Роса переливается в лучах восходящего солнца, свисая со спелой вкусной ягоды на земляничном лугу возле родной деревни. Один миг и ягода исчезает, растворяясь между нёбом и языком, оставляя ни с чем не сравнимый вкус – вкус лета, каникул, вкус леса и реки и стогов сена, в которых утопаешь, прячась от мальчишек, потому что твоя очередь прятаться. Пыльная колдобистая дорога до сельмага и переговорного пункта, чтобы позвонить домой. Ячмень, растущий на обочине, ты срываешь стебелёк и, пожёвывая его, идёшь, воображая себя Клинтом Иствудом. Это всё, конечно, культура. Всё это много раз пытались передать словами и музыкой и кистью и рифмой. Но невозможно это передать – это надо пережить.

Коровья лепёха, в которую вляпываешься, не замечая в темноте, спеша увидеть рассвет на земляничном лугу. Лето сухое, нет ни одной лужи, а до реки далеко, не успеть и только блякнув, по-взрослому, от души, обтираешь ногу о росистую траву и идёшь дальше, не обращаю уже внимания на застывшую навозную корочку на ноге. Соседская Олька и её парень Серёга, волею случая оказавшиеся в том же стогу и надо сжаться комком, перестать дышать и остановить сердцебиение и слушать, как они пыхтят и как время от времени задорно заходится смехом Олька, а Серёга её нещадно материт, но без злобы в голосе. И эти странные, будто чавкающие, звуки. Твой друг и ровесник, распив трёхлитровку сивушной самогонки напару с отцом бежит за добавкой, а на обратном пути так неудачно перебегает через дорогу. У тебя больше нет друга. Это уже контркультура – это мясо и кости наружу, дерьмо и пот, смешанные с кровью. И плевок сверху довершает картину. Вздрочните на неё, не побрезгуйте…

Извиваясь причудливо, сплетаясь и перетекая друг в друга, создают они то, что мы называем картиной мира и то, что в общем-то и есть наша жизнь. Попробуйте отделить хлеб от напитавшей его унавоженной земли, от пестицидов, красивым радужным веером разлетающихся с аэроплана.

А недавно я видел кошек. Они не были похожи на всех других кошек, которых я видел и дело даже не в том, что они были совершенно чёрные, без единого пятнышка и совершенно неподвижные. Застывшие изваяния, являющие собой древнюю мощь Геи. Когда же они вышли в этот скоротечный мир? Когда юная планета билась в бесконечных оргазмах Архея, извергая из себя словно семя своё расплавленное нутро? Или когда динозавры неторопливо бороздили бескрайние леса Юры и в послеродовых муках истекала лавой подуставшая Земля? Впрочем так ли это важно…

Чёрный, жадно пожирающий свет, матовый базальт лежал на поверхности и эпохи сменяли друг дружку, кроша скалы, иссушая и вновь наполняя моря, меняя русла рек. А две капли застывшей магмы находились в толще материнской породы, неотделимые от неё. В ожидании… И пришёл человек, которому суждено было увидеть их и стал отцом их. Дети Земли и Человека, они стояли на шкафу в неубранной квартире. Я смотрел на них, зная, что они переживут нас. Не нас – меня и моих друзей и моей семьи и знакомых, но нас – людей.

“Всё пройдёт. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звёзды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?”