Настала осень, и вместе с сезонной депрессией нахлынули на меня воспоминания. Почему так – бог весть. И вспомнилась мне Рыжая – несчастное, безмозглое, почти трогательное и небесталанное существо.
Рыжая когда-то была вундеркиндом. Ее имя гремело на пятых полосах центральных газет, видные деятели принимали участие в ее судьбе. Ее даже закопали на закопали на популярном московском кладбище…

Шел 1998 год. Я опять развелся, обрел собственный малогабаритный угол и сломал ногу. Валялся в гипсе, на работу ездил на такси в случае крайней необходимости и жутко пил. Так, как тогда, я не пил ни раньше, ни впоследствии. Пьянка стала нормой жизни, а квартира естественным путем превратилась в настоящий притон. В одном углу ебались, в другом курили шишки, в третьем пили портвейн «777», в четвертом писали пулю. Ели редко.

Однажды близкий друг пришел ко мне со своей дамой. Дама была не вполне трезва, сыпала, по Губерману, снобистским матом и беспрерывно курила. Было поздно. Чего-то выпив, мы стали устраиваться на ночлег. Я отвел им полуразвалившийся диван на кухне. Оттуда под скрип инвалидной мебели еще долго раздавалось томное: «Давай, давай, туда, в нее, в нее, в пизду, в пизду…»

Рыжая была молода. Стукнуло ей то ли 23, то ли 24. Она была уже законченной алкоголичкой со склонностью к истерикам и суициду. Это неудивительно. Забытый страной вундеркинд, спаиваемый матерью, бывшей полубогемной блядью, обиделся на весь мир. Обида точила, снедала Рыжую изнутри, а перебороть ее у глупенького, гордого и ленивого человечка не было сил.

1 июля мне сняли гипс. Вскоре я уехал на Волгу – плаванием разрабатывать окостеневшую ногу, а когда вернулся, то обнаружил, что все мои работы и халтуры благополучно загнулись в связи с кризисом. Перспектив никаких. На оставшиеся после отпуска 400 долларов предстояло прожить неясно сколько времени. Перманентная пьянка оказалась естественным и продуктивным выходом из критического положения.
Рыжая позвонила из автомата – телефон у нее давно сняли за многолетнюю неуплату. Она уже рассталась с моим товарищем и зажила с другим актером – назовем его Z. Обитали они втроем с ее матушкой в загаженной квартирке, набитой книгами покойного дедушки-интеллектуала. Совершенно не способные к труду, они просто бедствовали. Бедствовал и я. Впрочем, бедствовали тогда многие. И, как всегда, на водку деньги как-то раздобывались, тем более что на «Аэропорте» был ларек, торговавший вполне съедобным палевом по совершенно демпинговой цене.

Как-то Рыжая заскочила ко мне на бутылку водки. Получив предложение, гордо ответила: «Я верна Z. Дам тебе обязательно, но не сейчас». Широковатая в кости, довольно крупная, с сипловатым прокуренным голосом, не полная, но чуть покрытая легким жирком явно алкогольного происхождения, она вполне могла пробудить половое влечение. Рыжая была молода и темпераментна. А пухлые, яркие, ядреные губки! Вашими бы устами да хуй сосать – так говорят в подобных случаях.

Через пару недель необратимое свершилось – я ее все же уебал. Еблась она суетливо и бестолково, без чувства собственного достоинства, но с явным удовольствием. Ее пизда была довольно большой, жирноватой, в общем, не в моем вкусе. Но галочка была поставлена.
Однажды я завернул к ней на огонек. Я был в среднем подпитии, да и все представители принимающей стороны тоже не производили впечатления кристальной трезвости. Все в порядке вещей. «Пойдем трахнемся,»   предложила Рыжая. «А Z?»   изумился я. «Мы с ним расстаемся, он уже чемоданы собирает, так что можно не обращать на него внимания».

Было уже довольно поздно. Поебавшись, мы мирно и нетрезво дремали в обнимку на крохотной полудетской софе на кухне.
  Как вам не совестно валяться тут с голыми жопами,   реплика проходившей мимо мамаши лишь ненадолго вырвала нас из приятной полудремы…
К утру я засобирался домой. Хотелось есть, а у Рыжей, как обычно, было шаром покати. Я почему-то никак не мог найти один сапог. Пропал, как корова языком слизнула. И тут меня осенила мысль. Обмотав босую ногу полиэтиленовым пакетиком, я спустился вниз и ровнехонько под балконом Рыжей обнаружил в снегу свой пропавший сапог. Все было ясно. Склонная к провокациям и театральным эффектам, Рыжая демонстративно переспала со мной, а Z не вмешался, но отомстил. Конечно, никаких чемоданов бедняга не собирал, а если они и повздорили, то слегка, так, на почве пьянства. Впрочем, мне было все равно: присунул, и заебись.

Больше Рыжую я не еб. Как-то не случилось. Z не держал на меня зла, да и я не обижался на его хитроумный выкидыш (сплавить оба сапога, конечно, было бы не столь изощренной местью).
Жизнь у меня вскоре наладилась, и пути наши разошлись. В последний раз видел я Рыжую в начале 1999-го. А через несколько лет в новостях на каком-то ресурсе я прочитал, что в пьяной депрессии она выбросилась с того самого балкона, с которого Z скинул мой злополучный сапог.

Мне жаль эту бедную дурочку, но конец ее был закономерным. Она ничего не забыла и не простила этому злобному миру его несовершенства. Да и пила, как лошадь. Немного хорошего могу я сказать о ней. Но легкая грусть затуманивает мне очи, когда я вспоминаю ее стройные ключицы и упругие, хотя и чуть обвислые сиськи.