Марина Кузина завидовала мужикам чёрной завистью. Почему любовные похождения не портят их репутацию?

***
    - Ай, молодца, красавчики. – хлопали по плечу односельчане Кольку-Бегемота и Сашку-Джамбула «расписавших» хмельную Мариночку на двоих, - Вдули ей по полной… Кричала как мартовская кошка, на другом конце села слышно было…
    - Ато-ж, - улыбались пьяные хвастуны от комплиментов друзей, - дрючили её в два смычка, как надо.
    Между тем саму Мариночку поливали помоями от мала до велика.
    - Вот шалава, - верещала у колодца местная сплетница Валька Седова, - Колька с похмелья хуем махнул, а она уже тут как тут, ножки раздвинула.
    - Пусть только к моему мужику подойдёт, - вторила Лидка Мазыркина, - Я ей тогда пизду наизнанку выверну.
    - О, глядь, бык от стада отбился, ноздрями воздух рвёт, не иначе у Маринки течка, - даже зверь почуял, - съехидничала старуха Прокофьевна.
    А Мариночке хотелось. Промежность свербила, природа требовала своё.
    Ей не составило бы труда уложить в постель любого мужика. В идеале хотелось всех и по возможности сразу. Но ведь только-только утихли пересуды о её соитии с Колькой-Бегемотом и Сашкой-Джамбулом, и новая дурная слава была ни к чему. Языки у мужиков хуже бабских, всё растреплют. Ни одно её похождение не осталось ещё тайной для односельчан.
Единственный обладатель хуя и мудей, который не вызывал в Мариночке плотского желания, был дед Кузьмич. Старого хрыча она не воспринимала как мужчину, но именно по этому с ним сложились самые доверительные дружеские отношения. Дружба Мариночки с Кузьмичём была крепкой и искренней, ибо испортить её еблей у дедка не было шансов. Впрочем, Кузьмич не терял надежды…

***
    Глядя на обалденного мужика с обложки журнала, пальцы Мариночки сами потянулись к влажным створкам. Возбуждение захлестнуло её разум, и волна желаний подгоняла движение пальчиков всё быстрее и быстрее… Вскоре наступило облегчение. Временное.
    - Везёт мужикам, - размышляла Мариночка, - всё наружи. Увидел девушку, повернул хуй в штанах, залез в карман, и всё удовольствие в руках. Нам же под юбку-то себе незаметно не залезть. А уж чтоб пальчики внутрь – и мечтать не приходится.
    - Неужели так всю жизнь мучится? – терзали Мариночку грустные мысли, - Замуж выйти – тоже не выход. Во-первых, с подмоченной репутации удачное замужество уже под вопросом. Во-вторых, что может один мужик против такого бурного либидо? Так, раздразнить только...
    Неожиданно внимание Мариночки привлекло рекламное объявление. Секс-шоп предлагал за умеренную плату выслать реалистичные копии мужских членов, причём безо всяких компрометирующих надписей на бандероли. В её головке тут же созрел гениальный план…

***
    Две недели ожидания показались для Мариночки вечностью. Наконец она устремилась на почту с долгожданной квитанцией быстрее, чем путник в пустыне к колодцу.
    Результат превзошёл самые радужные ожидания Мариночки. Твёрдое пластмассовое основание внутри было покрыто нежнейшим силиконом снаружи. На этом «произведении искусства» были даже набухшие вены, и Мариночке казалось, что они пульсируют, наполняя кровью пещеристые тела.
    Омрачала шедевр только одна деталь – рукоятка на конце члена. Неужели создатели думали, что Мариночка будет лёжа на диване баловать себя самотыком? Трусы, надетые поверх засунутого во влагалищё члена, дыбились колом от этой проклятой рукоятки.
    - Так по селу идти нельзя, завтра всё сплетницы будет обсуждать анатомические особенности моего тела, а точнее его аномалии, - думала Мариночка, неохотно вынимая член из лона, - Надо бежать к Кузьмичу.
    Кузьмич перебирал грибы на скамейке возле дома, украдкой любуясь на колыхающиеся прелести бежавшей к нему Мариночки.
    - Кузьмич… дай…ножовку… - попросила запыхавшаяся Мариночка, - И… напильник… плоский.
    От быстрого бега Мариночка вспотела, и намокшее платье облегало тело, просвечивая лучше чем клеёнка на его парнике. Встать Кузьмич уже не мог по вполне понятным причинам.
    - Возьми, дочка, в сенях, - прохрипел Кузьмич, устанавливая корзину на колени, - Мне уже не встать, радикулит, проклятый.
    Через пару минут кровь вернулась в сердце Кузьмича, покинув половой орган.
    - Маринка, может помочь чего? – прокричал Кузьмич вслед мимолётной гостье, - я сейчас соберусь, мигом..
    - Сиди, Кузьмич, у тебя же радикулит, - ответила убегающая Мариночка, но Кузьмич уже ловил подпрыгивающую на вскочившем колом хую корзину, ибо вид красючки сзади был не менее соблазнительный.
    Через несколько минут с рукояткой было покончено. Аккуратно сняв напильником фаску, Мариночка погрузила вожделённый член в сочащееся от предвкушения лоно и поспешила на улицу.

***
    У крайнего дома Иван Прокофьев пилил бревно. В двух шагах стояла его жена, но соблазнительницу это не смущало. Сосредоточенный, потный, напористый. Мариночка представила себя на месте бревна, подключая воображение. «Вжик-вжик» - скрипела пила. «Вжик-вжик» - гулял хуёк в лоне Мариночки, покачивающей бёдрами, даря наслаждение.
    Серёга Калмык, навалившись, выравнивал свежевкопанный столб. Мариночка представила себя притиснутой его могучим телом к этому столбу. Мужик натужился, сделав рывок. Мариночка перевалилась с ноги на ногу, приводя хуёк в движение. «У-у-ф», выдохнул мужик, одолев бревно. «У-у-ф», выдохнула Мариночка, достигнув высшей точки наслаждения.
    Рыжий Федька ехал на тракторе, теребя в губах ромашку. Мариночка представила, как его губы теребят её створки, лаская языком клитор. Нахлынула новая волна возбуждения…    
Сашка Котелок видный мужик. Мог бы порадовать её своим агрегатом. Но ведь растреплет, гад, за кружкой пива. Что ж, хуёк уже внутри. Сашка, уперевшись коленом, вязал большой сноп сена, рывками могучих рук затягивая узел. В головке Мариночки он насадил её на свой кол, закинув ноги на плечи. Присев на скамейку, сластолюбка быстро-быстро забултыхала ножками. Потайной хуёк заёрзал внутри со скоростью иглы на швейной машинке, приближая хозяйку к новому оргазму.
Целый день ходила Мариночка по селу, то убыстряя шаг, то присаживаясь, чтобы перевести дух. Под вечер «киска», исправно дарившая ей райское наслаждение, горела адским огнём, настойчиво требуя удалить хоть и вожделённый, но всё же чужеродный предмет.
Довольная Мариночка устало задрала подол, спустила трусики, и ухватилась изящными пальчиками за край хуёчка. Пальчики соскальзывали. Мариночка с досадой разглядывала отпиленную рукоятку. Потом достала супер-клей, намазала обе поверхности спила, и плотно прижала. Излишки клея вытекли, склеивая аккуратные кучерявые волоски в мутную слипшуюся массу.
Подождав несколько минут, Мариночка аккуратно потянула за рукоятку. Хуёк вылез наполовину, но в этот момент рукоятка отвалилась. Хуёк, словно вакуумом, засосало обратно. Последующие попытки также не увенчались успехом, однако в клее-волосяной массе оказалась вся растительность промежности.
Мариночка заплакала от досады. Но, всплакнув, взяла себя в руки и маникюрными ножницами удалила все волоски, потом прошлась дамской бритвочкой, удаляя щетину. Помазав воспалённую кожицу детским кремом, Мариночка поспешила к Кузьмичу.

***
Если сказать, что Кузьмич был рад её визиту – это всё равно, что ничего не сказать. Последние эротические воспоминания старика рисовали образы зарослей на лобке колхозниц из Брежневской эпохи. Протиснуть хуй к вожделённому гроту любви через эти заросли было сложнее, чем сейчас попасть ложкой в рот между усами и бородой.
    Глянцево выбритый интимный пейзаж Мариночки вернул Кузьмича в те далёкие времена, когда солнце было ярче и лето теплей. Пуговица, замыкающая ширинку, с треком отлетела и укатилась под стол.
     Кузьмич поставил Мариночку в позу собаки на стол, закрыл ей голову полотенцем, достал ручную дрель, и аккуратно просверлил дырку в пластмассовой сердцевине хуёчка. Затем вкрутил туда шуруп с дужкой на конце и ловко вытянул искусственный член.
    - Всё, Кузьмич? - с надеждой в голосе спросила Мариночка.
    - Нет, дочка, почти, но его туда обратно засосало, - ответил дед, поспешно загоняя свой елдак на освободившееся место.
    - Сейчас, дочка, я его раскачаю и вытащу, - утешал Кузьмич, ритмично работая бёдрами, - Сейчас.. сейчас…
    Сердце старика, подобно проснувшемуся вулкану, изверглось последний раз, обеспечивая мощнейший оргазм. И замерло навсегда.
    Ослепительная вспышка пронзила разум Кузьмича, сливаясь со вселенной. Паря где-то под потолком, он сверху видел своё обмякшее тело, безжизненно рухнувшее на спину Мариночки.
    С необычайной лёгкостью душа Кузьмича проникала сквозь материю и пространство, и даже ощущала, как в чреве Мариночки зарождается новая жизнь.