Маленькие сморщенные старушки прогуливались мимо домов обязательно вблизи от места прописки, хрустя свежевыпавшим снежком. Некоторые выгуливали собачек, единственных знакомых и преданных молчаливых друзей. Не породистых, как правило, малогабаритных. С ними бабульки делили последнюю корочку хлеба, с ними они разговаривали, как с настоящими людьми долгими стариковскими вечерами.

Современные бабушки кутались в любимые невзрачные платочки и поношенные пальтишки. И если бы не полиэтиленовые пакеты с отпечатанными на них полуобнажёнными молоденькими девчонками в джинсах, можно было обмануться во времени и считать его остановившимся навсегда.

Окна первых этажей, желанное прибежище стариков, любовно украшали чистенькие занавесочки в оборочку и редкий меленький горошек. Бесхитростный декор. Выставленная разноцветная герань в керамических горшочках, поролоновые цветы, крашенный ковыль, а стены, подсвеченных электричеством кухонь, обязательно, но от чего-то морщинисто, украшала клеёнка - моющиеся обои развитого социализма и нищеты.

Старушки удилялись, заинтересованно глядя на обязательный набор фруктового отдела, включающий бананы в пятнышко, усохшие апельсины, твёрдые и ничем не пахнущие груши, волосатые киви, слегка подпорченные, бескосточковый виноград киш-миш по цене шестьдесят рублей, зелёные ананасы. Из всех продаваемых фруктов бабушки узнавали яблоки. Их и покупали. Одно, два, три.

Карамельки в кондитерском отделе продавались в более ярких фантиках, но менее душистые, совсем химические, шоколадные конфетки не обладали тем привычным вкусом из-за переложенной в них сои, да и стоили безумно дорого по-прежнему.

Прилавок-холодильник гастрономии, подсвеченный люминесцентными лампами, ломился от всевозможных кореек, шеек, балыков, жаренных и золотисто-аппетитных кур, сёмги, обязательного сервелата, варёных колбас нашпигованных овощами, но большинство из пенсионеров, потоптавшись и исследовав ценники, купив половинку чёрного хлебушка и пару молочных сосисек, уходили понуро, вздыхая о чудовищно высоких ценах. Редко продовольственный полиэтиленовый пакет, многократно выстиранный, разнообразился и дополнялся килограммом сахара, килограммом развесного пшена, солью и спичками. И только в дни заслуженной пенсии.

Надюха, молодая продавщица, вызывающе-красивая, полная и незамужняя, одевающаяся прилично и модно, воспитывающая третьеклассницу дочь, и не страдающая одиночеством, всегда жалела бабушек. Надюха ебалась напрополую с кем придётся, особенно с лицами кавказской национальности, особо ни в чём не нуждалась, но всегда обвешивала себя в пользу пенсионеров.

У неё случались приличные недостачи, её штрафовали и предупреждали. Попытки обьяснить причину недостающих денег в кассе жадные и рачительные хозяева не понимали. Особо бесили пенсионеры жену хозяина.

-От них никакой прибыли нет, они почти ничего не покупают - и на ночь, и рано утром, и среди бела дня, накручивала хозяйка мужа, - надо поставить охрану и не пускать этих бабок!

-У нас не ВИП магазин, а самый обыкновенный, продуктовый, в рабочем квартале. Цены средние, да и товары всегда не свежей первости, - успокаивал трезвомыслящий хозяин супругу.

Всё бы и дальше шло своим чередом и неизвестно, чем могла закончиться карьера Надюхи, но только в один предпраздничный зимний день хозяйка застала Надюху на месте преступления. Продавщица, виновато улыбаясь, совала в пакет маленькой и скрюченной старушенции две не взвешенные ароматные мандаринки.

Стервозная хозяйка изрыгнула начальные слова скандала. И тут же была задушена крепкими руками Надюхи. Откуда хозяйка могла знать, и не узнает уже никогда, что кривенькая бабушка приходилась родной матерью продавщице...

А новый год совсем уж собирался быть…

2005 год

Степан Ублюдков графоман, сын, внук.