Окончание. Начало в http://www.udaff.com/creo/60009.html


Вопреки стереотипам, подвал оказался на удивление светлым, чистым и сухим. Он был наполовину расчищен от мелкого хлама, остались только неподъемные ящики. Очевидно, следуя инструкциям Серого, владельцы заранее подготовили плацдарм для радикальной дератизации.

Пол был сбит из плотно подогнанных дощатых щитов. Осторожно ступая по скрипящему настилу, Алексей и Серый медленно продвигались по лабиринту из ящиков. Повсюду валялись растерзанные тела – Чингачкук потрудился на славу. Перешагивая ошметки плоти, Алексей вдруг содрогнулся от нахлынувших ассоциаций.

Так никого и не найдя, они достигли дальней стены и повернули обратно. Они еще раз обошли помещение, заглядывая по все углы и зовя Фогеля и Чингачгука, но опять безрезультатно. Растерянно меряя шагами небольшой пятачок возле коллектора, Серый задумчиво постукивал каблуками по толстым доскам. Они одновременно обратили внимание на глухой звук. Переглянувшись, бросились к пожарному щиту за инструментами.

Им пришлось попотеть. Добротное дерево, когда-то щедро пропитанное олифой, поддавалось с трудом. Наконец, широкий щит крякнул, с натужным стоном поддался, отошел от держащих его балок и гулко упал в сторону. Из-под него в нос шибанула концентрированная вонь. То, что они увидели внизу, заставило обоих надолго замереть на месте.

Сухой земляной пол был совсем рядом, всего в полуметре. Словно пухом, он был покрыт толстым многолетним слоем крысиной шерсти. Оба суба-мега-киллера лежали по-братски рядом и были безнадежно мертвы. Это было понятно с первого взгляда, как и то, что умерли они не от ран – на гладкой шкуре Фогеля не были ни пятнышка, ни царапинки. То, что их убило, сидело тут же, потому что не могло убежать.

Шесть пар глаз, никогда не видевших свет, с запредельной ненавистью уставились на них снизу. От их жуткого взгляда лицо опалило жаром, словно от открытой печи. От древнего пещерного ужаса волосы на голове у людей встали дыбом. Шесть черных ртов синхронно ощерились желтыми зубами и затянули кошмарную, ни на что не похожую песню абсолютного зла. Они выли, визжали, скулили, стонали и рычали то в унисон, то сплетаясь и расплетаясь голосами, но не смолкая ни на секунду, словно адский гексо-трубный орган или инфернальная волынка. Алексей почувствовал, как по его правой ноге хлещет горячий поток. Он вспомнил милую добрую сказку 'Щелкунчик', и понял, что никогда больше она не будет напоминать ему родительский дом, новогоднюю елку и запах мандарин. Потому что именно так по-настоящему выглядит Крысиный Король.

' ... иногда новорожденные крысята в гнезде перепутываются гибкими и склизлыми хвостиками. Со времени хвосты костенеют, и крысы навсегда оказываются связанными друг с другом. Такая вязанка крыс не может передвигаться и обречена всю жизнь сидеть на одном месте. Постепенно у них атрофируются лапы, и они превращаются в тяжело ворочащиеся мешки, обладающие тем не менее пугающей властью над остальными крысами; например, они могут убивать взглядом. Они не умирают с голоду, потому что все остальные крысы кормят и благоговейно заботятся о них. Более того, если наступают голодные времена, другие крысы добровольно приносят себя в жертву своему Королю ...' 

Стараясь не дышать, Алексей осторожно достал пистолет и привинтил к нему глушитель. Словно боясь вспугнуть, медленно навел его на цель. Тварь прекрасно поняла, что сейчас произойдет, отвратительно заколыхалась всеми тушами и оглушительно завизжала почти человеческим голосом, тщетно призывая на помощь своих павших воинов и придворных. Алексей почувствовал, что промедли он еще немного, и мозг не вынесет этого дикого ора и просто взорвется. Пистолет затрясся, гильзы затанцевали на деревянном полу. Опустевшая обойма не успела долететь до земли, как ее место заняла другая, и оружие заработало вновь. Адский хор споткнулся, сбился и захлебнулся кровью. Словно лопающиеся струны, составляющие его голоса обрывались один за другим, пока не смолкли окончательно. Алексей остановился, лишь расстреляв все четыре обоймы. Наступила благословенная тишина.

Вокруг ямы в полу клубился едкий пороховой дым. Тварь была разметана в клочья. Густые капли ее черной крови были повсюду – на полу, на стене, на их с Сергеем одежде и лицах, даже на низком потолке. От поднявшейся в воздух пыли и крысячьего пуха нестерпимо свербило в носу. Алексей начал чихать, и никак не мог остановится. Затем его мучительно, до судорог, вырвало. Он с трудом отдышался, кое-как отер рот и повернулся к Серому. Тот безвольно сидел на полу, раскачивался вперед-назад и тихонько скулил. 

– Куклачев сраный, еб твою мать... таких ребят положил, – потерянный голос Алексей вдруг сорвался на визгливый фальцет, – На крови солдатской жируешь, гнида?! – брызгая слюной заорал он, прыгнул к ничего не соображающему Серому и с силой пнул его в лицо, со звонким хрустом сломав челюсть. Затем наклонился к корчащемуся телу и рявкнул прямо в ухо, – Не позволю!! КРЫСА ТОЖЕ ЧЕЛОВЕК!!!

Вслипывая, он заковылял к выходу, не разбирая дороги и хлюпая мочой в туфле. Увидев заблеванного, окровавленного, обоссанного и рыдающего Алексея с остывающим стволом в руке, перепуганный сторож молча распахнул дверь и вжался в стену. Не обратив на него никакого внимания, Алексей вывалился из бетонного каземата навстречу промозглому утреннему туману.

– Это ты верно подметил, братишка ... мы, крысы, народ гордый ... не станем как тупые шавки или шакалы-наемники за подачки шестерить ... к нам подход особый нужен ... риспект показать ... братом назвать ... с хозяином-куклачевым за один стол посадить ... вроде как на равных ... вот тогда мы за него кого хочешь порвем ...

Он замычал и схватился за голову. Против его воли перед глазами опять всплыли размытые кадры, словно из старой кинохроники. Зачищенный 'по нетривиально жесткой схеме' объект. Самое яркое пятно на переднем плане – пылающий жирной резиновой копотью пикап. Его собратья, фогели и чингачгуки, со стеклянными и красными от усталости глазами, молча курящие в стороне. Визуальная память милосердно скрыла детали. Лишь из глубины двора слабым эхом слышались крики насилуемой 'крысихи'.

Алексей разобрал пистолет и, широко размахнувшись, далеко раскидал его части в разные стороны. Зашвырнул в канаву ключи от машины. В кармане зазвонил телефон. Он выхватил его, бросил на землю и злобно втоптал в чавкающую грязь.

– Канатики семенные он им перерезал ... ишь ты, подлюка какая ... а ты поползай пару месяцев на брюхе по холодным камням в горах, будут тебе и почки, и цистит, и простата размером с дыню, и бесплодие ... и на операцию коновалу деньги платить не придется ...

Он бормотал, размахивал руками, иногда что-то пронзительно выкрикивал низкому безразличному небу. Он брел прочь, сутулясь и спотыкаясь, в сторону шелестящей за лесом автотрассы, пока его фигура окончательно не растворилась в тумане.

В грязи продолжал надрываться телефон.