Валенки неожиданно пришлись впору. Ногам в них было мягко, достаточно просторно и комфортно. Согревающее тепло заполнило каждую клеточку тела и обычно суровую душу Кудимова. Почему-то захотелось намугыкать мелодичную русскую песню. Непременно грустную, протяжную, под водочку и печёную картошку.

От долгожданной приятности Егор Кудимов расслабился, скосил взгляд в сторону маленького зеркальца, примощёного на самодельной фанерной полке, смастерённой им ещё в детстве, поймал в нём отражение валенок, чуть изменил угол воззрения и нашёл, что поношенная фуфайка отлично сочетается с одеянием ног. Далее переводить взгляд он не стал, а вместо этого удовлетворённо заломил простенькое коленце, затем ещё одно, с перебором ладошками по всему телу, прошёлся по комнате гоголем и у газовой плиты поймал себя на мысли полового влечения к Надьке Попиковой.

-Странно, - растерянно пробормотал обычно морально устойчивый Кудимов, - раньше я такого к ней никогда не испытывал...

Надька Попикова, падлюга и местная проститутка, рассовывала по полкам своего микроскопического магазинчика недавно привезённый товар с оптовой базы, вспотевши подсчитывала ожидаемую выручку и, по крайней мере, сегодня уж точно не рассчитывала на близость с мужчиной любой степени поношенности.

Она была не молода, не свежа и совсем не привлекательна. Но почему-то мужики к ней липли. Очевидно для доставления одинокой женщине полового удовлетворения. Поди, разбери их этих мужиков...

В скромной продавщицкой жизни Попиковой, мужики занимали чисто деловое место. Никаких любовных интриг, а тем более треугольников. Её незатейливый бизнес требовал холодного сердца и ясной головы. Красить губы, ресницы, напяливать на отёкшие и широкие ступни новомодные остроносые туфли на тонюсеньком каблучке, обливаться вонючим потом под синтетической тканью, маскировать всю эту мерзость дезодорантами было как-то не по возрасту, да и недосуг. Особо её раздражали стринги, так и норовящие больно врезаться в жирную задницу. Но других трусов не продавалось в магазинах по пути на продуктовую базу. Время байково-розовых панталонов безвозвратно прошло.

-Ну, всё, пиздец, кажись рассовала, - подытожила вслух финал вынужденного занятия окончательно выбившаяся из сил представительница мелкого бизнеса, и уставший взгляд её нечаянно упал на бутылку с цветастой этикеткой...

-"Слеза монашки" - может настроение поднимется, - самовопросилась Попикова.

А суровая душа Кудимова настойчиво желала водки. А Надькин магазин - ближайший. Да и новеньким валенкам требовался выход. И обмыв. Вот и выходило, что Попикову не миновать.

Перед самым закрытием Кудимов шикарно ввалил в узкий и неудобный торговый зал, деловито откашлялся, зажатый холодильником гастрономического отдела и стеллажами бакалеи, скользнул масляным взглядом по полкам с алкоголем, чуть дольше задержался на оказавшейся к нему задом жопе Попиковой, со знанием дела недвусмысленно крякнул и выжидательно затаился.

-Вам чего? Егор Николаевич?...

-Да вот, валенки новенькие приобрёл, обмыть бы, да не с кем...

-Угу, проблема... А я только что управилась с товаром, и тоже, знаете, как на душе хреново... Да и устала... И вообще... Вот вы часто заходите в мой магазин, а я знаю об вас лишь понаслышке. И то всё врут, наверное, люди...

Пили недолго, но прилично так. Вежливо улыбаясь, жадно отхлёбывая. Между прочим перешли к взаимным ласкам. После неумелой полу-фелляции обветренными губами Попиковой, длительно воздерживающийся Егор Николаевич сделался сам не свой...

Незаметно переползли на картонные коробки, сложенные в углу магазина.

Кудимов теребил откормленные телеса продавщицы крепкой мужской рукой, пьяно ухмыляясь и дивясь неожиданно возникшей эрекции. Неохотно стягивал с запревших ног полюбившиеся валенки, попутно  злясь на себя за слабость, и это-то при врождённой суровости души...

Внезапно Попикова от причинённой ей физической боли возбудившимся мужчиной взвизгнула, двинула по пьяной физиономии Кудимова локтем, и свет выключился...

Пришёл в себя Кудимов на следующий день. Похмеляться не хотелось. Вместо этого он торопливо и тщательно сбривал бороду. Из зеркальца на него смотрела волевая и достаточно приятная внешность. После взбрызнутого  на неё одеколона, внешность передёрнулась и пошла багровыми пятнами. Затем Кудимов долго курил, всматриваясь в новое лицо, привыкая, прищуривал хитренько глаза, выпячивал нижнюю губу, сопел, цыденько сплёвывал в сторону истёртого веника, прислонютого к газовому баллону, и наконец решившись резко встал.

Облачась в собственноручно отутюженный костюм стального цвета, без дела болтающийся на плечиках в пустом шкафу, нагуталинив заскучавшие туфли, направился в ближайшее отделение сбербанка.  В графе о роде занятий по присущей ему весёлости указал "вольноопределяющийся", подмигнул для порядка молоденькой оператоше, шутя и по-отечески ласково, как бы между прочим, ущипнул её за сиську, держась при этом ровно и с достоинством. И ничего такого более себе не позволяя, а только выражая уверенность и полное безразличие к таким обычным пустякам, как получение необходимого количества финансов.

Кредит выдали через четыре дня.

Дела сразу пошли в гору. Пахнет Кудимов теперь приличным запахом, перемещается на чёрном дорогом автомобиле и больше не носит валенки. На педали ж неудобно нажимать, да и к тёмно-синему костюму не подходят они...


2005 год

Степан Ублюдков графоман до мозга костей, немного учёный…