Этюд 1. Зимний


«...И мокрядь всюду,
И нет винца.
Для дохлеца
Погодка – чудо...»
Жан Ришпен

Зима в этом году наступила неожиданно. Птичье говно замерзало на лету, машины ебашили друг другу морды. Утром люди спешили на работу, кое-где топча еще осенние листья, ловя хмурыми ебальцами первые снежинки. Вечером они же поголовно исполняли замысловатые па, с проскальзываниями, кувырками в два оборота, размашистыми движениями рук. Майкол Джексон откусил бы себе нос, увидав эту хореографию. Впрочем, все это хуйня, по сравнению с серой зимней депрессией, наступившей в след за осенней. Менеджеров среднего звена мучили мысли о суициде, гаишники плакали над правами нарушителей. Утром дворничиха застыла посреди двора, разглядывая только что откопанные кленовые листья.

Через узкую пешеходную дорожку моста я прорываюсь с боем. Вокруг колесят толстожопые старушки с тележками шириною в две старушки. По обеим сторонам баррикад идет, с переменным успехом, торговля носками, перчатками, сторублевыми роллексами и вашерон константинами и прочими товарами первой необходимости. Перманентно отмороженные цветочники прячут свой товар в полиэтиленовые палатки, поливают хрупкие растения, создавая вокруг двухметровые в диаметре катки.

Я же опаздываю и спешу. Но тут ноги мои взлетают вверх. Носки ботинок поднялись до уровня глаз, штанины, как крылья альбатроса, сделали взмах и опали. Голова, как мне кажется, с хрустом встречает неуютный лед, и я еще какое-то время еду на спине навстречу метро. Я сморю в грустное серое небо, на участливо склоненные головы прохожих и губы мои, еще не отошедшие от стоматологической анестезии не в силах удержать слюну. Кто-то охает, жалеет новоиспеченного идиота, кто-то требует пространства, я же думаю: «Нихуя себе, наебнулся...».

Этюд 2. Отец Лука

Отец Лука толст и бородат. Он - наипопсовейший поп, типаж церковника. Он пахнет ладаном, церковными свечами, едой. Отец Лука крестится многократно и с совершенно нереальной скоростью: если дать ему в руку булавку, то секунд через десять он распилит себя на четыре части. Он приходит не вовремя со срочными делами, роняет на пол пачки с бумагой, линейки, стопки компакт-дисков и вопит что есть сил: «Спаси Вас Господи! Спаси Вас Господи!». Видимо он искренне желает мне скорейшего спасения. Вообще, ко мне, как ни странно, тянутся люди религиозного труда - видимо чуют запах неприкаянной души. На самом же деле я атеист, хотя, в целом, вполне лояльный ко всем религиям.

Отец Лука богат - он что-то типа менеджера по продажам в Русской Православной Церкви. Жалуется, что ему поцарапали Бугатти. Ой, спасивасхосподи, нихуя себе! Давышто?! У него сайт: «Вот я в Греции. А вот схождение священного огня. Вот, кстати уникальное видео - смотрите, смотрите». Ему поебать на мой ограниченный трафик: мы скачиваем 40-мегабайтный ролик, чтоб посмотреть, как в толпе мелькнет его туго обтянутая в рясу жопа. «А можно, я почту проверю?». Да пожалуйста. Комп пропадает на полчаса – час. Один хуй я уже сегодня не успею ничего сделать.

Отец Лука горько вздыхает: «Вот, долговая расписка на 40 тысяч, на 230 тысяч, на 80 тысяч... Но деньги забрать нельзя - убьют». Понимаю. Долговые расписки на сумму свыше 500 рублей не имеют юридической силы, да? «Знаете, Федор, мне предложили Роллс-Ройс за долги. Не новый - ему два года. Как Вы думаете: брать – не брать?». Я признаюсь, что в машинах полный профан. Он опять вздыхает. Никогда не слышал, чтоб так горько вздыхали. Это как зевота – заражает моментально, и вот мы уже вздыхаем на пару.

Отец Лука, узнав о том, что когда-то некий собор не выплатил мне приличную сумму, сразу же подрывается и требует выставить счет ему. Спизданул, признаюсь, по неосторожности. «Я знаю настоятеля. Я все оплачу! Нуштовыхуйня, спаси Вас Господи!». Еле отбился - дело прошлое и забытое. Ты визитки оплати лучше, бородатый: месяц ходит, забирает счета и не оплачивает их. Ну не мудак ли? Не остаться бы с долговой распиской на N-цать тыщ...