Смешалась расчетливость с чистым безумьем
В его стылом мозге, где крошево мысли
Порхало и плыло по креслам и стульям,
Пустым после гибели памяти. Числа

И даты с придатками давних проклятий
Пылились в углу, превращаясь в иконы;
На них темнобокие доски распятий
О разделе Христа издавали законы.

А небо набрякло, включенное в смету
Расходов на хаос и помешательство.
Он в три хода мат ставил тени и свету,
Кромсая дешевый картон обязательств.

Обрывки Вселенной, как клочья обоев,
Шептались от ветра о чем-то укромном...
Мир - колосс, но без ног, что из глины устоев, -
Развален на части в величии скромном.

Свидетелем сцены в пыли под забором,
Где пух тополиный и запах укропа,
Лежал, наполняя пространство укором,
Обоссанный ангел с разорванной жопой.