Часть неследующая.

Буратино оказался довольно предприимчивым поленом. Он быстро смекнул, что обнаруженное им за гнилой дверью помещение вполне можно использовать выгодным образом. Взамен местами пробитой насквозь сцены и ободранных, некогда бархатных, кресел была развернута порностудия «Золотой Дождик». На деньги, вырученные от продажи золотого ключа и кое-какого найденного барахла, была куплена аппаратура, хостинг и четыре молдаванина для хоть какого ремонта. Часть барахла осталась востребована в качестве реквизита – плетки, парики, кое-что из одежды – что не сгнило. На открытии расчувствовавшийся Папа Карло произнес речь: «Несмотря на цирроз, хочу выпить за удачу начинаний, и не забывай, сынок, что своим успехом ты обязан азбуке!» («Лучше бы ты мне гвоздь потолще вбил» – мрачно подумал Буратино,  - «Эту тварь Мальвину ебать – моток изоленты уходит»). «Я тут еще ого-го, настругал тут вот – телохранителей, хе-хе» – продолжал Папа Карло, понемногу сползая поближе к салату. При этих словах в дверях показались три намертво сбитых гвоздями неотесанных полена с руками, ногами и взглядом самки бультерьера. Все зааплодировали, кроме самого Буратино, который угрюмо подсчитывал, во сколько ему обойдется содержание такой оравы, а заодно отправка Папы Карло в клинику доктора Маршака для лечения алкогольной зависимости – старик в последнее время был совсем плох.

Студия развивалась быстрыми темпами. Многим пришлась по вкусу предложенная смесь классического садо-мазо с театральным эпатажем и элементами зоофилии (актерами, понятное дело, были припаханы Артемон, Пьеро и Мальвина, которую новая роль восходящей порнозвезды, как оказалось, нисколько не смущала). С гримерской работой вполне успешно справлялась выжившая из ума Тортила. Иногда старуха запиралась в гримерке, употребляя заготовленный коньячок, после чего расходовала запас косметики за месяц, намазывая свою высохшую жабью морду и напевая «Ах, была как Буратино я когда-то молода». Выгнать ее Буратине не позволяли остатки совести.

Деревянные мозги и трое родственников помогали быстро находить общий язык с местными рэкетирами, которым правда иногда отстегивалась Мальвина (зачастую по собственной же воле). Курение на студии было категорически запрещено во всех местах, включая туалеты. Также было запрещено упоминание слов «дятел» и «долбиться».

-    Мальчики и девочки! – заунывным голосом завыл Пьеро. – Вашему вниманию предлагается очень смешная порно-пьеса «двадцать пять ударов по палке». На протяжении этой пьесы я получу двадцать пять ударов плеткой, вылижу п..ду Мальвине и отсосу у Артемона!
-    Мальвина, сука, мы порнуху снимаем, а не детский утренник! Ноги раздвинь шире! Пьеро, я твой член в пылесос засуну – его видно должно быть, ты понимаешь, хер с помпонами? И плеткой надо не гладить его по жопе, а подстегивать – Карабаса на вас нету! – орал Буратино в мегафон на потных актеров, облаченных в парики и латекс.

Карабас-Барабас, по милости Буратино оставшийся без работы, поначалу даже думал повеситься на собственной бороде, но затем ему пришло предложение поучаствовать в конкурсе на лучшего пыточных дел мастера, где он занял второе место (после Синей Бороды), был замечен органами и с тех пор его никто не видел (участь же тех, кто его видел, была незавидна).

Вскоре взгляды Буратино на жизнь, а также состояние его банковского счета, неизменно пополняемого за счет подписчиков сайта, заметно изменились.  Поначалу он решил взять кличку «Бурят», но затем передумал и взамен, когда кто-либо называл его «Буратино», он вежливо поправлял: «Квентин Буратино» - в чеках, разумеется, он расписывался точно так же.

Ослик Иа-Иа, однажды решивший принять участие в пробах на студию «Золотой дождик», с тех пор долго и безуспешно пытался разыскать свой член, который все это время находился в дупле у Совы – пенсионерки, подрабатывавшей на студии уборщицей, нашедшей его на съемочной площадке и расставаться с ним ни под каким предлогом не желавшей.


Часть следующая.

Геннадий Тотошевич был близок к полному раскумариванию – из кальяна поднималась к закопченному потолку тонкая струйка гашишного дыма, медленно закручиваясь спиралью в сладостное видение.
-    О-о-ой, Эдуа-а-ардик… - радостно улыбнулся Гена своему любимому видению.
-    Ге-е-енчик, здравствуй! – пропел Эдуардик. Он носил волосы по пояс, в зубах неспешно попыхивал косячок, в комнате раздалось неспешное треньканье доброй музыки рэггей. От него исходила радуга, так и манящая Гену прокатиться по своим полосам – сочным, наливным и ароматным, как земляничные поля.
-    А можно я прокачусь по полосам твоей радуги, Эдуардик?
-    Конечно, Генчик! Ты ведь знаешь, что тебе можно покататься на радуге – и называй меня просто – Эдик!
-    Гена сел на полосу и она потянула его – в сладостной полудреме он явственно почувствовал ощущение полета – подальше от этой захламленной комнаты с пыльными обоями, на ковре из радуги – лететь, лететь!
Внезапно полет кончился, взамен полос радуги проступил полосатый изодранный матрас, съехавший вместе с Геннадием Тотошевичем с раздолбанной пружинной кровати и закончившийся двумя предметами - похожими на женские округлости, но черными и блестящими. Он поднял голову вверх – туда где секунду назад было прозрачное небо и стаи райских птиц пели гимн цветам.

- О-о-ой, Чебура-а-аш… - затянул он, моментально получив носком одного из сапогов по морде.
-    Молчать, козел! Встать, когда с тобой Че разговаривает! – сплюнув, процедил сквозь зубы один из вошедших. Был он огромен и весь покрыт шерстью, что делало его слегка похожим на гибрид медведя с радиолокатором.
-    Ну фто ве ты так, Фебу… Фе…
-    Сопля зеленая, пшел вон из хаты!
-    Мы фе вмефте штроили-штроили… Штроили-штроили… И наконеф… Пифдеф…
-    Долги надо платить, а он тут вмазывается! Скажи спасибо, что на чемодан тебя не пустил!
-    Э-э-эдик, ты чмо-о-о – скулил Гена, выползая из обшарпанного подъезда.

Часть хрен знает какая.

Вин Ни-Пух отчаянно барыжил кокс с медом, на чем его неоднократно палили Пятачок и все-все-все. Пока что ему это сходило с лап, хотя от Пятачка п..ды он получал регулярно. Где он брал кокс – неизвестно, известно только, что периодически к нему на хвосте запрыгивал какой-то явно иностранного происхождения, весь в полосочку, неизвестно кто. С медом было более-менее понятно – пчелы были в доле, а Вин вдобавок понемногу подсаживал их на разбодяженный коксом мед.

Новости на канале «ЖТВ». Сегодя главарь вооруженной зубами группировки по кличке «Че Бур» попер наркомана-рецидивиста Гену из хаты. Идет-гудет зеленый бомж! – натянуто пошутил Кролик с экрана, по привычке потянувшись поправить лапой очко. А теперь вы увидите детали уникальной операции по пересадке Фрекен Бок из кресла в диван! Просьба увести ваших детей от наших голубых экранов!

Шапокляк выключила телевизор. Ее вообще мало интересовало происходящее вокруг. Оттараторив в молодости на панели, в основном шабаша по стройкам со всей присущей им экзотикой, пенсионный возраст она проводила в кресле-качалке с вязаньем в руках и телефонной трубкой в ухе, по которой она диктовала текст для линии секса по телефону.
«О, да, я это почувствовала – он у тебя такой страстный! Я медленно лижу языком твою шею и спускаюсь вниз, целуя каждый сантиметр твоей мужественной груди – ну где же твой такой сладкий дружок, мне не терпится попробовать его вкус» - зачитывала она, нанизывая очередную петлю детского шерстяного носка.
Догорал закат. На столе, на прошлогодней газете в старомодном подстаканнике стоял стакан с черным чаем, в который она, по старой памяти, добавляла немного мышьяку, хотя травить сама уже давно никого не собиралась, да и маловероятно, что и ее кто-то – тоже.

Xfcnm/// f [eq c ytq/

Матроскин и Шарик долго и безуспешно делили сдохшую десяток лет назад корову Матроскина и ее теленка, автором которого Шарик упорно (и небезосновательно) считал себя. Каждый вечер они приходили к выводу, что для дележа необходимо прибегнуть к помощи Страсбурского суда, однако, ввиду возрастного маразма у обоих, каждое утро спор начинался вновь. В углу стоял ржавый велосипед – седло с него Матроскин в первый же день стибрил для своей любимой коровы (и, не найдя ему лучшего применения, повесил при входе в хлев). Покатавшись на велосипеде без седла Печкин снова очень скоро стал злым, но затем дядя Федор (а к тому времени уже дядя Федор Александрович –  специалист по роутерам CISCO и коллекционер раритетных запорожцев) протянул сеть, и поседевший Печкин, последний раз послав велосипед на хуй, стал первым и единственным в Простоквашине спаммером. К нему, в частности, частенько обращался Буратино за промоушеном.

Про галчонка просто забыли, он неделю безуспешно стучал клювом и говорил «Кто там?» и уже готовился умереть от тоски и сотрясения мозга, но тут к нему пришли зеленые пингвины и сказали, что стучать ему уже не надо, и что они забирают его на вечный юг. Там он остался навсегда.