Еду накануне утром на свою ебаную работу на метро, от Бибирево до Савеловской. Маршрут и так гавно, а тут вообще пиздец: в городе +30, а под землей, наверное, все 40, народу больше, чем кислороду, все воняют, ебануться можно. Я плотно зажат в «коробочке» из меня и еще трех человек: впереди меня рыжая телка в очках читает книжку, справа – обширный склеротический пенсионер, слева – пиздец какая жирная старуха. Все жопами ко мне. Дед хрипит, кашляет, рыгает, вонючий пот струится по его лысине, а старуха по ходу еще и попердывает… И больше всего мне хочется плюнуть на смрадную лысину, а потом въебать от души по почкам ненавистной бабке – чтоб она просралась уже окончательно, как следует, и сдох весь вагон, и этот кошмар наконец закончился бы…
Но, разумеется, ничего подобного я не делаю. Я толерантен, политкорректен и приветлив с окружающими – так, как учили меня на моей ебаной службе. А тут еще на Владыкино в вагон вбивается еще полсотни ублюдков, меня притискивает к рыжей очкастой телке окончательно, и, за неимением лучшего, я начинаю ей интересоваться. Ей – по моим ощущениям и тому, что я могу видеть со спины – лет слегка за 20, то есть она старше меня и немного выше ростом. Фигура спортивная – маленькая жопка, широкие плечи, не в моем вкусе. Но на ней очень короткая замшевая юбка, под которой, судя по всему, нихуя нет, и трещина ее жопки лежит прямо на моей ширинке. И почему, собственно, оставшиеся четыре остановки я не могу помечтать о чем-то прекрасном?
У меня, разумеется, сразу встает. И телка, разумеется, это чувствует. Вдруг она оттопыривает жопку назад – незаметно для окружающих, но явно вполне сознательно – и мой конец очень уютно и целиком помещается в эту трещину, плотно сжатый с обеих сторон ее половинками. Поезд отчаливает от Петровско-Разумовской, вагон покачивает, и телка покачивается вместе с ним, но в то же время – не просто так, безразлично, а очень правильно, в такт со мной, осознанно. И мне уже похую ее рост, возраст и фигура – фактически мы ебемся, и я бы не пожалел своей следующей зарплаты за то, чтобы исчезли эти несколько миллиметров моей джинсы и ее замши, которые пока разделяют нас.
Тимирязевская. Рыжая спортсменка явно думает о том же, о чем и я. Отточенным движением просовывает руку назад, между собой и бабкой, расстегивает мне молнию, достает, слегка поддергивает вверх свою юбку – и вот я уже в ней. Профи! Ее дырка очень горячая и очень тугая. Рыжая начинает слегка приседать на своих каблучках, потом так же медленно выпрямляет коленки. Окружающие по-прежнему нихуя не понимают – амплитуда ее раскачиваний, может быть, всего на полсантиметра больше, чем качаются вместе с вагоном все остальные, но все же больше! И этого, бля буду, вполне достаточно. Пятнадцать-двадцать таких качков – и я кончаю так, что глаза на лоб лезут. Рыжей спортсменке это нравится, и мускулатура у нее действительно хорошая – ее дырка обхватывает мой конец еще плотнее и буквально всасывает все, что обильно льется из меня…
Дмитровская. Без всякого предупреждения, с легким прощальным чмоканьем рыжая соскальзывает с меня, небрежно одергивает юбку и выкатывается вместе с прочей толпой из вагона, невозмутимо заложив книжку пестрой ленточкой. Ее лица я так и не увидел. Ну что ж, все справедливо: я получил свое, а она свое.
Но тут я понимаю, что две полных лавки народа напротив с неподдельным любопытством разглядывают МОЕ лицо, и даже не совсем лицо… Скорее – меня всего, с блаженным ебальником зажатого между двумя жирными, вонючими пензиками… И в частности – мой стоящий, блестящий, красный конец, с которого все еще брызгает на пол кончина… И с особенным интересом и ужасом смотрит на меня старший менеджер моего отдела – суперинтеллигентная сучка лет сорока, Марина Геннадьевна… Осторожно, двери закрываются – с этими людьми мне еще надо как-то ехать до следующей станции…
А теперь вопрос – чем все кончилось? Предлагаю три варианта ответа.
Первый. Меня уволили со службы, у меня триппак, но я ни о чем не жалею.
Второй. На работе все обошлось, вопрос замяли. Но теперь я не могу думать ни о ком, кроме этой рыжей сучки, ищу ее каждый день в каждом поезде, не могу найти и ужасно по ней тоскую.
Третий. Меня повысили в должности и прибавили оклад. За все за это я пару раз в неделю ебу Марину Геннадьевну в ее уютном кабинете с кондиционером, и это вовсе не так уж плохо: и ебля на холодке, и дорогой вискарь, которым угощает меня моя начальница, и она сама – невзирая на свои сорок лет и двух дочек, младшая из которых – моя ровесница…