Как-то бабка говорила внуку: «ты спишь, а домовой тебе ночью волосики запутывает, ты утром встанешь лохматый – не причёсывайся, домовой не любит».
Надев новые лакированные туфли как модный парень Валентин уже минут пять причесывал у зеркала русые кудри, улыбаясь сам себе в зеркало, был ответственный день, долгожданная защита дипломной работы, после которой можно было наконец-то сделать предложение своей подруге Эльвире, которая обещала наложить на себя руки, если этой весной они не поженятся. В доме Эльвириной семьи был кипиш, с минуты на минуту ждали из командировки тёщу, в связи с чем тесть хлопотал по дому, готовясь к семейной идиллии. Краем глаза Валентин заметил, что Эльвира проснулась и вышла из комнаты, через полминуты за ней вышла собака. Из коридора говорил брат Эльвиры Артем:
- Эль, слышь, там батя на балконе прожектор чинит, я спущусь там штора упала с балкона, щас приду.
Валентин услышал и крикнул Артёму:
- Слышь, Артёмыч, закрой кран в ванне, там набралось уже наверно, и Рекса выведи поссать!
Через минуту в зале зазвонил телефон, никто не брал трубку, сработал автоответчик и включилась громкая связь, слышался какой-то громкий мужской голос. Валентин тщательно чесал чёлку, смотрел в профиль, потом другой профиль, потом фас. Наконец-то всё было причёсано и он с довольной улыбкой направился в зал. На громкой связи надрываясь орал мужик «сука! я тебя топором зарублю, ты сдохнешь точно, сука!». На кожаном кресле в собачей моче плавала дипломная работа. Весь пол залит водой из ванной. «я убью падла тебя насмерть!». На люстре болталась посиневшая Эльвира. «ты весь мне ремонт сука залил! щас я тебе башку отрублю!». На балконе в воде валялся убитый током тесть, под ним дёргалась раздавленная собака. «тебе не жить сука, я поднимаюсь!». На балконе молча стояла тёща и смотрела с балкона вниз. «молись, тебе хана сука!» - в коридоре дверь слетала с петель. Под балконом на шторе с газетами в руках валялся убитый прожектором Артём. Cжимая в руке лыжную палку тёща поворачивалась к Валентину, но из его башки уже торчал топор и алая кровь хлестала на русые кудри. Нафаня задумчиво закуривал на шкафе: «Ну и хули ты причёсывался? Всю красоту испортил».