Большая светлая комната. В середине комнаты стоит стол. За столом сидит резкий парнишка с суровыми глазами. Во рту у парнишки косяк, который он перекатывает из одного угла рта в другой со скоростью миксера. Робкий стук в дверь, на которой висит табличка «Тюнинг креативов, навеска речевых оборотов, расточка жопы под негативные каменты».

Входит задроченного вида мальчонка в очках, в руках у него – рулончик бумаги, похожий на туалетную.

- Садись. Давай показывай чо там у тебя.
- Я …просто хотел…ну…чтобы…вот.
- Да знаю я (на лице резкого выражение заебанной усталости) - яд,бабруйск, стена. Один хвалебный комментарий за все время, и тот только потому что Шатун в тряпки пьяный был. (выдергивает из рук очкарика рулончик и разворачивает). Так…дача, шашлыки…я и другие правильные пацаны…самогон, поблевали по-взрослому…блядь сняли (поднимает глаза на очкарика, на лице проступают первые признаки начинающейся истерики)…. «а чо, там, всего двадцать баксов»????...это где вы такую нашли – на Курском вокзале, штоле?...так, ну да….я – десять палок в жопу без гандона, Вован – семь…с утра ссать больно и вывод: все похуй, зато классно погуляли.

Пауза. Очкарик – красный, в поту, вперил глаза в пол и дышит через раз, чтобы не нарушить полет мысли гения. Ну и чтобы не обосрацца от стыда.

- Короче, слушай сюда. (встает из за стола и, заложив руки за спину, начинает мерить шагами комнату, склонив голову, как Пушкин, мечтающий засадить лом в жопу Дантесу) Ты сам знаешь, все что я могу сказать. Иначе бы тебя здесь не было. Писать будем стихами.

Пауза.

- И лесенкой. Как у Маяковского. Ретро щас в моде. А если после опубликования креатива ты еще и самоубьешься, как он – канонизируют тебя на главной пожизненно. То есть посмертно. Как получится, в общем.. Короче, пиздуй пакури, посиди в коридоре, на секретаршу мою попялься, через полчаса приходи.

Через полчаса.

- Записывай, браза.

Стойте, камрады!
   Замрите в трепете!
     Губы сомкните в бесстыжем
         Лепете!
У нас была туса!
        Крутая,
             Лучшая,
Мотайте на ус
Повторите при случае!

Нажрались мы здорово.
        Пивко, да пару напасов
Блевали,
        обнявшись,
                      на лунное небо
И было в кармане по чирику баксов
          Мы – люди широкие
Нам щедрость – кредо
        Мы скинулись молча
               На блядь, без прикрас.

И дальше –
Чекань по металлу, фтыкатель!
Лишь звезды гроздьями
      Над
           сеновалом
                за этажом этаж.
Я еб ее.
        Молча, в лохмотья стирая
                  Стыковочный аппарат
                                Наш!

Наутро поссать я
         Вышел, измотанный
Что здесь?
          Не идет струя
                   Просто мрак
Уретрою чувствую, болью проколотый
             Есть!
                    Подцепил трипак!

Очкарик сползал по стулу, вздрагивая при каждой рубленой рифме, и выглядел, как гвоздь-сотка, которую молотком озверело загоняют в бревно. На последней строке, которую парнишка практически проорал, он побледнел и тупо разинул рот.

- Да вижу, покатило. Кароче, запомнил-не запомнил, это не мои проблемы. Теперь о расчете. Завтра нахуяришь под разными никами пятьдесят хвалебных отзывов в креатив автора Хуйзабейло, я его креатив вчера из редкостного поноса превратил в шедевр детектива, Агата Кристи сосет беззубым ртом. Следующий!

Очкарика всосало в дверь, как говно в говновозку.

Следующий автор зашел в дверь спокойно, огляделся по сторонам и, присев на стул, взял быка за рога:

- Хай. Ну ты все знаешь сам – писать хочу, хуево получается. Посоветуй, в долгу не останусь.

- Давай посмотрим, камрад, чо тут у нас…угу….легкая, как перышко, глаза как долины Тибета под лунным зноем…ага,девственница…люблю-трамвай куплю…на руках на шелковые простыни и брал тихо и бережно, как будто мотылька ловил…короче. Задатки есть, поэтому целиком писать не буду, лишь дам советы. Тут даже думать особо не надо, пиши. Делаем хардкор с примесью легкой романтики. Как будто в тебе еще остался задрот-интеллигент, но гда-то очень глубоко. А для особо выебистых ценителей, типа 158адваката, вставляем еще «сорокинщину». Не стесняемся слов, типа «хуй», когда нечего писать – пишем бессвязную поеботу на французском, на тебе для этого русско – японский словарь. В момент твоего оргазма она должна обосраться. А ты должен съесть. Ну чо ты побледнел? Это же понарошку. Не, ну если не нравицо на бумаге – мы ваще можем на камеру кино снять. На роль «мотылька» твоего пригласим Мордюкову. Шедевр будет, однозначно, такого еще никто не делал. Эй, секретутка, нашатырь тащи, тут снова чувствительный! …………….Ну ладно, не ссы. Делаем лайт-версию. Пусть просто перднет. Раскатисто. А ты опиши гамму своих ащущений при этом. Да нет, еб тваю! Не то, что тебе ей па морде уебать захотелось – это слишком просто. Трехглазого почитай – ну, знаешь, как будто «щупальца восьмикрылого ихтиандра пронзили твой мозг фиолетовыми стрелами и вырвали все, что ты знал до этого, оставив лишь пустоту, медленно наполняющуюся новым смыслом бытия». Короче, иди, да прибудет с тобой си…тьфу, то есть – вперед, начинающий контркультурный песатиль!

Проводив автора до порога, парнишка захлопнул дверь и степенно развалился в кресле, положив ноги на стол. Косяк давно потух. Вся его фигура олицетворяла удовлетворенную усталость.

Внезапно дверь медленно начала приоткрываться и в кабинет тихо, как испуганная и очень охуевшая лань, проскользнула секретарша. Глаза у нее были размером с две маленьких дыньки.

Подойдя к столу она зашептала что-то неразборчивое, слышно было лишь «посетитель», «прими скорей, я больше не могу» и «уволюсь нахуй».
Глаза у парнишки резко сузились, потом широко открылись. Из отвалившегося рта выпал потухший косяк.

- Кто?!!! Кальян???!!!

Помолчав с минуту он подошел к шкафу, достал пузырь и отхлебнул из горла.

- Ну…Зови.

На лице его проступала обреченная решимость камикадзе.