---


Из поколения в поколение
тянется затяжное падение.
Очищение через падение –
из поколения в поколение.

Мы – это ангелы наоборот.
Мы – это сбывшийся приворот.
Мы – это дерево твердых пород.
Мы – это больше, чем просто народ.

Наша страна – это больше, чем мы –
вечные странники вечной тюрьмы,
где мы собою же погребены –
так повелось у нас со старины,

так загоняли себя за можай
деды и прадеды наших кровей.
Хоть никого не уважай –
только держись, как можно правей.




---


Это как будто лечится –
опрелости человечества.

Мой кокон куда-то катится
вверх по спиральной лестнице.
Все вот-вот устаканится –
вся моя околесица.

Это почти мерещится –
опрелости человечества.





Курск
Август 2006 г.

1.

Дорога уводит в небо,
и кается, что вдали –
за горизонтом склепа,
слепленного из земли –

нами – по глупой воле
спутанных в узел слов –
больше не будет боли
и растворится зло

суетного броженья
вечно живой воды.
Стоя на дне отраженья
самой последней беды,

знаки меняют смыслы –
каждая наша мысль.
Так и случилось, что мысли
утратили всякий смысл.

Нет здесь ни права, ни лева –
оборотни кругом.
И эта дорога в небо.
И я становлюсь врагом

материальному тлену
самой изнанки вранья,
падающего в геенну,
и это уже – не я.

2.
/сыну Мише/

Убереги детей. Остальные сами
пусть отдуваются, если не в силах молиться.
Слышно, как воют песьими голосами
судорогами сведенные наши лица,

скорченные в гримасы предсмертной скорби.
Жизнь прекращается в самом ее зачатке –
в каждой молекуле, даже в каждом микробе,
въевшемся в кожу сквозь кожаные перчатки,

через дубленки, нелепые полушубки,
купленные под цвет загорелой шеи.
Многие женщины стали похожи на шутки,
решившие, что они – это их отраженье.

Рыночные колдуньи на паре шпилек,
чуть приоткрывшие рты, заголившие грудки,
вышедшие из престижных и модных клиник –
ни с кем не высыхающие проститутки.

Не подходи к ним, мальчик – оно опасно.
Это и есть хваленая поп-культура –
замкнутый круг вавилонского, древнего блядства
в тонкой оправе бриллиантового гарнитура

желтых страничек бульварного помутненья
телесенсаций публичных разводов и случек.
Господи, дай Твоим детям поменьше хотенья
и огради их, мой Милый, от алчных сучек.

3.

Даже мне – заблудившемуся в ритуалах –
открывается потихонечку тихий свет
перламутровых сполохов и упоительно-алых
облаков, плотно прячущих звезды от наших бед,

сотворенных по нашему веденью, прихотью нашей,
обезумевшей волей, сковавшей любую мечту.
В этом мире уродства – над бездной многоэтажной
городского безумия, въевшегося в нищету

обветшалых кварталов по жизни озленных окраин –
кружат ангелы, белые ангелы, чтобы помочь
даже тем, кто забыл, что блуждает в потемках, как Каин,
даже тем, кто не в силах, не в силах уже превозмочь

ни себя, ничего. Лишь бы только поверили в чудо
эти полуслепые и полуглухие ослы.
Посмотрите, как я полетел, и ведь я долечу до
тех пределов, откуда прольюсь водопадом весны –

если Богу угодно – на засуху нашего быта,
через тернии наших отравленных гордостью грез,
сквозь железобетонные, многоэтажные плиты.
Помоги нам, мой Бог. Помоги нам воскреснуть, Христос!

4.

В мире угарных стремлений и пошлых идей,
построенном на фундаменте лживых слов,
пусть зло окружающих меня людей
покроет их головы их же собственным злом.

Пусть те немногие, кто все еще ищет след
истинной жизни внутри своего нутра,
услышат однажды – хотя бы на склоне лет –
дыхание ветра. Пусть все на свете ветра

наполнят их силой и вознесут до небес
каждую душу воскресшего мертвеца,
и убоится коснуться их лютый бес
через оскал завистливого лица

или любую иную попытку тьмы
переиначить то, что заведено
было до нас, и тогда – помудревшие мы
вспомним однажды, что в мире не так уж темно.

5.

Под этими звездами столько всего уже
бывало, что невозможно их удивить
сомнениями в колеблющейся душе –
достаточно вспомнить, что написал Давид.

В эпоху книжных мальчиков и кулис,
наполненных поклонниками пустоты,
все меньше встречается одушевленных лиц,
и совершенно не факт, что я или ты

остались способными внятно смотреть вокруг
и видеть не рекламные витражи
гламурно одетых пластмассовых ног и рук,
утративших признаки даже мертвой души,

а нечто совсем нездешнее для эпох,
застрявших в зеркале телерадиомглы.
И слава Богу, что все еще видится Бог,
и дай нам Бог, чтоб увидеть Его смогли

хотя бы немногие, чтобы хотя бы те,
кто все-таки выстрадал, вымолил, уберег –
не сгинули, тем не менее, в темноте
полураспада, в который летит мирок.

6.

Даже если я для этого плох
и глаза мои заволокло пеленой –
мой Единственный и Единый Бог,
води меня и управляй мной.

Даже если я переступил порог,
за которым ночь стала дольше дня –
мой Единственный и Единый Бог,
очисти мой разум и всего меня.

Даже если мне все мое не впрок,
невпопад и с миром я не в ладу –
мой Единственный и Единый Бог,
отврати от меня любую беду.

Даже если вокруг слишком много блох,
а душа моя в теле, как в гробу –
мой Единственный и Единый Бог,
мой Единственный и Единый Бог,
помоги мне не нарушать табу.

Осеняй собой каждый мой вдох,
каждый шаг мой, все помыслы до одного.
Мой Единственный и Единый Бог,
я живу ради имени Твоего –

и неважно, что столько прошло эпох,
зачумленных гордостью и виной.
Мой Единственный и Единый Бог,
води меня и управляй мной –

даже если меня окружает порок
и врагом становится верный друг.
Мой Единственный и Единый Бог –
мой Отец, мой Сын и мой Святый Дух,

не бросай меня, если даже я
крепко сплю и лишь кажется, что проснусь –
и тогда, мой Бог, не бросай меня.
Никогда не бросай меня, мой Иисус.

Ты прости мне, Милый мой, все, что есть –
весь мой мир, который сковал мороз –
все вранье тщеславия, вздор мой весь,
все мое прости мне, Христос, Христос.

7.

Только дистанция от всего, что Содом
способствует сохранению теплоты,
и безразлично, что будет со мной потом,
если каждый мой шаг это только Ты.