Кабинет директора. Включаю камеру, захожу.
- Входи Квитко, че это ты с монтажкой?
Монтажка-то не для тебя. Тебя я и так уебать могу, голыми, так сказать, руками. Ну, поехали:
- Да ебал я тя в гузло, мудило, - глаза директора поползли на лоб. Я наслаждался, душа моя пела, а мысли текли ровно и бодренько складывались в предложения:
- Хули ты глаза надул? Очки разобьешь, - вот ведь бля. Понимает все, но пока не верит до конца. Ну, сейчас поверишь. Кладу на стол монтажку, хватаю линейку, оттягиваю один конец и отпускаю. Еблысь… Прямо в центр лба, полоска прикольная осталась:
- Саечка за испуг, - пытается встать, гандон. Покраснел аж весь, даже след от линейки не видно.
- Сидите сидите, не стоит так напрягаться. Нате-ка вот, водицы хлебните, - выливаю воду из графина ему на жбан. Ух ты! Прямо с лысины испаряется.
- На этом наш концерт окончен, бля. Все аплодируют и приветствуют исполнителя звоном мудей, - выхожу из кабинета, забрав монтажку и оставив охуевшего директора охуевать – простите за каламбур. Вы бы видели его ебло!!! Не ебло – анекдот: «Папа, шо це було?», «Дивись, сынку, це море». Секретарша его. Глазками хлопает. Глазки бестолковые бестолковые, личико глупенькое глупенькое, интеллектом ни разу не обезображенное, но красивое сцуко, что пиздец:
- Свет, я стихи для тебя сочинил, - да-а-а блядь, на лицо ахуй третьей степени. Вернее – на лице.
- Что ты глазьями-то так зыркаешь, корова, у меня от такого взгляда волосы чешутся, - немного подумал: - На жопе. И уже вежливо так: - Ну слушай стишок-то:
- Давно хотел на поебсти
- Тебя шалаву развести
- Но если все же скажешь: «Нет»
- Хуйня. Согласен на минет.
Есть бля. В десятку. Фурор и полный успех. БИС, БИС, толпа неистовствует. Спасибо, спасибо, не стОит… Потеряла дар речи. Впрочем, далеко не факт, что она им обладала.
- Свет, челюсть подбери. Да не волнуйся ты так, у меня, между прочим, аргумент.
Выкладываю аргумент на стол. Аргумент ни хуя не вялый – она ж в юбочке коротенькой сидит, нога на ногу, и чулочки сеточкой.
- Ладно, родная, ты покумекай пока, я вечерком заскочу.
Выхожу из приемной. 2:0 в пользу меня. Это не купишь за деньги. Этому нет цены. Будда, где ты? Я познал нирвану. Аминь.

            О, Коля Лапшин. Бля, здоровый, падла, просто так хуй завалишь, может пиздюльков подкинуть. Но у нас есть что? Правильно – монтажка. Прямо песня  - «Пейте дети молоко, будете здоровы». В нашем случае: «Чем я ебну щас в ебло? Правильно, монтажкой».
- Коль, поди ка, че спрошу.
- Ты охуел? Сам подойди, - ответ неверный, как говорят комментаторы: «Команда вряд ли сможет спасти очко». Я подойду, Колян, я не гордый, а вот ты в ближайшие месяц-два ходить не сможешь. Подхожу и сходу ебашу монтажкой по икроножной кости:
- Это тебе за служебку, - блядь, что ж ты так орешь? Вон народ из кабинетов повыскакивал, пялятся, но подойти боятся.
- Коленька, я знаю, как сделать так, чтобы ты забыл про ногу, нна нах! – уебал по руке. Хуясе, звук то какой противный, сломалось что-ль че-то?
- Это тебе за премиальные, - народ охуевает, но в глазах то одобрение. Так, работаем на публику. Засовываю монтажку за спину под рубашку по типу ниндзенского меча и медленно начинаю вытаскивать:
- Ай эм Дункан МакЛауд. Я родился в горах Шотландии 400 лет назад и с тех пор охочусь на пидоров, убивая их контрольным ударом в жопу.
Монтажка в двух руках над головой:
- В конце не должен остаться ни один, - со смаком опускаю монтажку на колянову промежность. Он инстинктивно, пытаясь уберечь мудя, переворачивается на живот. Ай, бляяя, хорошо вошла. Я ж обещал народу контрольный в жопу, получите.
- Ладно, народ, конец представлению. Все по рабочим местам. Хотя погодите, кто хочет, может пнуть урода.
Леха Панин дернулся, но его удержали. Хороший он парень, этот Леха, надо будет как-нибудь пивка с ним попить, за жизнь попиздеть.

               Ладно, для первого раза достаточно, сворачиваем лавочку. Бегу к себе в лабораторию пока не очухались. Вот она родная. Бля, где ключ, нахуя я дверь закрывал? Вот он, сука… Открываю дверь, вламываюсь, закрываю дверь изнутри. Так теперь сейф, код – дата моего рождения, простенько, но зато не забудешь. Вот он – ПРИБОР. Это то, что сделает мою жизнь счастливой и богатой, мой билет в рай. Я изобретал его десять лет. Десять долгих тоскливых лет с уродом начальником, уебаном замом, толстой вечно пилящей женой. В общем со всем тем, что имеет обычный рядовой человек. Вы смотрели фильм «Люди в черном»? У них там такие штуки были – нейролезаторы – стирали память. Мой прибор – это то же самое, только в ебло сверкать не надо. Он работает по площади. Чем больше даешь мощность, тем большую площадь он накрывает, и сжигает на этой площади цепочку нейронов головного мозга всех, кто находился в зоне действия. Пока прибор сжигает только последние 30 минут памяти, но я работаю над этим. «Массовая потеря памяти вызовет подозрения», - скажете вы. Да мне похую – никто ведь не знает о моих исследованиях. Кстати защиту я не придумал еще, так что память я тоже потеряю, ну и хуй с ней. Специально купил шпионскую мини камеру. Вот она у меня за ухом по типу карандаша вставлена, а сигнал на видак идет на наш лабораторный. Вон он в углу записывает. Да к тому же я все в блокнот записал, ну в смысле, что сделать собираюсь. Ну все – жму кнопку.
  
«Бля, че так бошка болит? Где-то анальгин был. Вот он сцука. Две сразу съем. Вроде ж не бухал». «Ебт, ну кто там в дверь долбит?» Подхожу к двери, открываю. Леночка – бухгалтер наш:
- Саш, у тебя в лаборатории обезболивающее есть что-нибудь?
- Есть, а че случилось?
- Да там Коля Лапшин руку кажется сломал.
«Так ему суке и надо», - думаю, а вслух:
- Так ему в больницу надо
- Вызвали уже скорую, но они пока подъедут…
Подхожу к аптечке. Делаю вид что роюсь.
- Не Лен, кончился анальгин. – мучайся задрот, мы ж с тобой мучаемся.
- Ну ладно, тогда, а че у тебя видак-то пашет, а телек выключен
Оборачиваюсь – и правда пашет.
- Хрен знает, Лен, наверно выключить забыл…