С самого детства я очень трепетно относился к природе и всему живому. Меня самого иногда удивляла эта способность сочувствовать  какой-нибудь, подчас, совсем отвратной его форме.  

    Часто вспоминаю эпизод из чистого безпадонковкого детства, когда во время отдыха на даче я увидел потрясающую зеленую жабу с желтыми пятнышками на коже. У нее была удивительная морда с огромными темными глазами. Я долго сидел и любовался ей, переворачивая прутиком, чтобы лучше рассмотреть со всех сторон. В какой-то миг, я неловко прижал прут к животу жабы, и, к моему и к ее огорчению, живот лопнул с тихим мокрым звуком. Мукам совести и слезам просто не было предела. Живое детское воображение красочно рисовало осиротевших зеленых жабонят с большими темными глазками, чей родитель трагически погиб, так и не будучи идентифицирован по половому признаку.

   Прошло много лет, и я вдруг стал везде натыкаться на стандартные изображения знаменитых «зеленых человечков», чьи головы поразительно напомнили мне морду той самой, невинно убиенной мною жабы. Когда я вижу «зеленых человечков» на сиськастых футболках проходящих мимо девушек или на экране дибилятора, у меня всегда  возникает страх, что это та самая жаба реинкарнировала в могучих и злых инопланетян, которые обязательно отомстят мне за совершенное когда-то злодейство…

   Но что это я о жабах, да о жабах… Проклятые шышки… Я ведь собирался писать о мышах, лишь вскользь упомянув историю с жабой, чтобы лучше дать вам понять, насколько мне не свойственен садизм в любых проявлениях по отношению к различным тварям.

Так вот, о мышах… Пару лет назад у меня в квартире завелись маленькие, но необыкновенно вонючие грызуны с серой шерсткой и глазками-бусинками. Появлялись они сначала только на кухне и по ночам, но по прошествии нескольких месяцев превратились в настоящую эпидемию, явив собой реальную угрозу вытеснения нас с женой из квартиры уже в недалеком будущем. Моя половина потребовала от меня в срочном порядке сделать перерыв в курении шышыг и вместе с ней задуматься над решением проблемы.  

   Результатом семейного мозгового штурма стал коротенький список способов борьбы с мышами, каждый из которых был  отвергнут по тем или иным причинам: кота мы заводить не хотели, мышеловки показались нам слишком негуманными, и их, к тому же, кому-то придется отмывать от крови и кишок. Афроремонт тогда делал первые неуверенные шаги в моей квартире, а для того, чтобы перекрыть все ходы  грызунам, пришлось бы вбухать кучу денег, которых не было.  

   И вдруг, мне в голову пришло гениальное решение, не пропали даром шесть лет  политеха! Результатом моего озарения стал дивный прибор - гуманная мышеловка,  представляющая собой виниловую пластинку, накрывающуюся немного меньшей по диаметру старой миской. Миска  опиралась на один из изогнутых специальным образом концов проволоки, к другому была прикреплена колбаса или хлеб. Когда мышь приходила, чтобы поесть, она оказывалась под миской, после чего ее смело можно было выносить на улицу или выбрасывать в мусоропровод. Причем, жена настаивала именно на первом варианте, аргументируя это тем, что, дескать, если мышей спускать в мусоропровод, то они все равно по запаху найдут нашу квартиру и пролезут сквозь свои тайные мышиные дыры. В этом было зерно здравого смысла, и я повелся…

   Дело было зимой в двадцатиградусный мороз, я вышел из парадного, стиснув в руках миску с мышью, закрытую пластинкой. Прошагав таким образом с десяток метров, я открыл миску, оттуда на снег выпрыгнула мышь. Это был мышонок. Он упал на снег и даже не пытался убежать. Он просто сидел и словно с упреком смотрел на меня своими темными глазками-бусинками. Маленький серый комочек, который я оставил погибать на морозе. Надо сказать, что под шышкаме я особенно сентиментален, а тогда я именно под ними и был, поэтому картина произвела на меня колоссальное впечатление, хотя мышь, естественно, я назад не забрал. После этого я на улицу мышей больше не выносил. Нет, не только из-за жалости. Просто было в лом спускаться с шестого этажа во двор, да и соседей удивлять лишний раз не хотелось, тем более, что с годами сделать это становилось все труднее…
   Шли дни, недели, месяцы,  мыши отправлялись в полет через люк мусоропровода.

   Невольно изучая их повадки, я постепенно стал превращаться в настоящего знатока этих грызунов, благо, подопытных экземпляров хватало. Удивительно, но они совершенно по-разному вели себя в моей импровизированной мышеловке: одни смирно ожидали своей участи, другие же, не прекращали отчаянных попыток сдвинуть своим ничтожным весом тяжелую стальную миску, и некоторым это удавалось. Такое упорство вызывало у меня иррациональное уважение. Мне даже приходило в голову, что возможно, в будущем появится выражение «Мыши Индейца», по аналогии со знаменитыми собаками Павлова.  

   Судя по количеству выловленных грызунов, подтверждалась догадка жены на счет возвращения блудных мышей из мусоропровода в теплую и родную квартиру. Следовало в срочном порядке искать иной способ утилизации грызунов, ситуация становилась угрожающей. Мыши  бегали в спальне, в кухне же, стоило лишь выключить свет, творилось нечто и вовсе невообразимое, жена просто боялась туда заходить.  

   Способ был найден –блеснула креативностью моя вторая половина. Согласно ее замыслу, мышей предлагалось выбрасывать с балкона шестого этажа, в этом случае, как рассуждала жена, у грызунов от удара произойдет амнезия, и они забудут к нам дорогу. Я согласился и обязательным утренним ритуалом для меня стал запуск н-цатого грызуна в свободный полет под сигарету и чашку кофе. От этих затяжных прыжков мыши не погибали, а лишь на какое-то время теряли сознание, иногда их ели дворовые коты.

  Тогда-то и произошло одно знаковое событие, которое вывело меня на тропу войны – однажды мыши разгрызли пакет, в котором я держал нехилое количество шышыг. Почти все содержимое пакета пропало.

  После этого случая я с удивлением обнаружил, что процесс запуска мышей с балкона начал доставлять мне удовольствие. Это было настоящее открытие для меня – меня, которого друзья в шутку называли гринписом! Я так возненавидел мышей, что получал почти физическое наслаждение, когда наблюдал за их воздушными кульбитами и последующими карячками на асфальте, прихлебывая кофе. Тот факт, что грызун от удара не погибал, очень огорчал меня, и я каждый раз с надеждой осматривал с высоты мышиного полета двор в поисках кота. Иногда мне везло, и кот появлялся раньше, чем мышь успевала очухаться и уползти замысловатыми зигзагами в подвал. У меня даже появилась примета: если мышь настигла кара, день будет удачным.
    В конце концов, я решил не доверять свою удачу каким-то безответственным котам, после чего откопал на балконе старый кульман. Мне в голову пришла идея совершенной карательно-пыточной машины, способной  повергнуть в ужас все мышиное сообщество своей брутальностью. Не буду углубляться в технические подробности этого адского агрегата, скажу лишь, что, по замыслу, время мучения каждой мыши перед смертью  регулировалось отдельно и ступенчато. Три дня, три корабля шышык и три листа ватмана первого формата ушло на воплощение кровавой идеи в виде вполне конкретного технического задания рабочим, способным изготовить детали по моим чертежам за несколько ящиков огненной воды.

   На исходе третьего дня, я любовался своим детищем, не решаясь провести самую последнюю линию. Я уже опустил карандаш на бумагу, и вдруг замер, пораженный силой метафоры. Быть может, подумал я, это последняя черта, отделяющая меня от  окончательного помешательства  и, если  ее провести, назад дороги не будет. А еще я подумал, что я отличаюсь от других психов только тем, что сумел распознать эту черту еще до того, как пойти дальше и, кто знает, возможно, стать новым Чикатило, Менсоном, Оноприенко. Я отбросил карандаш и достал шышге…

   …А через несколько дней у меня появился кот. Мыши пропали, кот остался. Но это уже совсем другая история…