Мама Лены безумно любила дерматологические эксперименты. Не то, что бы она пользовалась всей косметикой подряд, о нет. Мама покупала только самую новую, дорогую, сочетающую в себе все передовые достижения научного мира косметологов. Лучшим подарком для неё были не цветы, а какая-нибудь новинка из серии кремов по уходу за кожей. Коже своей Ленина мама уделяла внимание больше, чем уделяла его своей дочки в младенчестве, - это была по сей день её гордость, в отличие от дочери-троечницы.

Действительно, гордиться было чем: в свои без малого солок лет мамино лицо и тело были практически безупречны с точки зрения мужчин, и заставляли её подруг исходить в душе чёрной завистью, скрытой от окружающих под завесой восторженного восхищения. Многие из них обрились бы налысо, чтобы приподнять завесу тайны Ольгиной мамы, (пора, наверно, поведать, что её звали Инна), но тайна сия была надёжно скрыта под ласковой, но слегка пренебрежительной улыбкой и ироническим прищуром зелёных глаз, когда подруги в очередной раз окольными путями выводили беседу на тему, направленную на изобличение причин Инниного успеха.

Но причину его знала только сама Инна, её дочь, да ещё, пожалуй, и муж. Впрочем, последний не особо мучался догадками, и с радостью принимал это как данность, будучи дома редким гостем в перерывах между рейсами. А Инна сначала хоть и слегка досадовала на свою судьбу - быть супругой капитана, - но быстро нашла даже очень приятные стороны в долгой разлуке с мужем. Будучи женщиной весьма обстоятельной, она прекрасно сохраняла прочность семейных уз, к прибытию мужа домой была воплощением выстраданной, но соблюдённой женской чести, а отсутствие каких-либо доказательств её измены надёжно удерживало завистливых подруг от дурных наветов в её сторону.

Дочке Леночке исполнилось уже тринадцать лет, но и от неё отец не слышал ни о каких "дядях Андреях" и "дядях Серёжах", и, исполнив свой супружеские долг, отбывал на два-три месяца, оставив любимой жене и дочке массу поцелуев и денег.

День рождения Инны пришёлся как раз в один из четырёх дней, когда её муж отдыхал от бесконечного плавания: последний рейс был затяжным, но весьма необычным, - его направили во Французскую Гвиану - место, полное экзотики и причудливой природы. Навидавшись чудес, и отдав должное местной кухне, они с напарником стали собираться в обратной путь, посвятив полдня покупкам подарков и сувениров для родных. Пока муж Инны, которого звали Виталий, договорившись с помощником встретится у причала, шатался по магазинам, внимание его привлекла витрина с надписью на нескольких языках, в числе прочих на русском предлагающая оценить новейшую линию омолаживающей косметики, включающей в себя несколько различных кремов, лосьонов и пилингов. Как выяснилось, салон с представленным товаром непосредственно принадлежал местному государственному институту дерматологии, в лабораториях которого на самом современном оборудовании велись неустанные разработки, тестирования, и производство косметики и лечебных препаратов, направленных исключительно на уход за кожей. Его продукция была представлена к множеству мировых наград, соответствовала  всем нормам и стандартам, и, согласно рейтингу, указанному в рекламном каталоге, стойко выдерживала западную конкуренцию.

Салон выглядел вполне прилично, сертификаты на товар не вызывали сомнение в его подлинности, и мужчина решил сделать жене подарок - набор самой лучшей и новой косметики. Поскольку цену она имела запредельную, контора могла себе позволить принимать и консультировать каждого клиента лично, в отдельном кабинете.

Виталия принял высокий человек, внешне похожий на индуса, только вот рот его окаймляли тонкие, почти неразличимые с цветом лица, губы. А поверхность кожи была испещрённой странными маленькими вздутиями, которые выглядели как следы от оспы; только от оспы не остаётся таких бугорков, подумал Виталий, и деликатно не останавливал взгляд на отталкивающих особенностях открытых частей тела  консультанта. Тот довольно сносно вёл беседу на русском языке, только говорил странно, с гортанным придыханием чревовещателя, причём губы его практически не шевелились, только вибрировал огромный зоб под кадыком; и при описании фармакологического действия крема на кожу, он акцентировал внимание покупателя на входящий в состав одного из кремов компонент.

-  Сссперррма  ижшшааа! - с хриплым шипением сообщал "индус". При произнесении этой фразы глаза смуглого человека расширялись, и лицо искажалось в подобие улыбке, обнажающей неровный ряд верхних зубов, тоже странных: слегка заострённые на концах, они были у основания толстые, как грубо оструганные капустные кочерыжки. Всякий раз, поминая сперму ежа, он указывал ладонью с необычайно тонкими, растопыренными пальцами, на картину, где был изображён "морской ёж".

Хоть Виталий и не представлял какого-либо особого целебного преимущества именно этого вида подводной фауны, но решил довериться прогрессу научных исследований, и, расплатившись, покинул магазин с красиво упакованной коробкой в пакете, горячей линией связи с консультантом  - в телефоне, и со сладостным предвкушением радости скорой встречи с любимой - в душе.
Инна встретила мужа как всегда с лаской и нежностью, дочка повисла на шее, и, когда отшумела буря первых эмоций, Виталий открыл сумки, и стал выкладывать на стол гостинцы. Воздух в квартире до самого вечера пронизывали вздохи удивления и восхищения, а ночью, естественно, сменились измождёнными стонами сладострастия.

А Лена слушала, как за стеной занимались любовью папа и мама, и теребила писю, тщетно пытаясь достичь столь же полного ощущения счастья встречи с отцом, как и мать.
Утром Виталий позволил себе хорошо выспаться, после чего поехал с дочкой в магазин за продуктами, ибо у жены завтра наступал юбилей, а от посещения ресторана она отказалась, предпочитая встретить день своего сорокалетия в тесном кругу семьи, и вовсе не для того, чтобы очередной раз доказать мужу свою любовь - Инна просто сама умела готовить не хуже, чем  повара в ресторанах, и ей действительно хотелось отметить этот праздник только с самыми близкими людьми. Исключения составили только две закадычные подружки со своими мужьями.
День за хлопотами пролетел незаметно, минула ночь, и утро, вопреки прогнозам погоды, встретило Инну сияющим сквозь тюль ярким осенним солнцем, серебряным подносом с чашкой кофе в руках мужа, и букетом роз, держа который,  дочка наполовину скрывалась за ним. Счастливая Инна приподнялась на кровати, и с нежностью обняла любимую семью, чашечка с кофе пошатнулась, и опрокинулась на поднос, одеяло впитало в себя коричневые кляксы, но этот факт не мог служить даже ничтожным поводом для огорчения.

Весь день Инна провела у плиты, готовя самые изысканные блюда,  ингредиенты для которых муж вчера сбился с ног искать. Но результат её кулинарного творчества был всегда неизменно хорош, и, когда вечером все сели за накрытый стол, и, с опаской рассматривая причудливую форму и загадочную консистенцию кушаний, попробовали их, то в сторону именинницы посыпались искренние похвалы от гостей и домочадцев.

Прозвучали все поздравления и пожелания, и наступил момент вручения подарков. Зная пристрастие виновницы торжества, гости прежде созванивались, и координировали свои действия, чтобы не попасть перед другом впросак, купив один и тот же набор косметики.
Подарки были приняты с восторгом и восхищением, подруги, краснея от лицемерного смущенья и неутолимой зависти, целовали своими дряблыми, шелушащимися под тройным слоем помады губами упругую двадцатилетнюю кожу сорокалетней именинницы; зависть подруг с каждым годом прогрессировала, и скоро уже готова была переродиться в отчаянную решимость подмешать в крем для лица какую-нибудь едкую гадость, и преподнести его в подарок Инне на её очередной день рождения.

Подарок, вручённый мужем, Инна открывать не стала, шепнув любимому в коридоре "откроем вечером вместе", и возвратилась с кухни к гостям, неся на противне горячее.
Нескучно проведя время до ночи, гости стали прощаться и расходиться, набив желудки пищей, а головы - хмелем; супруги проводили их до такси, и вернулась в квартиру.

Инна чмокнула мужа, тут же побежала в ванну - пользоваться подарком супруга прямо сейчас. Она закрыла дверь, разделась, пустила воду, и углубилась в изучение содержимого коробки, расписанной под миниатюрный аквариум, где роль причудливых рыб и растений выполняли закреплённые в прозрачном пластике флаконы, искусно выполненные в виде обитателей подводного мира. Название фирмы женщине не было известно, что само по себе довольно удивительно, ибо Инна постоянно читала самые свежие выпуски всевозможных журналов о красоте и здоровье, а так же специализированные по косметике издания, отслеживая все новости, касающиеся внедрению на рынок нужной продукции. Название состояло из двух слов "Pipa pipa", и в скобках буквосочетание GM, вероятно аббревиатура.

Фирма "Pipa pipa(GM)" никогда не фигурировала на страницах настольной литературы Инны, и она предполагала, что это какой-то эксклюзивный вариант, а качество упаковки не давало сомневаться в ценности содержимого. Само содержимое делилось на четыре стадии последовательного использования:

Сначала на влажную кожу всего тела, включая лицо, наносится крем-пилинг, от которого, согласно инструкции, можно почувствовать лёгкое жжение (реакция на принудительное расширение пор), и выждать десять-пятнадцать минут, пока зуд не утихнет.
Потом использовать лосьон для удаления остатков невпитавшегося пилинга. Инструкция повелевала ни в коем случае не использовать воду.

Затем равномерным слоем покрыть тело кремом, извлекаемым из флакона в форме какого-то шарообразного морского животного. Далее по инструкции следует специальной зазубренной лопаточкой, улучшающей приток крови к капиллярам, опоясывающим раскрывшиеся поры, втирать этот густой, жирный, голубоватый крем в поверхность кожи, нанося его на лопатку прямо из тубы, чтобы не дать ему высохнуть.

После выполнения всего вышеописанного необходимо извлечённой из герметичной упаковки влажной губкой, лёгкими движениями удалить остатки крема. После этого рекомендовалось лечь в постель, если накрываться, то накрыться только тонкой простынёй, и до утра пребывать в полном покое, иначе эффективность не гарантируется. По утверждениям создателей, пот может быть причиной нарушения протекающих в коже процессов омоложения.
Инна, конечно, прежде всего, перед использованием понюхала из каждого флакона и тюбика, удивляясь необычности запаха, непохожего на сотни других, ранее перепробованных искушённой в подобной дегустации женщиной.

Осталось взглянуть на состав. В нём, кроме всяческих глубоководных водорослей, сложных молекул белков, липидов, и прочих органических и химических соединений, содержался ещё один важный компонент - белок из спермы "морского ежа". Инну очень порадовал этот факт, так как она знала толк в подобного рода уходе за кожей, что составлял один из нюансов секрета её "вечной молодости".

Инна решительно полезла в ванну, и через час выполнила все указания инструкции, голышом проскочила в спальню, легла на кровать, и попросила мужа оставить её в покое до рассвета, объяснив ситуацию. Виталий был, конечно, раздосадован, но, уважая её методы сохранения красоты, спорить не стал, а только поцеловал жену, и лёг рядом, отвернувшись к стене.
Этой ночью Леночка не слышала за стеной того, что хотела услышать, и ей ничего не оставалось делать, кроме как просто уснуть.

Пробуждение Лены нельзя было назвать приятным - в понедельник она не привыкла просыпаться в пять утра. Но ей пришлось проснуться, так как в коридоре горел свет, и в туалете раздавался натужный кашель, поминутно сменяющийся курлычущими звуками рвотных спазмов. Она приоткрыла дверь, и увидела полуголого отца, с тревогой стоящего перед дверью в туалет, из которого и доносились тошнотные звуки.

В туалете блевала мама. Отец глянул на дочь, и ласково попросил её не беспокоится, и лечь спать, так как утром ей в школу. Леночка послушно легла, но уснуть её так и не удалось - жёсткий, сипящий кашель отхаркиваемой пустоты продолжался с короткими перерывами до самого утра.
Перед уходом Лена позавтракала, и заглянула в спальню к родителям: отец сидел на табуретке, уставленной какими-то лекарствами, и звонил куда-то, а мама лежала на кровати, тяжело дыша и глядя в потолок покрасневшими, слезящимися глазами.

Леночка подошла к маме. Её поразил желтоватый оттенок кожи, и проступившие на лице и руках частые, красноватые вздутия. Отец, зажав трубку рукой, приказал дочери идти в школу, и как мог успокоил её, сказав, что у мамы скорее всего неожиданная аллергия на косметику. И Лена ушла, полная дурных предчувствий.

Виталий вызвал скорую, и принялся дозваниваться до "индуса", продавшего ему косметику, что бы хоть что-то выяснить. Гудки продолжались долго, потом сквозь треск помех в трубке послышались квакающие и булькающие звуки, после чего связь прервалась. Инна привстала на локтях, и попросила попить. Виталий принёс стакан воды, и сообщил жене, что сбегает в аптеку, и вернётся через десять минут. Женщина слабо кивнула, и откинулась на подушку.

Пока она слушала, в коридоре как одевается муж, у неё сильно закололо глаз, и она стала его тереть, думая, что в него попала ресница, но, когда хлопнула входная дверь, глаз стал болеть так, что, превозмогая усталость, Инна поплелась в ванну - промыть его. По привычке задвинув за собой щеколду, она глянула в зеркало и обомлела: на неё смотрела какая-то изуродованная фурункулами образина, и, ко всему прочему, глаз которой опух близ переносицы, как сизая слива. Женщина охнула, и стала ощупывать своё лицо, как вдруг снова подступила неудержимая тошнота, и её тут же вырвало в сторону раковины мутным фонтаном только что выпитой воды, смешанной с желудочным соком, тесное пространство ванной комнаты закружилось в калейдоскоп, ноги стали подкашиваться, - Инна шагнула к двери, стукнулась в неё всем телом, и потеряла сознание. Но на пол она так и не сползла, напоровшись в падении нижней челюстью на низко приделанный к двери крючок для полотенец дочки.

Поход Виталия в аптеку в десять минут не уложился, но зато были приобретены все необходимые лекарства. С сумкой в руке он вошёл в спальню, и замер в недоумении, разглядывая место, где лежала его жена. На белой простыне проступали мокрые желто-красные пятна гнойной жижи, выступившей из раскрывшихся фурункулов.

В квартире стояла полная тишина, и внезапно со стороны ванной донёсся хлюпнувший шлепок, будто раздавили пакет с молоком. Мужчина медленно положил пакет на пол, и приблизился к ванной.

За дверью продолжались какие-то мокрыё хлопки вразнобой, лёгкое царапание, и звуки, напоминающие тиканье одновременно нескольких часов. Виталий подёргал ручку, и позвал жену по имени, но никто не открыл. Шлепки становились более редкими, пока не исчезли совсем, и в ванной комнате наступила стрекочущая тишина. Теряясь в ужасных догадках, муж вырвал за ручку замок с корнем, распахнул дверь, и на него тяжело, как падает убитая корова, повалилась его жена, уже совершенно неузнаваемая: её кожа, ороговевшая как сухая апельсиновая корка, была во всех местах как бы взорвана изнутри, на месте разрывов образовав кровавые кратеры, выглядевшие как размокшие пчелиные соты с гигантскими шестигранными ячейками, края которых висели взлохмаченной бахромой. Виталий в ужасе разжал объятья, уронив изуродованное тело жены на пол - её нижняя челюсть была неестественно далеко отведена вниз чудовищной судорогой, голова откинулась назад, обнажив гортань, покрытую бурой слизью, а язык прирос к нижнему нёбу, выдавив все нижние зубы, часть из которых повисла на связующёй плоти. От углов рта и впереди глаз свисали кожные лоскуты, причём вместо одного глаза у женщины был жёлтый пульсирующий комок, оплетённый прожилками сосудов, скулы заострились, а на горле вспух тугой, коричневый зоб.

Виталий вспомнил бугристоё лицо "индуса", улыбающегося своим беззубым и безгубым ртом, расширяющиеся при фразе "Сссперрма ижжаа!" глаза, его зоб, и ему стало все ясно. Он тут же понял, что ему показалось ещё странным в облике продавца: чернота в глубине рта, и отсутствие каких-либо намёков на язык!
Потолок ванной комнаты покрывали тёмные брызги взорвавшихся на теле Инны пузырей, по запятнанным кровью стенам сползали ошмётки тканей, оставляя за собой на блестящие следы, и, отваливаясь от кафеля, неслышно падали в ванну, где что-то возилось, и шкрябало по эмали.
Из самой ванной снова раздалось хаотичное тиканье, и на гладкий край, забрызганный кровью и какой-то светло-коричневой гадостью, вспрыгнуло несколько отвратительных существ, похожих на странных, плоских жаб.

В оцепенении глядя на лупоглазые жабьи морды, Виталий вспомнил, на кого был похож "индус". Именно на это животное.
Как под гипнозом, мужчина перевёл взгляд на распростёртое тело жены, и как раз вовремя: глаз Инны вздулся и задёргался, оболочка прорвалась, и на свет высунулась маленькая приоткрытая зубастая пасть: отталкиваясь от внутренних стенок глазницы, тварь продирала наружу своё угловатое, пупырчатое тело, цепляясь маленькими когтистыми лапками на надбровные дуги. Суринамская пипа окончательно выбралась из кокона, и, усевшись мёртвой женщине на холодный, разорванный лоб, выкатила на Виталия мутные глаза, и вопросительно квакнула.
И тогда Виталий в голос заорал.

Широко раскрытый глаз Инны, которого не затронули полчища вылупившихся суринамских пип, светился в луче утреннего солнца, как вечнозелёные леса Суринам, а Леночка сидела на уроке биологии, и слушала монотонный голос учителя:
"...как правило, имеют зубы только в верхней челюсти и интересны в том отношении, что личинки их представляют большое сходство с сомами, а некоторые совершенно беззубы и замечательны помещением у самок яиц в особых углублениях кожи спины, в которых из них в дальнейшем развиваются детеныши..."

И ещё несколько месяцев спустя в разных городах по всему миру фиксировались случаи смертельных исходов в результате использования  косметики "Pipa pipa", в состав которой входила вовсе не сперма "морского ежа", а подвергнутая трансгенной мутации оплодотворённая икра подотряда бесхвостых голых гадов Aglossa, из семейства Pipidae.
Зря люди не уделяли должного внимания загадочной аббревиатуре "GM".