И вот они выходят из дверей,
Сжимая в пальцах порванное знамя.
Один из них, вестимо, был еврей,
Второй был лыс, а третий был с ушами.

Четвёртый был на пятого похож,
А пятый – на шестого и седьмого.
Вдали устало колосилась рожь,
Во ржи паслись тапиры и коровы,
Слоны и зебры, лошади и мул, -
И все – во ржи… Примерно - по колено…
С горы Спаситель, оседлавши стул,
Взирал на них сурово и надменно,
Жевал травинку, шарил в волосах,
Чесал подмышки, рёбра и промежность,
Ловил животных в выцветших усах,
И вспоминал про гордость и про нежность…

А те, которых семь, всё шли и шли,
Им наплевать на рожь и Иисуса.
Под их ступнями плавились угли…
Не избежав минутного искуса,
Один из них свернул туда, куда
За ним не повернули остальные…
А там, куда свернул он – лишь звезда,
Свой медный свет расходуя впустую,
Сияла в небе… А потом второй
Свернул, устав от тягостей дороги.
За ним – четвёртый, пятый и шестой,
Потом – седьмой, - ну, да хранят их Боги!

Остался только третий, - тот, что был
С ушами, как отметили мы выше.
Лишь он один дошёл туда, где пыль
Клубилась, поднимаясь выше крыш и
Домов, столбов, деревьев и т.д.
И было так и присно и отныне…
…И умер он, покинутый в беде,
Лишь потому, что не свернул, скотина!…