МУХА

    Какое-то жужжание заставляет сознание вынырнуть из омута, который держит его всеми своими силами. Сознание тут же наполняется вялостью и болью, которая исходит ото всех нервов разбитого похмельем тела. Единственная мысль, способная преодолеть их барьер, полновластно захватывающая мозг, уничтожающая безумные, горячечные судороги – снова погрузиться  в небытие. Она, как безумный факир шепчет в уши заклинание «Усни, усни, усни… и станет лучше». Этот шепот сливается с тяжелым биением сердца и плавно уходит в пустоту.
***
    Назойливое животное… Скребет лапками, сидя прямо на носу и, видимо, смотрит в красные слезящиеся щели между веками. Попытка согнать ее неуверенным движением руки, которое и движением то не назовешь, ничуть не пугает муху – она жадно впивается хоботком в испарину.
    Из всех лицевых мышц повинуются только те, которые движут веками,  и они - только наполовину. Рот, в который кто-то додумался залить вязкой сливовой смолы, накрепко запечатан губами. Глаза больно повернуть в сторону часов – они, наверное, тянут за собой вестибулярные камешки, которые накрепко привязаны к желудку. Стоит лишь чуть-чуть изменить угол зрения, как голова сама, не повинуюсь своему содержимому, катится к краю подушки, увлекая за собой внутренности.
    Муха улетела, и тело, более не обремененное ее раздражающим весом пропадает, растворяясь в постели…
***
    Неужели эта маленькая дрянь не может найти лучшей кормушки, чем пылающее в бессилиии тело, зажатое тисками матраса и одеяла? Так хочется освободиться, избавиться от присутствия мысли вообще – ведь каждая мысль, каждое слово произнесенное про себя, огромной бензопилой врезается в затылок, вибрирует и будит боль. Сгинь, затихни, пропади…
***
    Нет, так больше нельзя. Это отвратительное создание мешает быть. Или не быть. Лучше, наверное, не быть, потому что грядущий день будет похож на вязкое, мутное болото. В котором живешь, как червь. А спасения нет…
    …Свет. Он пробивается сквозь тюль, неумолимо проползая по одеялу в направлении головы, нагревая плед так, что тело конвульсивно отстреливает ноги в разные стороны…    …Стороны света. Ведь где-то на свете живут люди, которые так не мучаются. Потому что они сильны… Сильны, как слоны, и жизнью полны… Им предлагают выпить…

(О, как потянуло жгучей кислотой из желудка и как, в отвращении, скривились лицевые мышцы!) …Да, им предлагают… А они отказываются. И с утра они берут из белого комода кучу хрустящих долларовых бумажек и мчат на белом самолете куда-то на отдых. Да, именно такие люди едут на отдых туда, где нет палящего солнца, где свежий хвойный запах стоит в утреннем воздухе, а с отвесных утесов падают потоки чистейшей, прохладной воды… А во рту сухо, как в Сахаре. Поему человек не ценит воду? Да. С сегодняшнего же дня надо будет так плотно закрывать водопроводный кран, чтобы ни одна капля божественной жжжжж…
    Гнев вспыхивает как запал кумулятивного снаряда, выбрасывая раскаленную струю  адреналина сквозь броню слабости и сжигая      весь ее трусливый экипаж. Сука. Убью! Злобный, бессмысленный поток брани распечатывает сургуч губ, доставляя странное удовольствие… Но маленький черный штурмовик улетает в туманную, слезящуюся даль, и несвязный поток мыслей снова вливается в мозг, приподнятая было голова вновь наполняется ядовитой ртутью и, обессилев, падает в нагревшуюся подушку. Последнее действие этого короткого отрезка бытия: руки, похрустывая и щелкая в суставах, тянутся к подушке и переворачивают ее вверх дном. Приятная прохлада темной стороны  - единственное, что сейчас нужно…
***
    Да, пробуждение из Ничто с каждым разом вызывает все меньше недоумения и раздражения. Так, что можно даже можно спланировать свое новое рождение в этот жаркий, душный мир. Раскрытые (зачем?) губы уже потрескались. На ноги опустилась благодатная тень, но Солнце прыгнуло с них на шею и миллионами своих маленьких щупалец схватилось за кадык, с наслаждением выпаривая из горла, и так похожего на обезвожженый горох из китайской лапши, нужную, как воздух, влагу.
    Как, молния, как вселенский круговорот, как десять заповедей выбитых на скрижалях – память обретает цельность существования, заключенную в четырех символах, испускающих жизнь:
«П И В О»

    Стоит лишь мысленно произнести это кабаллистическое заклинание, как легионы атакующих дрожащее тело врагов вопят от благоговейного ужаса. Воистину, Творец наделил человека разумом для того, чтобы он прятал пиво в разгар веселья и, с радостным лицом опорожнив желудок над белым камнем засыпать, зная, что утром его вновь наполнят… Волна удовольствия пробегает от пальцев ног до верхнего шейного позвонка, ударяясь в череп и разлетаясь на тысячи капель счастья. Сколько сил содержится в мысли о пиве! Туловище, перекатившись, бежит от солнца, сгибается пополам, натягивая струны, готовые сыграть все, что угодно; руки как поршни выбрасываются вперед, там где ОНО. Тело содрогается ожиданием, и вот -  тыльная сторона кисти касается полупрохладного стекла. Тут же пальцы, как голодные псы, впиваются в стройную красавицу и тащат ее к хозяину, дрожа, вкусив многообещающей тяжести.

    На бутылке зубастая шляпа – и хочется отгрызть ее вместе с головой, так, что рот оскаливается и наливается жиденькой слюной. Рука ставит бутылку на пол, но боится упустить, уверенно вцепившись в горло. Забавное наблюдение – весь организм состоит как будто бы из отдельно живущих органов – сердце ускоренно стучит, хотя волнения нет, руки двигаются сами по себе, как у дирижера, вычерчивая в воздухе пассы, глаза описывают неимоверные фигуры, совершенно не подчиняясь разуму. Трясет.
    Где же зажигалка? Ключ к вратам рая… Пальцы целенаправленно окунаются сначала в разлитое пиво (кто посмел?!), затем в салат, пепельницу, избавляются от приобретенного налета в скомканной салфетке и на бреющем полете продолжают парить над столом. Нет ее, нет.

    На станции слежения принимают сигналы от растопыренного вертолета с радаром и в нетерпении торопят его движение. Еще чуть-чуть. Да. Вот уже персонал радостно ликует, бросая над головами фуражки. Утерянная сверхсекретная самоподжигающаяся канистра обнаружена и возвращена. Следует к преграде. Контакт. Осторожно, стекло. Стыкуемся…
    Звук открываемой шляпки сродни собственному причмокиванию при виде сытной пищи – сочный и многообещающий. Белесый дымок выходит из горлышка, и в тот момент, когда правая рука, салютуя, отбрасывает зажигалку, которая ударяется в какое-то стекло, глаза алчно устремляются к бутылке, где…

    Сидит муха. Прямо на горлышке, запустив вовнутрь свои пораженные всей возможной заразой лапки и хоботок. И тут же желчь наполняет пищевод, а уснувший было гнев вновь поджигает кровь, как если бы в ней был растворен авиационный керосин, глаза злобно прищуриваются, а рука вытягивается и трансформируется из поискового вертолета в истребитель-перехватчик. Главное не спугнуть ее. И не скинуть в пиво. И бить от себя. И бить от себя. Размахнуться…и…шшшлеп!…

    Кажется, что не связки, а все тело издает стон, который походит на затянувшийся звук Ы, он наполнен удивлением и вселенской печалью – надо же было дать себе по руке и выбить из нее бутылку – вон она медленно, как при замедленном просмотре,  летит, разливая пиво. Закон рычага – сосуд летит чуть выше головы, сражаясь за свободный путь в небеса с силой притяжения, с каждой секундой сдавая позиции, как неисправная ракета, оставляя за собой уменьшающийся след. Наконец бутылка решает сдаться  и устремляется вниз.
    Все это время, длящееся по-издевательски долго, тело, предвкушавшее близость блаженства, отказывается верить в собственное предательство и находится в столбняке, лишь глаза повторяют движение бутылки.
    Все. Жизнь окончена. Занавес.
***
В любой ситуации было бы странным увидеть себя в зеркале ползущим по полу в исподнем, с окровавленной рукой, оставляющей жирную красную полосу вслед за собой. В любой кроме теперешней. Остановка. Взгляд снизу вверх, отражение подмигивает и снова ползет. На кухню. Смех выскальзывает откуда-то из глубины кишок и начинает метаться внутри тела, переходя в сухой прокуренный кашель, булькание и подвывание, а затем в безумный шепот-верещание: «Хахаха… ползем…ползем…мы сможем…». Минуя двери в санузел и лежащие на полу пластиковые бутылки, четвереньки выносят голову с туловищем на кухню.
Бардак и погром – это очень мягко сказано. Хотя, это никого и не волнует. Вопрос об уборке уплывает в неопределенное будущее, не пользуясь машиной времени. Мозгом владеет мысль о том, как бы устоять на столь шаткой опоре, как колени. Незатронутая порезом рука ухватывается за крышку стола и бессильно дрожит одряблевшими мышцами. Приходится привлечь к работе и вторую, липкую, скользкую конечность, которая кажется чужой, просунув ее в промежуток между столом и стенкой, чтобы не соскользнула.

Враскоряку поднимаясь можно задеть стол носом,  тогда от боли брызнут слезы. Во избежание этого голова чуть отклоняется назад, подставляя под удар подбородок и зубы. «Клац» - сшибаются они, «Ууум» стонет горло. Впервые за этот день ощущается сходство с человеком – правда на уровне питекантропа – но прогресс по сравнению с земноводным и четвероногим ощущается и так бодрит! А как штормит! Как будто плывешь на летящем в бездну под всеми парусами корабле.

Жутковата картина предстает глазам, возвышаясь над нулевой отметкой стола – как поле битвы, где нет победителя. Вот разрушенный бастион салатницы с месивом из слуг герцога Оливье, где выделяются головы павших – зеленые и круглые и их квадратные кровавые тела вымазанные белой гадостью. В эту кашу ворвалась чудовищная осадная стрела вилки, разрубив сразу с несколько десятков воинов. Над побоищем возвышаются стеклянные башни фужеров, с которых в нападавших изливались  огненные смеси. Море красной крови, воняющее кислятиной, разлитое по половине батальной сцены пересекает полностью утопленный в нем мост из туалетной бумаги. Тут же, поверх тарелки с останками какого-то животного лежит неизвестно откуда взявшийся гвоздодер – как оставленный при бегстве таран. Слава павшим.
Глаза обшаривают каждый уголок кухни, бесстыдно проникая в каждую щель, а тело колотит мелкая дрожь, подстегиваемая надеждой обнаружить ЕГО. Два ящика – не могли же их выпить до последней бутылки. Наверняка кто-то закатил бутылочку под комод… Голова соприкасается с холодным кафелем пола, испытывая немалое облегчение от горячки задействованной половиной. Полежим? Слишком горяча голова – кафель через минуту становится ничуть не холоднее ее.

Сволочи! Все выпили!? Ненасытные. Инсэйшиблы, блин. Снова ненужная, ядовитая ругань в адрес вчерашних лучших друзей, с которыми вместе звенели посудой и пели под шестиструнку песни, а потом... Что это… Старый чугунок расколот напополам… Хорошая шутка была вчера – с одного удара расколоть гвоздодером ненужный чугунок, в котором уже лет пять ничего не готовилось. Кто же стал чемпионом? Важно ли это сегодня… Все мысли назавтра… завтра… его нет еще, и не хочется его наступления. Пусть завтра не наступит, а сегодня пропадет…

* * *
Вот она! Виновница всех моих несчастий. Черная маленькая тварь. Тварь. Тварь!!! Хахаха!    
Что-то не так сегодня. Поразительное чувство легкости приходит от несдержанной, вслух произнесенной брани, от обжигающе приятного выпущенного на свободу гнева. Злость на ползущую по стене муху наливает тело твердостью. Да! Твердостью. Твердыня я! Я! Яаа! Карате знаете? Чемпион Я. Звучит?
Рука распрямляется и, сложенная лодочкой лупит со всей мочи по стене. Внимание, цель ушла, просим повторения атаки… Да сколько угодно! Раз, два, три!

* * *
Нет пива - не надо! Скрасим это утро жестокой охотой – не ради трофея а ради лепешки. Лерпешки. Из мухи. Ха! Мушиные лепешки по полушке штука, целая скороговорка.
Гнев все-таки нездоровый, но остановить его уже нет сил – все ценности сегодняшнего утра поменялись, окрасив его в цвет крови. Потом пиво. Сейчас – муха. Чем бы ее? Газетой? Хлопушки – то нет. Хлопушки для мушиных лепешек по полушке штука. Хороший день! Хорошие фразы! Почему бы не взять монтировку? Глупо? Вовсе нет, особенно если хочешь убить кровного врага. Цап ее! Монтировкой. По стенке!
Как фантастично летит крышка побелки и шпаклевки! Будто взрыв на Луне! Еще. ЕЩЕ!!! Не уйдет от карающего жезла… Сядет на пенал – по нему! Дырки заклеим. Нет, пусть будут. КРАСИВО, ЧЕРТ ПОБЕРИ! Могу я побуянить? Могу? МОГУ!!! БУЯНЮ!!! Тарелки, салатница – вдребезги! ЕЩЕ!!!

* * *

Что вы смотрите на меня? Миша и Оля? ВЧЕРА надо было уезжать! И не допивать МОЕ пиво! А сегодня сморите! Смотрите рраз! Успокойся?! Два! Кто?! Три! Ничего!!! В ПОРЯДКЕ ВСЕ СО МНОЙ! Я жалю! Крушу! Я оса! Я муха!  Я!!!
Муха.
Смеюсь… Хватаюсь за лицо… Чищу хоботок… Смеюсь… Без сил падаю… Смеюсь…Дергаю лапками…Жало выпало…
Как глупы ваши лица. Удивленные, с опухшими от бессонной ночи лицами… С красными губами… Глупцы!!!
Я смеюсь… Хахаха! Безудержно, чем больше вы удивляетесь, тем веселее. Я срываюсь на протяжный истерический стон! ААААААААА! Я муха… я хахаха…муха
Прибейте меня.