Жуткий депресняк навалился на меня еще с обеда. Не дожидаясь окончания рабочего дня, я собрал манатки и тайком упиздил домой гэймиться на компе. Жена уже была дома и суетливо бегала по комнате в поисках каких-то косметических баночек, с помощью которых женщины пытаются задурить головы мужикам.
- Ты не видел тонального крема?
- Нет.
- А где я поставила духи, те, что ты мне единственный раз в жизни подарил?
- Я их выпил.
- Может оторвешься от компьютера и поможешь поискать, или, хотя бы, выбросишь елку, - в голосе жены стали проскальзывать стальные ноты.
- Машка, отстань, я воюю с двумя цивилизациями, строю три университета, возвожу Эйфелеву башню, осваиваю Новый Свет, а ты выбрось елку, выбрось елку.
- У тебя уже мозги от компьютера бэд секторами пошли, ты даже меня Сидом Мейерсом называешь!
- Машка, не уподобляйся истеричным домохозяйкам из рекламы моющих средств.
- Прекрати называть меня Машкой! И еще, Крупский, даже если я и истеричка, то, в отличие от некоторых, зарплату в казино не проигрываю.
Ну, думаю, дело дрянь: когда жена начинала называть меня студенческой кличкой, это всегда являлось первым признаком приближающегося охуенного скандала. Последний раз, помнится, били посуду и ломали мебель.
- Ну я же тебе объяснял: всю дорогу мне были знаки, словно кто-то свыше подсказывал на что ставить, – миролюбиво сказал я.
- Какие еще знаки? И кто это тебе подсказывал, может твой долбанный Сид Мейерс?!
- Да оставь ты его в покое. Насчет знаков, например, пока я шел, на каждом перекрестке светофор горел красным цветом, каждый представляешь? Это я только потом, когда из казино вышел, понял, что у светофора черного цвета нет. Кстати, куда это ты собираешься?- стараясь перевести разговор в другое русло, поинтересовался я.

Жена вроде немного успокоилась.
- У меня деловая встреча. Сегодня один из учредителей нашего холдинга пригласил меня на корпоративную вечеринку. Он хочет предложить мне перейти на более высокооплачиваемую работу. Ты его видел, это Генрих помнишь?
- А, это тот белобрысый пидор из Люфтваффе?
- Нет, высокий, стройный блондин из Люфтганзы.
- Машка, он немец, а ты прекрасно знаешь, что немцы сделали с нашей страной во время Второй Мировой войны: концлагеря, рахиты дети, крематорий, газовые камеры…
- Не немцы, а фашисты, а это две большие разницы, - перебила меня она.
- Геноцид, жертвы Холокоста, каждый четвертый был мертвый, - монотонно продолжал я.
- Крупский прекрати! Это было почти сто лет назад, и ты прекрасно знаешь, что сейчас немцы одна из самых культурных наций.
Тут пришла моя очередь взорваться:
- Преступления над человечеством не имеют срока давности! Ты говоришь «Культурные»? Ты видела немецкие фильмы? Ты видела хоть один немецкий фильм не порнуху? Когда пять мужиков одновременно культурно ебут одну бабу, чаще всего славянской внешности. Ты видела ее глаза? У нее глаза комсомолки на расстреле. Это по-твоему культура?!

Жена села на диван и сложила руки на коленях. В ее глазах заблестели слезы.
- Ты идиот. Ты больной на голову. И, кстати, я знаю все, все, что ты делал с Мартой, когда я была на конференции.
Сердце громко стукнуло и закатилось куда-то за селезенку, руки покрылись липким потом и мне показалось, что солнце навсегда для меня погасло.
- Дорогая…
- Ты…ты…ты не кормил ее, и от этого у нее начала выпадать шерсть! Все, Крупский, хватит, я ухожу на вечеринку, а потом уезжаю жить к маме. Я не могу жить с ненормальным. Ты эгоист.
Жена побежала к дверям.
- Если позвонит Генрих, передай ему, что я уже выехала. Забудь меня на месяц, нам надо серьезно подумать стоит ли нам продолжать отношения.
- Ну и пиздуй! – заорал я ей вслед, - Вали к этому пидорасу и не забудь потом забрать свою псину, а то я ей устрою Муму в аквариуме.
Хлопнула дверью и уебала. А я в клокочущей ярости остался ждать телефонного звонка.

Спустя минут десять зазвонил телефон. Я поднял трубку и молчу. На том конце провода тоже молчание. Я продолжаю молчать, но только еще злее.
- Алло, - произнесла трубка незнакомым мужским голосом со странным акцентом.
Я, с ненавистью:
- Хуй.
Трубка удивленно:
- Кто хуй?
- Ты хуй.
Опять молчание. Потом из трубки робко:
- Серега? Крупский? Ты? Это я Леха.
- Какой еще Леха? – расстроился я.
- Да я, Леха, одногрупник твой! Лось, еп твою! Ты че Лося не узнаешь? – заорала трубка радостным голосом.
- Лось?.. Леха, ты, что ли? – не верил я.
- Я! Еп твою! А ты, наверно, подумал, что это полногрудая вдова, звонит тебе, чтобы предаться страсти похотливой?! Узнал?
- Узнал. Только не могу понять откуда у тебя акцент появился.
- Какой, в пизду, акцент! - орал Леха, сумасшедшим голосом, - Пьяный я, пьяный! Язык заплетается! Ну слава Богу, что узнал! Послушай, Крупский, тут такая хуйня, их две, а я один, боюсь не справлюсь! Выручай товарища! Бери мотор – лети ко мне.
- Лучше, давай ты ко мне, - обрадовался я неожиданной перспективе.
- Так у тебя же Машка!
- Забудь.
- Понял! Бегу! Лечу! Накрывай поляну, - кричал Леха, - а их то брать?
- Бери…


В дверь три раза настойчиво позвонили. На пороге, в ушанке и пуховике, широко улыбаясь, стоял розовощекий Леха. На его ногах были обуты красные кеды. В руке Леха держал надпитую бутылку водки.
- Ты че зимой в кедах? – изумился я.
- Да я на такси ехал, выбежал, в чем был. Правда, минут двадцать машину ждать пришлось, - Леха, кивнул на надпитую бутылку, - пришлось принять, чтоб не замерзнуть. А я вот подарок тебе привез, Леха вручил мне пакет, в котором лежали точно такие же красные кеды, - думаю размер подойдет.
- Бля, баклан, охуительно, два года мечтаю купить, да все как-то ноги не доходят. А где подруги? – спросил я, заглядывая за Лехино плечо.
- Какие подруги? – удивился тот.
- Ты же говори, что их две, а ты один?
- А, ты так и не изменился, - протянул Леха хитро прищуриваясь, - подруги со мной. Вот первая, - протянул он мне начатую бутылку, - а вот вторая, - закончил он, доставая из-за пазухи вторую, полную.
- Понял, - слегка разочарованно сказал я, - ставь одну на стол, а вторую чтоб охлаждалась, положи в аквариум, только проверь, чтобы пробка была плотно закрыта. Да не смотри ты на меня так - холодильник разморозился.

Мы сели за стол, я включил телик, а Леха принялся разливать по стаканам. Тут я обратил внимание, что здоровый румянец на лице Лехи стал приобретать устойчивый лиловый оттенок. Стало ясно, что румянец обусловлен не буйством внутренних физических сил, а, скорее, чрезмерными возлияниями.
- Который день пьешь? – спросил я.
- Это зависит от того, какой сегодня: если вторник – то пятый, если среда – то шестой, - ответил Леха, подозрительно осматривая комнату.
- Сегодня пятница.
- Ааа, - неопределенно прокомментировал он новость.
- Ты где пропадал, мы же чуть ли целый год не виделись.
- Да так, - махнул Леха рукой, - последний раз на 23 февраля встречались,  в тот вечер ты мне свою пьесу прочитал. Я тогда под впечатлением в театр поехал, а вместо этого напился на вокзале. Кстати, Машка куда делась?
- Свалила к немцам на какой-то сейшн. Мы с ней поссорились сильно. Боюсь, что надолго, если вообще не навсегда.
- Брось ты, навсегда. Из-за чего хоть поссорились? Серьезное что, или так по пустяку?
- Хуй его знает, вроде мелочи, но получилось как-то некрасиво. Не сошлись во взглядах на жизнь, да еще из-за Марты повздорили.
Леха непонимающе на меня посмотрел.
- Карликовый пинчер, вон, видишь, на кухню побежал, - пояснил я.
-Тьфу ты, - с облегчением сплюнул Леха, - а я все смотрю какая-то белка у вас по квартире шмыгает, а спросить боюсь – думал мало ли, может уже допился – глючит. Че ты с ней сделал?
- Машка в командировку уезжала, так я маленько поэкспериментировал. Теперь Машка говорит, что у собаки шерсть выпадает.
- Лечить не пробовал? Уринотерапией, например?
- В том то и дело, что пробовал, не уринотерапией, правда, а традиционными методами – клизму раз пять ставил. Не помогает. Сейчас думаю, подожду, пока совсем облезет, разукрашу в салатовые горошины и на выставку отправлю.
- На выставку собак?
- Нет, авангардного искусства. Ты не спи, разливай.

Чокнулись, выпили. Леха внезапно спросил:
- А помнишь, когда студентами набрали на почте бланков и ходили по общагам китайцев на «Жэнминь Жибао» подписывали?
Я засмеялся:
- Еще бы. Бабла тогда лихо накосили, я за те деньги компьютер себе купил.
- А я все просадил в тотализатор. А сейчас вот думаю, за такие дела могли бы не только с универа попереть, а еще и «химии» пару лет впаять. Повезло нам тогда, сухими остались.
Леха закурил сигарету и продолжил:
- Старосту нашего помнишь, Пашу Митехина?
- Конечно, толстый такой, приколист страшный. Он еще заикался и за моей Машкой на третьем курсе ухлестывал. Помню, разве такого забудешь. Как, интересно, делишки у него.
- Плохо… - поскучнел Леха.
- Чего? - удивился я.
- Утонул этим летом в Черном море… Давай помянем.
Выпили, помолчали.
- Ты хоть сам то как, Серега? На что в жизни главную ставку делаешь?
- Последнее время на красное, но почему-то постоянно черное выпадает. Я тебе хочу задать один вопрос, но сначала послушай, одно наблюдение. Я не первый это открытие сделал, но, когда для себя понял, жутко стало. А во всем виноват сраный Сид Мейерс и его пошаговая стратегия. Суть стратегии заключается в том, что ты управляешь развитием цивилизации с самого ее возникновения – от шатров поселенцев каменного века и до наших дней. Постоянно эволюционируешь, захватываешь новые территории, разрабатываешь полезные ископаемые, создаешь армии, выбираешь государственную религию, государственный строй, регулируешь внешнюю и внутреннюю политику, т.е. проходишь весь исторический путь технологического, культурного и политического развития, который проходило человечество. Цель игры – стать единовластным правителем Земного шара. Это можно сделать тремя путями: первый - распространить свое влияние по всему миру, так сказать, задушить остальные цивилизации своей, победить их технически и экономически. Второй путь более реакционный – открытая военная экспансия, аннексия с уничтожением более слабых и менее развитых цивилизаций, кстати, конечной точкой технологического развития цивилизации является создание ядерной бомбы и межконтинентальных баллистических ракет, и третий – стать инициатором создания организации на подобие ООН и таким образом руководить планетой.
- Есть и четвертый, - добавил Леха, - построить космический корабль и уебать к хуям на Альфу Центавра. «Цивилизация 4» - я эту игрушку знаю, не один час за ней просидел. Но ты зря ругаешь Сида Мейерса, он не один игрушку лепил, она является плодом коллективного творчества.
- Революция тоже была плодом коллективного творчества, но садовник, посадивший дерево и заставивший его плодоносить был один. Про Мейерса я говорю условно – возможно он такой же гипотетический персонаж, как и остальное. В его лице я персонифицировал не личность, а процесс. Если ты в нее играл, то знаешь, что игра представляет собой глобальную стратегию, симулятор объективной реальности. Ее главная задача, заключается в  создании иллюзии управления миром посредством нажатия клавиш и принятия каких-то решений, от которых, как тебе кажется, зависит судьба не только твоей, но и других цивилизаций. Так вот, интерактивность выбора, предоставленная тебе разработчиками, на самом деле является всего лишь, тем, что они захотели тебе предоставить, узким коридором все двери которого, ведут в одну и ту же точку. Другими словами: пойдешь ты направо или налево разницы нет, потому что правое - то же левое, а левое - правое. Отсюда: самое страшное в том, что ты сам являешься частью игры в которую играешь, а руководит тобой какого-нибудь Сид Мейерс, который, в свою очередь, пляшет под дудку другого Сида Мейерса и так далее, въезжаешь?
- Кто же тогда управляет всей этой поебистикой, ведь должен быть последний Сид Мейерс?
- А последний Сид Мейерс – это первый юнит твоей игры.
- Понятно, а какой вопрос ты хотел мне задать?
- Кто будет играть в «Цивилизацию 2000», и не идет ли эта игра сейчас.
Леха задумался.
- Ты, Серега, всю эту «Матрицу» забудь. Есть ложка или нет – не важно, был бы борщ, который ей можно хлебать. Вот, допустим, водка, - Леха громко стукнул бутылкой по столу, он был уже изрядно пьян, - скажи мне, она реальна или нет? Если нет, тогда я ударю этой нереальной бутылкой по твоей нереальной голове и, поверь мне на слова, эффект будет такой же, как будь эти вещи реальными. Согласен?
Первый раз мою голову назвали «вещью», но доводы Лехи, признаться, были справедливы.
- Согласен, но все равно, как то тяжело мне, даже сердце что то побаливает.
- Просто дерьма в тебе много накопилось и это дерьмо  сердце тебе поджимает. Я по себе заметил: не смотрю телик - стул отличный, два раза в день, как положено. Сидишь на унитазе – песни петь хочется, мысли легкие и светлые. Включаю телевизор, посмотрел новости, пару рекламных блоков и все, пиздец – сразу на унитаз бегу, through, а в голове мысли мрачные, глухие и, по большей части, про демократию. Человеческий организм перерабатывает любую пищу – биологическую или информационную. Но если тебя каждый день кормят дерьмом в организме происходят необратимые процессы и оставаться собой бывает очень сложно, а, порой, вообще невозможно.
Я поднялся с дивана.
- Я выключу телик.
- Не надо, не в этом истина.
- А в чем?
- В том, что у нас закончилась водка, а до Альфы Центавра нам еще далеко, - грустно сказал Леха.
Только после этих слов я почувствовал себя необратимо бухим.
- У меня настойка есть.
- Бери с собой, пойдем по улице прогуляемся.
Мы вышли на улицу обутые в одинаковые красные кеды и побрели по сугробам в сторону работающих круглосуточно ларьков. Светили яркие звезды и, где-то среди них, была та, к которой мы с Лехой безрезультатно пытались улететь этим вечером.

***
Сейчас, глядя на пьяное болото с вершины горы трезвости, трудно ответить в чью голову пришла идея «отбить Машку от немцев». Но мне кажется, что вряд ли в мою.
Когда ко мне вернулось сознание, я, с немалым удивлением, обнаружил, что еду в такси. На переднем сидении Леха что-то громко рассказывал таксисту. Потом опять провал в памяти. Следующая картина мы стоим возле ярко освещенного ресторана. Я одной рукой держусь за столб, а второй показываю таксисту фигу. Леха стоит рядом, тоже периодически сует таксисту фигу в морду и кричит мне в ухо.
- Не ссы, Крупский, прорвемся. Ты, главное, когда зайдешь, хватай Машку и насъебы, я прикрою.
- Леха, мне кажется это глупая затея. Нас не пустят. Там охрана, фейс-контроль, дресс-код и вся хуйня, а мы в кедах и в жопу пьяные.
Леха сунул мне под нос здоровенный, как дыня кулак, покрытый редкими пучками волос.
- У меня есть серьезный аргумент.
Пучки волос, почему-то, подействовали на меня особенно убедительно, и аргумент показался действительно серьезный. Мы двинулись к входу. Навстречу нам выбежал негр надменным лицом одетый в ливрею.
- Гаспода у нас сэгодня закрытая вэчэринка.
Леха сунул негру кулак:
- Значит так, Микола, у тебя два варианта либо пускаешь нас на пять минут в заведение и, при выходе, мы дарим тебе гроздь бананов, либо прямо счас получаешь вот этим кулаком в рыло.
Негр уважительно посмотрел на кулак, сглотнул слюну и испуганно затараторил на русском языке с легким одесским акцентом:
- Хлопцы вы шо, меня з работы уволят.
- Пять минут не время, - сказал Леха, - не уволят.
Леха толкнул негра плечом, потом повернулся ко мне и пояснил
- Метод кнута и пряника, действует безотказно.
С чего мы решили, что жена именно в этом ресторане – неизвестно, но зато известно, что происходило в ближайшие полчаса.

Мы зашли в ресторан. Там было много людей: мужчины в костюмах, женщины в вечерних платьях, но для меня их лица сливались в одно, хитрое и подлое – лицо создателя цивилизации 2000. В дальнейшем все происходящее я видел и воспринимал как бы из под воды, но этот момент четко отпечатался в моей памяти. Леха подбежал к ближайшему столику перевернул его и заорал:
- Всем стоять! Это команда «Орбит», или выебошивание зубов! Боксеры подходят по одному, остальные пачками!
Сидящие за этим столом люди, бросились в разные стороны. В тот же миг со всех углов к нам двинулись, охранники. И вдруг я точно вспомнил: Машка ни чего про ресторан не говорила, наоборот, вечеринка должна проходить на каком-то офисе. Я метнулся к столику, схватил бутылку чего-то красного и закричал:
- Господа! Приносим извинения, вышла небольшая ошибка. Сейчас мы с другом удалимся. Продолжайте отдыхать, как будто ничего не произошло.
Послышался чей-то смех, кое-где зазвучали аплодисменты, я потянул Леху за руку – благо объяснять суть ошибки ему не пришлось, и мы рванули из зала. За нами вдогонку бросилась группа охранников. Возле выхода, когда до спасения оставалось два метра, коварно преградил нам дорогу подлый негр-лакей. Леха страшно, с разбега, ударил его ногой в живот и мы оказались на улице.

Потом сидели на скамейке, пили что-то красное из бутылки и негодовали по поводу неприличного поведения секьюрити. А еще позже у меня стало громко звенеть в правом ухе.
Мобильник разрывался от звонков. Я открыл глаза и увидел, что сижу в подъезде тесно прижавшись к батарее. Плохо соображая, нажал кнопку ответа, и в тот же миг трубка плачущим голосом закричала:
- Алло! Сергей, ты меня слышишь? Алло? Сергей, ты где?
- Мейерс, это ты?..
- Сергей! Это я! Жена твоя, Мария! Ты где?
- Мейерс не ври, я знаю твой голос…
- Жена я твоя, Мария! Машка! Машка я! - рыдала трубка.
- Чем докажешь?
- Господи! Татуировка у тебя на плече!
- Ну, это не доказательство…Что-нибудь поконкретнее говори.
- Заначка у тебя, сто баксов, в мыльнице, прячешь за стиральной машиной!
- Машка?! Ты что ли? Сейчас буду.
***
В дверях меня встречала заплаканная Машка.
- Где ты ходишь? Почему не отвечал  на мобильник? Леша два часа назад звонил, спрашивал пришел ты или нет!
Я вошел в комнату, сел на диван:
- Как Генрих?
- Какой Генрих! Пошутила я, с подругами на дискотеку ходили. Ты где был?
- Ну, так, это…Кеды покупал…
01,02,2006