Продолжение сказки. Начало тут http://udaff.com/creo/49849.html


###

В тот день, когда с главой местной евангелистской церкви братом Юджином произошел несчастный случай Аким, вернувшийся домой с работы, обнаружил у себя на шкафу спящего человека. Загрызу, прикрыв один глаз, лежал возле телевизора и смотрел восьмую серию фильма «Штрафбат».

Странный, облаченный в черные одеяния, человек мирно посапывал на шкафу под потолком, положив под голову старенькие кроссовки «Адидас Торшн» и сжимая между колен некое холодное оружие с замусоленной рукояткой.

- Наш человек, - мурлыкнул кот, перевернулся на спину и когтем поставил фильм на «паузу». -  Притомился с дороги.
- А почему он спит на шкафу, – спросил Аким, - места, что - ли в доме мало?
- Ну, ему виднее, - ответил Загрызу, - он ниндзя. А настоящий ниндзя спит там, где меньше всего стоит опасаться врагов, будь то городская канализация или королевские апартаменты отеля «Парадайз». Им, настоящим ниндзя, все равно.
- Но ведь, здесь нет врагов,  - удивился Аким.
- Проснется – спросим,  - ответил кот, -  я не думаю, что это привычка. Потому, что  специалистам такого уровня, как он иметь привычки непозволительно, да и в образ вживаться им не положено, это до добра не доводит.
- Это еще почему, - поинтересовался Аким.
- По кочану! Пойдем лучше на крышу посидим, а я тебе одну историю расскажу. Не будем человеку спать мешать – позвал Акима мудрый кот.

(История, про серийного убийцу, рассказанная Акиму котом по имени Загрызу)

Жил был серийный убийца по фамилии Григорьев. Работы было очень мало и по вечерам, когда ему было особо скучно, он вместе со своим котом Васей занимался тем, что слушал компакт диск с музыкой композитора Альберта Шмутке и чистил видавший виды пистолет «Беретта» с глушителем.

Григорьев разбирал ствол на части, пружину отдавал Васе, который тут же с радостью начинал гонять ее по обшарпанному паркету и делать атаки из-за шкафа, когда та останавливалась, а сам, когда все детали были тщательно смазаны импортным оружейным маслом и протерты насухо вельветовой тряпочкой, подходил к распахнутому окну и смотрел на звезды через отверстие глушителя.

На звук, катающейся по полу пружины и депрессивной музыки композитора Альберта Шмутке, доносящейся из старенькой тридцатипятиваттной акустики «Radiotehnika», снизу приходила домохозяйка Люся и приносила с собой драники со сметаной и пару пакетиков чая «Lipton», которыми она угощала Григорьева и Васю. За это сострадание к своим душам и желудкам, Григорьев с Васей давали ей посмотреть на звезды через калибр навинчивающегося на ствол пистолетного тюнинга, а сами, насытившись драниками и чаем, ложились спать на старенький диван. Григорьев на спину, а Вася ему на живот.

- Бедные! Бедные вы мои, - тихо причитала Люся и гладила влажной от слез ладонью пушистые головы спящих друзей. Потом она собирала «Берету», ставила ее на предохранитель и, приглушив музыку, тихонько закрывала за собой дверь.

По своей основной профессии, Григорьев был актером, а серийным убийцей он стал, когда его стали привлекать именно на эту роль в огромном количестве сериалов, снимавшихся в последнее время на киностудиях страны всеми кому не лень. Позовут Григорьева на одну серию, отснимут пару дублей, деньги в зубы и  - досвиданья, до новых встреч. Пока к следующему сериалу не понадобится. Григорьева даже дети и их бабушки называли серийным убийцей, вежливо с ним здоровались и уважали. А к чему оно это уважение, когда другой работы нет? Так и маялся Григорьев от сериала до сериала, коротая дни между созерцанием звезд через глушительный прибор, редкими Люсиными драниками и мечтами о роли Хлестакова в театре Галины Волчек.

Однажды продюсер по имени Кац не заплатил Григорьеву гонорар. Съемочный день был очень тяжелый, Григорьев безупречно отыграл четыре дубля, даже порвал свой собственный киллерский костюм ( стоит заметить, что он во всех сериалах снимался в своем православном наряде и лучшего костюмеры даже представить себе не могли) , а чем-то разгневанный  Кац послал его по матери, велел убираться ко всем чертям и переделал сценарий так, что в итоге мишень осталась жить и, мало того, стала на путь исправления.

Долго не думая, Григорьев пошел на Черкизовский рынок, где на последние деньги купил банку вискаса Васе, которую он давно ему обещал и настоящий патрон для своей «Беретты». Дома, когда уже стемнело, он покормил Васю и рассказал ему о своей проблеме. Вася поблагодарил Григорьева за вкуснятину и пожелал ему ни пуха, ни пера, потершись о его полинялые киллерские джинсы два раза спиной и один раз худым хвостом.

Через пол часа, возле своего дома, пулей в ухо был убит продюсер Кац. Григорьев достал из его бумажника, причитающийся за съемочный день гонорар в размере сотни американских долларов, хотел еще магнитолу забрать, в качестве причиненного душе матерного ущерба, но ограничился тем, что просто написал стволом на двери новенького Лексуса RX300 cлово «ХУЙ», подобрал гильзу и ушел домой, где его ждал любимый кот Вася, Люся со своими драниками и чаем «Lipton» и звездное небо над головой.

Григорьева так и не нашли. Сыскари списали дело на бытовую заказуху и сдали дело в архив. Ну кому в голову может придти идея -  Каца из-за сотки баксов мочить? Наверно кому-то больше не додал, здраво кумекали они.

Загрызу закончил свой рассказ и почесал себе ногой за ухом.

- Ну и в чем суть? – спросил Аким.
- А суть проста, - ответил кот, - За работу всегда нужно платить. Это раз. И ну ее к хуям собачьим – эту систему Станиславского с ее вживанием в образ. Это два.


Продолжение следует.