" По небу летел писец всему."
                                                                       Из детского стишка.

Я встретил Зою под часами возле вокзала. Она была в шубке на голое тело, а  золотистые волосы распущены по плечам. Вся стать независимой женщины,  голос, как у малиновки по утру. Потом мы долго шли с ней вдоль забора, на котором были сплошь матерные надписи. Сверху чего-то капало, под ногами - хлюпало.

- Скорее повешусь на коромысле, чем вернусь в эту деревню Варваровщину, - шептала Зоя, остановившись и прислонившись спиной к недавно покрашенному в белый цвет дереву. - Пошли в подъезд, что ли? -  предложила она совершенно неожиданно. А потом прижалась ко мне всей своей дрожащей плотью.

Я чувствовал себя, не скрою, как молодой жеребец при виде доброй  кобылы.
- Я как в поезде ехала, - продолжала Зоя уже в моем бараке, - ни с кем старалась не разговаривать, чтоб не расстраиваться. Очень хочется, Коша, начать новую жизнь.

Я курил сигарету Прима и гладил девушку по большому мягкому животу. Она говорила и как бы присматривалась к обстановке, поглядывая время от времени в окно. На улице возле канавы стоял милиционер.
- Может, это он меня ищет? - спросила она, наконец. И зачем-то прикрыла грудь руками.

Я сказал, чтоб она не выдумывала и предложил ей колбаски. Девушка поправила слезший с ноги черный чулок и не отказалась. Помазала кусочек горчицей и с удовольствием съела.

- Гнусно там в деревне, - сказала Зоя, подкрепившись.

Мне хотелось спать. День выдался нелегкий. Набегался по разным делишкам и подустал капитально. Зоя тоже не прочь была отдохнуть. Легла и тотчас уснула, сунув в рот большой палец. Груди ее развалились в разные стороны, ноги слегка раздвинулись. Утопая в диване, она спала и ей снилась проклятая деревня Варваровщина. Домик ее небольшой, если брать от клуба, то налево мимо свинарника, где нынче летом повесился злодей Митрич, погубивший немало односельчан. Дальше шел большой сад, где собственно и началась ее жизнь как женщины. Парило и над рекой поднимался туман. Степка, тогда еще здоровый парень, не увечный, задрал ей юбку и прижал к яблоне. Пахло клевером, штрифелем, навозом. Стучал где-то дятел. Кричал бригадир Палыч: хууууй-наааа! Бредил неподалеку в кустах пьяный мужик по кличке Нос. Он мычал, мучался, дергался, крутился, но никак не мог снять штаны. Так и обосрался. После чего сразу заснул...
Зоя вдруг проснулась и сразу же посмотрела в окно. Милиционер торчал на прежнем местом. Она хотела, что-то сказать, но увидела, что друг ее Алик, который сегодня утром продал у вокзала путяную зимнюю шапку по дешевке, чтоб срочно опохмелиться, крепко спит.

Я спал и видел сон про Масленицу. Я лез за призом по шесту, но вдруг сорвался и ебнулся мордой об лед. Крови было...

" Жрать, однако, хочется, - подумала Зоя и пошла на кухню к холодильнику. Нашла бутылку пива и какую-то сухую рыбину. Лизнула ее вдоль спины и вспомнила Степку. Он взял ее за жопу и затрясся весь. Жалко его, потому что сейчас лежит человек на лавке весь синий и молчит насмерть. Таким нашли его как-то вечером возле леса и все подумали, конечно, на тракториста Андрюху Кривого. Они со Степкой поехали на тракторе за водкой уже сами в лоскуты пьяные. Андрюшка вернулся и спал потом весь день, как не будил его бригадир Палыч, который даже бил  каблуком сапога по наглой роже. Бесполезно.

Степку обнаружили бабы, когда пошли за опятами, и подумали сначала, что парень мертвый, но оказалось - дышит. Зоя тогда испугалась страшно, так как опасалась, что Степка может в бреду наговорить про их половые дела. Но тот молчал насмерть, не стонал даже. А в деревне все считали, что Андрюшка-тракторист парня снасильничал, после чего переехал трактором. Приехала милиция и забрала парня. Но вскоре его отпустили за отсутствием улик.

Зоя так погрязла в этих  воспоминаниях, что не заметила, как в комнату вошел мой дружок Карлуха. Он был смурен, как обычно. В руке зажат чинарик, в дурной башке несуразные мысли.

- Откуда сама будешь? - спросил он у Зои, присаживаясь к столу. Та ответила, что из Варваровщины. Оказывается, Карлуха сам из тех мест родом. Надо было срочно бежать за бутылкой.

В итоге этой дикой пьянки мы спали втроем. Причем эта блядская пара, Карлуха и Зоя, лежали в обнимку, когда я проснулся. Я протянул руку, шаря в темноте окурок, но обнаружил на столе пол стакана водки и холодный пирожок с мясом. Вот, бдядь, удача! Не хуево проснулся. Причастился и, взбодрившись, причесался перед разбитым зеркалом.

А Зоя спала безмятежно и вновь видела во сне свою родную деревню. Ту самую хату, где она лежала на полатях и слушала, как медленно капает самогон. Она уже выпила два стакана и прилично захорошела. Кошка Машка царапала ей руку, а Зоя думала только про Степку. Ей очень хотелось, чтоб он ей опять засадил. Время же было такое, что на ум шли одни покойники.
- Все ж надо б, Палыч, старику Михеичу досток на гроб выделить, - обращался к бригадиру пьяница Нос, - всю жисть человек на это хозяйство положил.

Покойник уже неделю лежал в своей хате на краю деревни непогребенный. А начальство твердило, что у них якобы нет денег. Палыч по этому вопросу посылал всех на хуй. Они и шли, опустив головы. Кто шел в лавку за водкой, кто к Зойке за самогоном. А та думала во сне, что поет песню про березу. Когда же она вышла на крыльцо полураздетая, несмотря на страшный холод, верный пес Жук так и рванулся к ней, гремя цепью.

- Жуча, мой верный, - горячо зашептала пьяная девка, лаская и гладя животное, а он облизал ее всю шершавым языком. - Нет, не могу больше! - в отчаянье воскликнула Зоя. Она рванулась вперед в темень и ебанулась прямо в грязь.

А мой друг Карлуха видел во сне кривые сабли ярых янычар и себя, атакующего их во главе роты кирасир. Он был в белой, обагренной кровью, рубашке и в руке держал шпагу. Помилуй бог! Турки были в чалмах. Жестокие, страшные, злые. Если брали наших в плен, то сразу сажали на кол. Сдаваться поэтому не имело смысла. Вперед, россияне!

Зоя тут очнулась и попросила пить. Пришлось мне идти на кухню и разбить там как на зло стакан. "Вот же блядюга", - подумал с раздражением, - "от этой шкуры одни неприятности".

Зоя пила, стуча зубами о край алюминиевой кружки.
  - Там еще водка осталась, - обратился я к ней, - не желаешь пять капель?
Да что там пить? Это ж слону дробина, на один зуб положить. Надо думать, где достать еще денег. А добрая деревенская девушка еще хотела поделиться с Карлухой. Толкнула его в бок. Тот хрюкнул, посаженный все-таки на кол беспощадными турками, но глаз не открыл. Черт с ним, решили мы, и допили, что там оставалось, без товарища.