутко. Я взял себя в руки и захлопнул дверь, одну, потом другую и попытался это забыть. Забылось хуево. Я встречал Настю года через три, с виду она была весела и беззаботна, мы ненапряжно попиздели о всякой ебале, и я втайне порадовался, что она не нажралась ношпы или не вскрылась, что было в те времена повальным увлечением, а нашла в себе силы жить посланной своей первой любовью на хуй.


Я был рад, что теперь могу ебацца налево и направо без угрызений совести и скандалов и стал подкатывать к Евгении. Евгения была песдец симпотная, рослая, ахуенная, общительная, спортивная и умная. У нее была зачотная фигура и я уже прецтавлял, как я буду сжимать ее жопу и кусать соски, ебясь с ней. Люблю, когда бабы много. Ну, не песдец дылду, конечно, а в рамках. К тому Евгения очень в тему косила под лесби с подружкой Мариной. Марина была песдец тощая, но несмотря на это, я изнуренно дрочил, рисуя себе перспективы выебать их вдвоем, со всеми опциями. За время учебы не получилось. На выпускном, когда Женька нахуярилась до немогу, ее, пребывающую в беспамятстве, я сопровождал до дома на такси, и таксист предложил мне вдуть ей в два смычка, я секунду посомневался, но потом отбросил эту мысль, и, засовывая тело Женьки в окно ее дома, напоследок песдец расстроился, что так ее и не трахнул. Трахать бессознательную бабу было бы свинством, поэтому расстройство пришлось забыть.


Вернувшись в кабак, я обнаружил, что туса в полном разгаре, а Марина, еле шарахаясь, искала Женьку. Судорожно выбирая объект ебли среди танцующих бухих и песдец веселых аднакашниц, а их хотелось ебать сразу всех, я встретился взглядом с Мариной. С трудом узнав меня, она вдруг песдец расцвела и кинулась со мной абнимацца. У меня сразу встал и я, громко шутя по поводу Марины, штоб успокоить устремившиеся в мою сторону недвусмысленные взгляды бап, под шумок поволок ее в подсобку. Я закрыл дверь, блядь кто придумал двери без шпингалетов, Марина говорила мне, какой я песдатый, но была в дымаган. Рассчитывая закончить с Мариной до того, как она начнет блевать, я уже изготовился, но за дверью послышались пьяные крики «Марина, ты где?». Так как кроме падсобки потенциальных помещений для ебли не было, бабы разгадали мой замысел и уже приближались. С трудом сдержав порыв злости, я представлял, как бы их, блядей придушил, но с еблей Марины пришлось обламацца. Хорошо, у Надюхи было с собой, дунули, палегчало.


Традицыонна на день маладежи мы тусили в центре на уличной дискатеге, приезжали всякие МФ-3 и Лецей, пели паиботу, но нам было похуй, мы хуячили из горла и веселились сваей техникумовской кампахой, Лена недвусмысленно взяла меня за ягадитцу, намек был понят и через минуту мы с Леной уже ехали в тралебусе к ней. Правда, она что-то не была так решительна, но мне было похуй. Она жила в частном секторе, когда мы пришли, уже были сумерки, в доме горел свет. Ебаццо стало под угрозой.


Она провела меня на кухню и налила спиртяги в две стопки, мы ебнули, папиздели о всякой хуете, но вопрос висел в воздухе и я не собирался уходить. Лена была замужем, у нее уже тогда, в 16, был ребенок, мужа, к счастью дома не было. Я не спрашивал, где он и когда будет, к тому же в доме явно кто-то был. Я втайне надеялся, что этому кто-то похую и мы пошли в комнату. Она была неплоха, я ее раздел, положил на диван и начал ебать, как обычно, стоя на коленях на полу, потому что с первого разу ебать раком дурной тон.


Поначалу было ни хорошо, ни плохо, но потом я вошел во вкус, а Лена не сдерживалась в стонах и движениях. И тут стекло в двери комнаты осветилось, кто-то врубил свет в коридоре, я понял, что пора съебывать, так как муж был охотник и наверняка уже заряжал свою двустволку, но, к счастью, свет через некоторое время погас, мне показалось, что Лена вообще ничего не замечала, я смачно завершил и торжественно натрухал ей на живот. Поблагодарив Лену, я попиздил домой на другой конец города. Колени ныли, конец радостно болтался. Улыбаясь, я мысленно поставил первую галочку в списке группы. Жизнь только начинается.

К концу учебы галочек не стало дохуя, но их процентное отношение к количеству ебабельных аднакашниц было приятным. К тому же конец учебы не закрыл сезон ебли.


Наташа была из другого техникума, но на практику мы с ней попали в один отдел. Я еще не знал, что Наташа – это звучит ебацца. Мне было 15, ей 17, я думал я песдец герой-ебун. У Наташи был ахуительный голос и сиськи. Таких сбалансированных и по форме и по содержанию сисек я пока больше на встречал. С Наташей всегда было ебацца как-то по-особенному, душевно, что ли. Кстати, еще одна Наташа, с которой мы встретились через 6 лет после этой, тоже отличалась эрогенным голосом, ахуительными сиськами, телом и сладкой пелоткой. Пелотку слаще Наташиной я встречал только у Катюши..

Женился я на Лене. Нет, не той, что с ребенком, другой. Лена – очень хорошее имя. И Катя тоже. Сегодня у нас с Леной, дай Бог, родится дочка. Екатериной назовем.

Спасибо вам, девочки, что вы есть!