Глава 1.  Нгохуенгхуйвамг.

На каменистом пустынном берегу далёкого северного моря молодой охотник Нгохуенгхуйвамг, по прозвищу  Моржовый Хуй, лёжа за холодным серым валуном, тёр свой единственный уцелевший глаз-щёлочку, пристально всматриваясь в медленно приближающегося Большого Белого Зверя.

Нгохуенгхуйвамг уже давно потерял счёт времени, с тех пор как он, покинув стойбище, отправился на охоту. Старый шаман Обдроченный Бубен наконец-то пообещал отдать свою дочь – плосколикую Пиздоротую Нерпу замуж за Моржового Хуя, при условии, что он добудет шкуру Большого Белого  Зверя и преподнесет её в дар шаману.

Пока Моржовый Хуй коротал в одиночестве быстро пролетающие полярные дни и долгие полярные ночи, выслеживая Большого Белого Зверя, перед его мысленным однооким взором промелькнула череда последних событий, произошедших в его родном стойбище Свирепых Одноглазых Тюленей. Неожиданное появление зимовщиков внесло полную сумятицу в размеренную жизнь обитателей стойбища. Они появились как бы из ниоткуда. До их появления, в жизни самого Моржового Хуя всё было как обычно. Старый шаман регулярно собирал своих соплеменников в Большой Яранге и когда мужчины, глядя на его дочь, принимающую различные соблазнительные позы, надрачивали полный бубен, шаман принимался бить по бубну своим хуем-колотушкой и, внимательно вглядываясь в разлетающиеся во все стороны брызги спермы, предсказывал погоду, удачную или не удачную охоту и многие другие вещи, определяющие дальнейшую судьбу всего племени. И так было всегда.

В тот раз, когда наступил самый кульминационный момент вздрачивания и дочь шамана грациозно скинула со своей ноги вторую лыжу, неожиданно полог яранги откинулся и внутрь просунулась бородатая голова большого белого мужчины.
- Ебать мой лысый череп! – пророкотала бородатая голова басом, - И чо здесь за хуйня?! – а следом появилось всё его огромное тело. Вслед за ним в ярангу протиснулись ещё несколько огромных бородатых белых мужчин. В яранге сразу стало тесновато и повис густой дух перегара, затмивший естественные запахи аборигенов.
- Да они тута дрочють, бля!!! – радостно сказал один из вошедших, - Не помешали? Га-га-га!
Луноликая Чайка, в то время именно так звали дочь шамана, засмущавшись, кинулась нервно одевать лыжи обратно, чтобы прикрыть свой срам. Упавшие хуи тоже были быстро упрятаны. Таинство обряда было нарушено самым нелепым образом.
- Мы, эта, полярники, ага, от своей льдины отстали на хуй, скоро должна следующая подойти, мы у вас пока подождём? А? – полувопросительно, полуутвердительно произнёс первый мужчина, - Надеюсь, не возражаете? У нас и спиртяга есть, во, полная! – он слегка потряс большую алюминевую канистру, которую держал в руках.

Естественно, следуя закону гостеприимства, никто возражать не стал. Особенно когда услышали про спирт. Со спиртным в стойбище вообще был полный пиздец. Его попросту не было, а тут целая канистра и, похоже, не одна.

Вскоре Большая Яранга была устелена праздничными шкурами добытых племенем тюленей. На шкурах уселись отставшие от своих полярники и обитатели стойбища. Во главе этого своеобразного стола восседал сам Обдроченный Бубен со своей дочерью. В ожидании пиршества местные исподтишка, с любопытством, рассматривали бородатых белых людей, а те удивлялись на странный вид аборигенов. Почти у всех взрослых обитателей племени был выбит один глаз.
- Ты гля, они тут все одноглазые, в натуре, циклопы, бля, - тихо сказал один из полярников, - Интересно, чё это у них с глазами?
- А хуй их знает, мож цинга, а мож эпидемия какая была, - ответил ему другой и начал сноровисто разливать спирт из канистры в подставляемые ёмкости.

В это время в ярангу внесли главное угощение. Это были нежнейшие куски протухшей тюленины, источавшей неповторимый аромат. Сверху они были украшены пластами жёлтого подтаявшего тюленьего жира и забавно копошащимися опарышами. Местные сразу оживились и восторженно зацокали языками, ведь такое блюдо подавали только в большие праздники.

Нгохуенгхуйвамг, носивший ранее прозвище Меткого Оленьего Катышка, сидел рядом с одним из полярников. Он ещё тогда заметил странную реакцию бородачей – вместо того, чтобы как все соплеменники Нгохуенгхуйвамга поцокать языком, бородач старался сжатую в кулак руку запихнуть себе целиком в рот и при этом яростно издавал глухие «гукающие» звуки. Окинув взглядом сидящих, Меткий Олений Катышек заметил, что так делали все присутствующие здесь полярники.
- Однако, наверное у них такой способ выражения удовлетворения, - одобрительно подумал он и, выхватив из середины самый ароматный кусок протухшего тюленьего мяса, с дружеской улыбкой протянул его сидящему рядом белому мужчине, предлагая им полакомиться.
В ответ полярник «загукал» ещё яростней, при этом его глаза чуть ли не вылезали из орбит и, как догадался Нгохуенгхуйвамг, не в силах больше сдерживать свои эмоции, глядя на   предстоящее угощение, начал прямо перед собой изрыгать содержимое своего желудка. Точно также поступили остальные бородачи.
- Удивительные у них обычаи, однако, - подумал Меткий Олений Катышек, - наверное они сначала освобождают место для пищи.
Между тем полярник, наконец освободив в желудке место для мяса, почему-то стремительно схватил большую жестяную кружку полную спирта и осушил её одним большим глотком. Другие полярники последовали его примеру. Аборигены так пить не умели. Они могли пить только маленькими дозами и мгновенно пьянели. Полярники тут же повторили и так несколько раз подряд, при этом они напрочь отказались закусывать, так как по их утверждению, закуска крадёт градус. Впрочем, аборигены особо не возражали, справедливо рассудив, что им самим больше достанется такой вкуснятины. Застолье продолжалось.

Через некоторое время местных уже можно было называть Стойбищем В Жопу Пьяных Одноглазых Тюленей. Но, что самое удивительное, никто не хотел расползаться по своим ярангам. Подвыпившая Луноликая Чайка устроила показательный стриптиз, уже без стеснения поочерёдно снимая то одну, то другую лыжу. Кто-то из полярников стучал по голове шаману его же бубном, требуя сбацать хуем на инструменте что нибудь зажигательное, например ламбаду. Нгохуенгхуйвамг перезнакомился с полярниками, причём с каждым пил на брудершафт. Он всё никак не мог взять в толк почему у них такие труднопроизносимые имена – Коля, Вася, Миша, Федя. И по этому поводу даже слегка расстроился.

Самое захватывающее началось позже, когда многие уже были не в состоянии расходиться. Поэтому шаман разрешил всем остаться на ночь в Большой Яранге с почётными гостями. Согласно закону гостеприимства, шаман был обязан предложить попользовать свою дочь Луноликую Чайку гостям, что и было сделано. Все мужчины племени очень завидовали полярникам, а так как сам процесс не являлся чем нибудь запретным, то всё должно было происходить на глазах у всего племени. Самое главное, чтобы Луноликая Чайка не снимала лыжи, а то после стыда не оберёшся. Полярникам, уже изрядно принявшим на грудь, было по хуй кого, как и где трахать. Главное, что предлагали. Но когда они расшнуровали все её многочисленные одежды, то выпитого спирта оказалось явно  маловато. От её ни разу не мытого с самого рождения тела, так как для аборигенов вода – это святое, шла такая вонища, что им опять пришлось затыкать свои рты кулаками, чтобы не сблевать.

Меткий Олений Катышек расположился ближе всех, чтобы не упустить ничего из происходящего. Он был самый молодой из охотников, и ему ещё ни разу не приходилось втыкать хуй в настоящую женщину. Для таких как он, молодых охотников, в стойбище содержалась пара олених, которые попутно снабжали племя так необходимыми им катышками. Иногда ещё удавалось потыкать в только что забитую моржиху, но это всё было не то. Нгохуенгхуйвамг мечтал жениться на дочери шамана, чтобы в последствии самому стать главой племени и ебать любую женщину стойбища, когда ему заблагорассудится.

Но то, что он увидел, поразило его до глубины души. Полярники, расшнуровав одежды Луноликой Чайки, вдруг, как по команде сунули кулаки в свои рты и «загукали», как тогда за столом. Меткий Олений Катышек сильно испугался за свою будующую жену. Он решил, что бородачи решили её съесть. Но страхи оказались напрасными. Большие белые мужчины начали остервенело зашнуровывать её обратно. Луноликая Чайка молча улыбалась, не понимая происходящего. Ей очень понравились белые мужчины. Она хотела их всех.
- Слышь, мужики, чувырлу-то ебать придётся, а то эти циклопы могут осерчать и сами, бля, без глаз на хуй останемся. Гля, как они на нас косяка давят, - в полголоса сказал старший.
- Бля, вначале пытались тухлятиной отравить, а теперь эту сероводородную бомбу подсунули, чо делать бум? – спросил один из них.
- Не ссы, робя, выкрутимся. Давай ещё спиртогану и освобождай рюкзак на хуй! – скомандовал старший, - им то какая разница, как мы её ебать будем? Главное, уважение оказать, а завтра с утра валим к ебени матери отсюда!

Меткий Олений Катышек прислушивался к разговору и не мог понять почему они опять зашнуровали Луноликую Чайку. Если они пренебрегут ей, то это будет оскорблением для всего племени. Придётся жестоко покарать обидчиков. Охотники Стойбища Свирепых Одноглазых Тюленей такого не прощают.