Я не люблю бап. Хуй тем пидарюгам, которые уже каментят «Ахтунк» - дрочите на своих коллег или одногрупниц и копите на очередной номер Максимки. Сейчас пойдет речь о доброй грусти. Том чувстве, которое не приходит за просмотром чужих картинок. Этот мир открыт образам, звукам, цветам. И совсем не обязательно слушать музыку давно ушедших лет или смотреть старые фотки. Схватишь иногда пару нот, сфоткаешь глазом композицию и вот ты уже там.

Первую мою девочку звали Аней. Она была из очень воспитанной еврейской семьи – папа бизнесмен, мама дома с двумя уже повзрослевшими дочками. Бабушка с дедушкой – потомственные врач и передовой инженер. Сначала из школы их забирали, потом стали в институт ездить, пока родители к девчонкам водителя не приставили. Красивые были деффки. Анька – высокая, чернявая, грудь между 2 и 3, кожа смуглая, фигурка точеная. Одевалась всегда безупречно. И походка такая величественная. Я тогда на первом курсе был, работал еще немного, но мимо нее пройти не смог. Так и завис на пару лет. На работу начал потихонечку забивать, гламуром заинтересовался. Всегда был рядом.

А в 1996 вся семья вместе с мамашкой двинули на лето в Грецию. Мать у них странная была, все таскала за собой идею свалить из СССР, когда никакого Союза уже не было и впомине. Постоянно кричала про совок и стремилась детей нахуй увезти. В то лето кандидатом на страну для ПМЖ эта самая Греция и выступала. Вроде как греки немного евреям близки (наверное, горбытыми носами и выгнутой грудью по поводу своей избранности), поэтому визы были взяты на год, а билеты – в самый дешевый чартер. Меня же эта позиция не устраивала. Любовь по гроб и все дела – какие нахуй греки??!!

Я тоже увязался за ними на последние, но кровно-заработанные шышы. Мамаша осознавала мою распездяйскую (и, видимо, гойскую) сущность, поэтому билеты с паспортами всегда держала при себе. Хуй наны! На второй день билеты и паспорта были спизженны, а вместо них в сумку легли цветные ксерокопии. Представитель авиакомпании был куплен последними 100 баксами, после чего чартерную дату вылета нам с Анькой успешно поменяли. А еще через 2 дня мы свалили. Мамашкины приколы после сего инцидента – тема отдельных рассказов, скажу только, что она осталась там еще на полгода, а мы это время жили песдатейшей и счастливой жистью. Вместе с утра ездили в институт, вместе возвращались. Была осень. Под окнами сад зацвел пестрыми хризантемами кленовых листьев, детей нарядили в красные комбинезоны, а все люди стали передвигаться чуть медленнее. Все было тогда просто - будущее понятно, а настоящее ветрено.

Я ушел от Ани сам. Заебала тишина и размеренность. Надо было работать, выпендриваться новыми машинами, достижениями, идеями. А семейная жизнь насаждает другие идеалы. Помню, таскал ее зимой по парку домой, после того, как сказал первое «не люблю». Помню истерики и попытки показушной измены. Сори, Аня, ты тогда выбрала не правильную партию. Жаль.

Через год все повторилось с точностью до наоборот. Теперь уже я влюбился по уши. Яна была маленькой девушкой с польскими корнями, но воспитывающейся в недалекой глубинке. Мы встретились случайно в пустом институтском коридоре. Бывало ли с вами такое, когда все в девушке восхищает и нет ни одного изъяна – каждая складочка на платье, каждая прядь на лице, каждый шаг??!! Я с уверенностью говорю – это было со мной! Она жила в городе Дзержинске, 30 км от Нижнего. Дзержинск, мой ежевечерний моцион. Или после учебы я забирал ее и мы неслись загородными дорожками, или же вдвоем слегка подвыпившие на пригородной электричке скобли взглядами мануфактурные пейзажи. Последняя электричка – в 23.10 с пл. Пушкино. Если опаздываешь – то только автобусом или попутками.

И снова 2 года счастья. То она у меня, то я у нее. Каждую ночь – Café Del Mar, каждый день – ожидание ночи. А потом ее не стало. В марте от рака легких у меня умирал родственник, и 7, 8 и 9 я провел далеко от города. Давила работа, ее было очень много. Букет на 8 марта в том 1999 я завести физически не смог. Потом неделю у нее был отключен телефон, а через неделю она шла за руку с новым парнем. Потом еще один, потом Лондон… где ты сейчас, хуй тебя знает?!

Черт знает что, но что-то сдвинулось в моей голове. В 2000 я переехал в Албанию, в 2001 – в Афреку, в 2002 недолгая Москва, и снова хуй знает куда.

Я не люблю бап. Да-да. Я не люблю их похотливые взгляды и безразличие. Я не люблю выгонять их с утра, поменяв свое отношение за ночь на 180 градусов. Я ненавижу, когда меня начинают разводить на очередную шмотку или гламурную безделицу. Я не могу врать им вечером, чтобы под утро выскочить из кровати и больше не вспоминать. Зачем все это?

Вечером я часто иду вдоль Ваганьковского кладбища к прудам на Красногвардейском. Бросаю машину и дышу воздухом, слушаю ритмы сердца, шаги, взгляды людей. Что-то подсказывает мне, что Боги не делали этот мир для человекоподобных. Им все равно, один ты или за руку. Даже если люди исчезнут, останутся майские жуки, голуби и утки в Красногвардейских прудах… утки и Бог, где-то далеко от нас. Что ему наши страсти?


«… почтовые голуби улетали в Лондон,
а мы играли на мобильных тонами,
пускали пепел в море.
разбуди меня шепотом тихими,
пока недалеко я…» *

* Kitchen Records «нежность»