Сижу утром в офисе, жду когда проспится дизайнер, чтобы начать уже что-то делать. Открываю Ленту-ру. Хуясе! 28-е же сегодня. Денюха же типа у лучшей подруги! В ответ на мысли трещит Моторола в кармане. Наташка…
- Ты где загуляла, фрау? – кричит мне в ухо. – Все жопу просиживаешь в своем публичном доме?
- Гутентаг! И не публичном, а издательском. С денюхой штоли…
- Штоли!
- Скока тебе стукнуло-то, бабушко?
- Гыыы, сколько и всегда. У тя как с планами, приедешь?
- С планом щас туго. Приеду если позовешь, хуле.
- Зову. В четыре приходи. Шампанского захвати по дороге.
- Мужиков поназвала небось?
- Хууууй!
- Лан, заметано.

В обед стреляю денег у сослуживцев (это тока Натаха могла родиться за три дня до зарплаты, когда у меня в кошельке ниче нет кроме чеков) –  и по магазинам. В «Уралтоне» цепляю с полки сдвоенный диск «Песни военных лет» и «Реанимацию» ГрОба. В отделе ДВД – «Чистилище» и «Офицеров». Насколько я знаю Натаху – кипятком будет ссать от восторга.
На улице – весенний шум и грохот. Несусь на всех парах обратно на работу - в ИД на Свердловском. Впереди маячит зеленый глаз нового светофора с таймером. 20 секунд еще – успею, до дороги несколько шагов. Побежала.
И тут – бляяя!
Что-то резко дергает меня за левую ногу, и я лечу на землю, прямо в хлюпающую снежную кашу. В ту же секунду по дороге в каком-то метре передо мной со свистом проносится машина, водитель которой явно клал толстый хуй на правила. Чувствую как седеет десяток волос на виске… Слышу, как ахают женщины, которые стояли рядом. «Ой! Шпилькой в решетку попала» - срывающийся тихий женский голос сбоку. В глазах темнеет.
Бляяя, а если бы я не … ???
Кто-то подает руку, встаю, рассеянно бросаю взгляд на виновницу - чугунную решетку на асфальте, куда стекает талая вода. Мир вокруг плавно покачивается, слепит ярким светом, оглушает ревом моторов и шелестом колес. Кто-то заботливо сунул мне в руку оброненный пакет с дисками. Озираюсь по сторонам. Свет для пешеходов опять сменился на зеленый. Запиликал звуковой сигнал для слепых. Озираясь по сторонам, медленно иду через дорогу. Какие в жопу слепые на улицах? Тут бля зрячему-то выжить пиздец как проблематично.

В холе встречаю главреда.
- Марин, что такое? Ты упала?
- Повезло мне…
Провожает меня недоуменным взглядом.
Только когда кофе полился по пищеводу в мой мучимый спазмами желудок, я окончательно осознала, как охуенно круто быть живой. Практически увидеть в лицо собственный пиздец и отделаться всего-то слетевшей набойкой – дааа, блядь, это событие.
Когда я нервно расхохоталась на весь офис, никто даже не обратил внимания.

В половине четвертого запищала напоминалка в Моторе. Я выключила машину и, клятвенно пообещав начальнику, что завтра буду вкалывать как ебнутый стахановец, пулей вылетела из здания, чуть прихрамывая на одну ногу.

До Натахи добираться всего полчаса от центра.
Спрыгиваю с подножки, топаю по лужам в знакомый двор, сжимая в руке пакет с подарками. Старательно глядя под ноги, иду вдоль кирпичной натахиной пятиэтажки. Прямо передо мной какая-то бабка входит в подъезд.
- Не закрывайте дверь, пожалуйста, - подрываюсь я и резво взбегаю на крыльцо, хватаясь за ручку. Уффф. Успела.
Практически в ту же секунду позади меня с диким грохотом разбивается об асфальт огромная ледяная глыба… Бабка оглядывается и ахает:
- Ой! Господи! Ой! Дочка, а кабы не побежала…?
Я молча смотрю на нее, все еще держась за ручку двери, а перед глазами проносятся черно-белые кадры детства.

Моя рука будто прилипла к звонку, сознание было настолько спутанным, что чертова конечность не слушалась. Более менее я опомнилась только тогда, когда Натаха выскочила как ошпаренная и легонько двинула мне в ухо крепкой ментовской рукой.
- Че трезвонишь, пожар?? Эй, а где шампанское, я же просила!
- Сама иди, – через силу отвечаю я, поднимая на нее мутный взгляд. – Ну ево нахуй шампанское твое. Я жить хочу…