Друзья.

    Это я не вам, ресурсные обитатели.

    Я просто пережевываю слово, пробую его на зуб.

    Я не слушаю минимал техно. Я не пойду на «Код Да Винчи». Я никогда в жизни не пил пиво «Клинское». У меня нет футболки с Че Геварой. Я не хочу подержать в руках миллион долларов США. Я не займусь паркуром. У меня никогда больше не будет таких друзей.

    Мои старики помнили войну. Они знали, что дружба – понятие пожизненное. Позже, для моего поколения, понятия подменили порядочность. Шкала их жизненных ценностей так же далека от меня, как орбита Плутона. Так же непостижима, как ход мыслей ментёнка, пытающегося проверить мои документы на улице в шесть утра.

    Сержант, ты не поверишь - я просто иду по своим делам.

    У меня много друзей. Я дружу со всеми подряд – я дружу с коллегами по работе, с начальником ГАИ, с соседом снизу, дружу с бывшими одноклассниками, со стоматологами, с любовницами тоже дружу, у меня есть друг – модный диджей.

    Но таких друзей у меня точно уже не будет. 

    Мой маленький пантеон не больше и не меньше, чем у моих ровесников. Но все они – мои. Не обязательно все они мертвы в физическом смысле этого слова. Хотя многие – стопроцентно.

    Суициды, огнестрел, ножевые… рак, СПИД, цирроз печени…передозы, алкогольные отравления…психиатрический стационар (есть и такие). Это вам не дорожный патруль. Че за хуйня, парни? Почему?

    Мы же вместе терли за жизнь, бухали, перли телок, вместе пытались расширить сознание (с переменным успехом), в смутные девяностые вместе пытались заработать, чтобы выжить, учились вместе. Делились последним, не думая, что будет завтра. Где вы, бля?

    Один читал дома книжку. Не Сорокина, не Кинга, не Булгакова. Читал Жюля Верна. «Необитаемый остров». Заложил закладочку. Пошел на кухню. Поставил табуретку. Приладил брючный ремень к к вентиляционной решетке. Пиздец.

    На другого показал кореш, которого приперла братва: дескать, это он скрысятничал. А тот ни сном, ни духом. Похуй мороз, разговор короткий – вывезли за город, прикопали, как Саида в «Белом солнце». Начали давить джипом, пуганули раз, другой. А потом переехали, может, случайно, хуй знает. Пиздец.

    Третий на жутких ломах всухую слез с дозняка в полтора грамма хмурого. Устроился на фирму. Женился. Купил девяностодевятую. Вечерком бухнул, сел за руль, заехал к барыге, выехал на объездную, вмазался. Утром бегун-пенсионер нашел холодного уже. Пиздец. Поп потом отпевать не хотел. Отпел. Денег дали – и отпел.

    Пятый. Десятый.

    Теперь которые живые.

    Не, нахуй, чего тут рассказывать. У всех по-разному.

    Кто-то не смог распрощаться с обезьяной на загривке и дружит с герычем и по сей день. Сложно называть другом протяжно разговаривающего залипающего чела, передвигающегося мелкой трусцой, в глазах которого светится неприкрытое желание развести тебя на лавандос. Можно ему денег дать. Так я обычно и делаю. Вряд ли уже он кинется непосредственно с моего бабла, он в курсе, он битый.

    А этот. Этот засветился в титрах передачи на первом канале. «Нашего спонсора и лично генерального директора имярек». Встречались-с. Во время его шедевральной проходки до бронированного гелика. Тоже общацца сложновато. Он Фрадкова живого видел. За руку здоровался. Сам понимаешь, куда нам теперь.

    Жизнь ломает людей. Меняет их. Неотданные долги, моральные обязательства, тюрьма, финансовый крах, просто несбывшиеся надежды. Бытовуха засасывает. Пока, пацаны. Я всех вас помню. Пока я жив – вы со мной, где бы вы ни были. Как и мои родители, я верю – дружба – понятие пожизненное.
 
    Фтыкатель, если ты думаешь, что цель данного высера -  накидание понтофф или желание померяцца хуями –

    - давай лучше будем прощацца, не дочитывай, не надо. Подрастешь – поймешь, о чем это я.

    И причина и следствие этого крео – употребление перорально энного количества косорыловки. А ты – ты просто случайный свидетель. Это я тебя пожалеть могу, если захочешь, гы.

    И дай тебе Бог в этой жизни иметь таких друзей, как довелось мне.