- Если ты не вытащишь козла из автобуса, я тебя сейчас монтировкой отрехтую, пидарас. –заявил водила уперев руки в бока.
     - Вьеби ему, Василий, он задрал уже скотину автобусами перевозить. – поддержала водителя толпа.
     - Неси монтировку, – невозмутимо сказал владелец козла. – Я тебе её вокруг шеи завяжу. И любому кто имеет что-то против Стёпки. Кровь будет лететь на пять метров.
Козел скромно опустил глаза в пол. Было заметно, что его смущает такое пристальное внимание общественности.
  Я ругнулся и вышел из автобуса. При такой жаре и недопустимо высокой концентрации козлов на квадратный метр, ехать домой на пригородном транспорте настоящая засада. Нужно ловить попутку.
   Пробовали когда-нибудь поймать попутку на просёлочной дороге? Если нет, то такой  вам совет – не ловите машину на манер иностранных хичхакеров, подняв большой палец вверх. Слишком велика вероятность того, что из остановивщейся машины вам проорут: «Да, мужик, и у меня всё заебись. Покедова!», и тут же, буксанув на прощанье, уйдут в точку.

   Проторчав полтора часа на обочине, я решаю, что слишком вымотан, что бы продолжать путь, и иду по знакомой со студенчества дороге к гостинице. По дороге натыкаюсь на кафе «Молодежное» - страхолюдное здание с облезлым фасадом и перманентно засраными окнами. Понимаю, что голоден и другого места, где можно поужинать мне не найти.
   Внутри прохладно и безлюдно. Скатерти и столовые приборы покрыты пылью. Официантка, совмещающая должности уборщицы и повара, тут же заявляет, что меню можно даже не смотреть, сегодня  есть только солянка и жареная картошка со шницелем. Зато пива видов тридцать.
Счет – 68 рублей. Отдаю сотню и говорю: Спасибо, сдачи не надо.
  Официантка смотрит на меня с ненавистью. Ей уже за тридцать, у неё дерьмовая работа и ни одного шанса выйти удачно замуж. Почти швыряет мелочь на стол и шипит:
- Обойдёмся без подачек.
Я улыбаюсь и говорю: спасибо.
- За что?
- За то, что вы мне напомнили, что я дома.
  - Пошел-ка ты на хрен, дорогой.
- А можно я сегодня зайду за вами после работы?
Пока она думает, я беру сумку и ухожу.
На городок как будто сбросили нейтронную бомбу – здания и машины целы, но не видно ни одного человека и очень тихо. Люди не хотят здесь жить. Они уезжают в большие города, на север, за границу и я уже не могу понять, что же раньше держало их здесь, и как здесь вообще можно жить.

Гостиница открыта, но мне приходиться ждать больше часа пока приходит женщина из «рецепшена»(два раза ха-ха).Она пугается увидев потенциального постояльца. Страшно суетится. Как бы извиняется говоря цену номера за сутки – 142 рубля. Вы бы тоже извинялись, если б видели этот номер. Четыре кровати накрытые чем то вроде конских попон, оранжевая тумбочка, ковер-дорожка, выцветшие от старости занавески, ну и, конечно же, мухи. Да, забыл про шкаф без полок и крючков. Кидаю сумку на кровать и, получив от тётеньки заверения, что к моему приходу номер будет в идеальном состоянии (хоть здесь фраза «сдачи не надо» сработала как надо), иду гулять по городу.
Брожу по улицам и пью пиво часа два, предаюсь ностальгии. Ностальгия – это не то хорошее, что ты помнишь, это то плохое, что ты смог забыть. Потом кто-то догоняет меня и легонько трогает  по плечу. Оборачиваюсь и вижу человека, которого уже почти забыл, соседскую девчушку из деревни, последний раз её я видел лет 5-6 назад. Сейчас ей, наверное, лет 17. Улыбается, щебечет. Она из семьи переселенцев, волна которых  при крушении Союза хлынула на историческую родину. Здесь их никто не ждал, а коренные жители и вовсе плевали им в лицо, потому что… Да потому что здесь так принято.

Она бегала ко мне за кассетами и книжками, моя бабка частенько её подкармливала, потому что времена были такие, деревня загибалась, и семья Кати, приехав из воюющего Таджикистана оказалась просто не готова к зиме.
У девочки были большие планы на будущее – музыкальная школа, институт, потом аспирантура, что б всё как у сестры получилось, которая в Харькове с мужем живет…
- Как дела то, Катюш?
- Хорошо, оканчиваю училище, бухгалтером буду дипломированным, ха-ха.
- А как же институт?
- Да ну его нахуй! Дай пива глотнуть, а, жарища, я вся в мыле просто.
Мы пошли к речке, пили пиво на обрыве, смотря как вода сверкает в лучах заходящего солнца. Катя болтала без умолку, выкидывая одну пустую бутылку за другой прямо в реку. Потом она плакала, лезла ко мне целоваться. Когда стемнело её начало сильно тошнить, и  я вытирал ей лицо своей рубашкой. Потом она снова плакала и просила забрать её с собой. Куда угодно, лишь бы не здесь. Я утешал её, говорил, что она молода, красива и что всё в её руках. Я посыпал банальностями и держал её руки, потому что она пыталась меня ударить.
- Ты хоть сам понимаешь, какую ты чушь городишь?!!!
К полуночи мы пришли в гостиницу. Катя опоздала в общежитие и  за пару сотен нам выделили еще один комплект постельного белья и показали где душ.

Потом был секс. Я не отказал даже не потому что, не хотел её разочаровывать в сегодняшнем вечере, а для того, что бы дать хотя бы чуть-чуть соприкоснуться с миром, где нет такой безнадёги и отчаяния. Где есть хоть что-то кроме тоски по жизни, которую показывают по телевизору. Мы старались, что б в памяти осталось что-то хорошее, и хотя бы вполовину искреннее.
Когда она уснула, я сидел в темноте на тумбочке, курил, и, глядя в окно, боролся с отвращением к этому миру, который не дает  некоторым людям даже шанса.

Утром, проводив Катю сдавать очередной выпускной экзамен, я забрал из гостиницы сумку и уехал обратно в Москву.
Дорога домой приводит иногда совсем не туда, куда тебе хотелось бы.