Если бы кто-нибудь послушал, как я разговариваю сам с собой, он решил бы, что я спятил,- сказал старик.- Но раз я не спятил, кому какое дело?
Э. Хемингуэй «Старик и море»


Я живу на берегу реки и наблюдаю за сменой времён года.

Осень примиряет меня с действительностью, потому что напоминает о том, что ничто в мире не вечно. Всё в ней пропитано ощущением обречённости, напоено предчувствием конца. Жизнь и смерть замыкаются в предназначенный высшим законом круг и, дополняя друг друга, создают неповторимую, совершенную красоту. Совершенную именно потому, что она неповторима.

Каждый осенний день на несколько минут короче предыдущего, на несколько десятых градуса холоднее: не так ли, незаметно, капля по капле, но неуклонно проходит и отведённый нам отрезок бытия? Каждый удар сердца и каждый вздох приближает меня к завершению цикла, колесо проворачивается, проходя весь путь от начальной точки до конечной, максимально приближенной к начальной, и неизбежно в неё перетекающей.

Солнце озябшими лучами гладит холодные волны в реке, волны лижут разноцветную гальку на дне. Листья сыплются, как будто сотни маленьких инопланетян решили высадить на нашу планету безумный оранжевый десант: большие кленовые – это крейсеры и линкоры, резные дубовые, усиленные налитыми, гладкими желудями – бомбардировщики, небольшие, одинаково-жёлтые берёзовые – безликие и безжалостные истребители, а с плакучих ив в реку планируют хитрые разведчики. Шорох инопланетных трупов, замокших и слегка подгнивших под вчерашним несуразным дождём, успокаивает разнервничавшуюся глупую душу и пачкает ни в чём не повинные, испуганно жмущиеся к пальцам ботинки.

А вечером в сиреневое небо над фиолетовым городом выползает огромная круглая луна, и, пока заблудившиеся розовые облака бестолково мечутся по бирюзовому закату, пробиваются сквозь смог и человеческое неверие жёлтые звёзды. Картина в духе Рериха замирает в мироздании на каких-то полчаса, прежде чем смазаться в обыкновенный полупьяный вечер. Сезонная меланхолия читается на удивлённых лицах прохожих: они ещё не осознали до конца, что лето-то кончилось, и вот-вот уже пора будет натягивать ушанки с варежками и поднимать воротники, а замёрзшие носы и пальцы уже говорят задремавшему в тепле подсознанию, что что-то тут не так и скоро станет ещё хуже.

Неясное ощущение тревоги вылезает из потаённой конуры, которую оно обжило себе в глубине моего существа и по несколько раз в день напоминает о себе лёгкими покусываниями. Ближе к вечеру оно вцепляется уже сторожевым бультерьером, вроде как и не до смерти, но крепко и болезненно. Лихорадочное стремление ухватить от сегодняшнего дня побольше, и прямо сейчас перекрывает все доводы рассудительной части мозга, оно как попавшаяся в сети птица бьётся отчаянно и обречённо, ломая себе крылья, и мне – все планы.

Никакое благое намерение об изменении своего быта к лучшему или о переломе в своей эмоциональной жизни в сторону вечного позитива не может быть исполнено, пока эта навязчивая сумасшедшая напасть не погибнет своей смертью, обессилев от борьбы с неизбежностью.

Я успокаиваю себя белым вином и холодным октябрьским ветром, я говорю себе, что всё это неважно, потому что всё это пройдёт и кончится, и даже если будет вспоминаться, то не более чем с улыбчивой нежной ностальгией. Но кто-то маленький, вцепившийся острыми ноготками в край моей души и прижившийся где-то там, у сердца, плачет горячими солёными слезами и кричит: «Нет, нет, не надо, пожалуйста, я не хочу, чтобы всё было конечно! Я хочу, чтобы сегодняшний день не кончался никогда, потому что больше никогда не будёт такого дня, я люблю этот день, я влюблён в каждую секунду происходящей с нами действительности! И даже если ей суждено умереть – я не хочу об этом знать!!!» И я глажу его по взъерошенным иголкам, вытираю маленькие жгучие слёзы. «Ну хорошо, ладно, я согласна обманывать тебя и себя, пускай мы оба заблуждаемся, пускай нам будет потом больно – но давай поверим в то, что наше с тобой бытиё и правда бесконечно. Ты только не плачь». И он хлюпает недоверчиво носом, смотрит на меня мокрыми блестящими глазками. «А ты правда поверишь? Ты не обманешь меня?» «Конечно нет, как же я могу обманывать саму себя!» И он тогда опускает иголки, сладко зевает и сворачивается тёплым клубком и засыпает до следующего вечера. Где-то там, на краю моей души, рядом с сердцем.