Читая нескончаемые политобозрения с экономическим уклоном от неутомимого просветителя и гуманиста-жидоеда Трезвого Хера Васи, я решил после долгих колебаний, вдохновившись его энтузиазмом, провести некоторое вечернее время не в созерцании сочных, аки августовские арбузы, деффок, еще фланирующих на окончании лета в своих коротких и беспезды вызывающих юбках, а перед, бля, монитором, чтобы выложить некоторый эпизод из своей жизни. Не думаю, что он охерительно важен для подонков, насерающих по тыще комментов-отзывов на Васины креатиффы, но все же некоторым воинам политсрушного фронта может показаться интересным или  забавным. И даже неоднозначным для разных людей. Но сейчас, вспоминая это, я прихожу к мысли, что людей, делающих из него  выводы, схожие с моими, становится все больше.

       Итак, этот случай произошел довольно давно- лет семь минуло- в то «темное недемократическое время» когда оранжевый цвет еще не стал нарицательным.
Мы, четыре «молодых бизнеса» ( такое определение дала нам-своим клиентам-  одна знакомая начинающая шлюшка) решили слегка разнообразить свой ебабельный досуг и, полюбив родину, отправились отдохнуть за границей. Высадить, так сказать, десант озабоченных.  Или озадаченных исправить озабоченность.  Полем спермоспускательной битвы был выбран  город- столица чехов ( не горных ичкерийцев) Прага. Ехать туда  было относительно недалеко, если принять во внимания неплохую машину,  и город так ничаво( все бывали там уже по несколько раз). Карлов мост, «старая Прага» , ратуша и прочее архитектурна- туристские достопримечательности, конечна лежали  в списке интересов, но где-то, в  далеких и труднодоступных местах.  В приоритетах – чешские деффки.  С их небрито-волосатыми  подмышками (лично видел много раз, но не нюхал –стоит?). И возможно пелотками.. Шарм,бля. Поселились и пошли на охоту, предварительно разведав самые козырные туристические места из пивных кабаков. Нам назвали два, в одном из которых, по словам аборигенов, пивал пивцо и рассказывал байки сам бравый зольдат Швейк. Ну мы туда и стартанули, обогнув предватительно пару безуспешных кругов по загаженному толпами туристов «старому городу». Конечна, никаких чешских пелоток, истекающих слюной и смазкой при нашем приближении мы не обнаружили. Обнаружили других. Тех, кто и не помышляли нам отдаться. Они ходили гордо и независимо в своей надменной отстраненности.   Как и мы, в своей вальяжной  придирчивости.  (хотя как бы мы их крутили-непонятна: мы никто не знаем чешский, они – русский, да и с английским у чешек очень хуева из опыта).Ну хуле- мозги-то оплыли в штаны. И вот, потерпев одно  поражение в битве, мы решили собраться с силами да  извилинами за кружечками – благо, они там литровые - пива в одном из вышеозначенных кабаков. Прибыли. Глядим вокруг: народу просто немеряно-хуле туристская капустно-колбасно-пивная Мекка.   Столы там, в основном, были большие и длинные, как на колхозных свадьбах, усеянные россыпью форенеров. С трудом нашли здесь же, рядом, камерное местечко на четверых. Заказали. Ждем, никого не трогаем, бакланим –зализываем нарцистические раны( а то, типо красавцы- спермодоноры ходють по Праге- и тишина –никакого отклика). Но чета замечаем, что  как-то напряжно говорить, делится, так сказать, тактическими установками. Повышается голос, напрягаются ухи. Что-то мешает..звук? шум?.. Все вместе. Гул, который сразу то и не был обнаружен, теперь  постоянный и вьедливый. Низкочастотный беседопездец, я бы его охарактеризовал. И все это звукозасиралово создают многочисленные немецкие полустарперы. И подвывают голланцы и швэды. Никакой другой речи просто не слышно. Может, там были и албанцы?
Хуясе, думаем попали: невозможно провести разбор полетов, сделать работу над ошибками  и набраться «пивного энтузиазма» для мозгового штурма без того, чтобы не подсадить голос свой и ухи собеседника. А как же без голоса обьяснять чешкам их предназначение на сегодняшний вечер – на пальцах што ли, как Хуан свое имя? Сидим, пьем пиво и уже не думаем продолжать беседу, так как стало еще интереснее. А точнее- просто невозможно. Наши западные и демократические  друзья, навернув по пятой (как минимум!) начали петь. Нет не петь – орать, горланить и выть. Пример подал один из длинных колбасных столов: все сидящие за ним немцы- мужики и бабы- обнявшись за плечи начали завывать немецкую народную и при этом раскачиваться в стороны как матрешки.  Этого оказалось достаточно – все остальные столы подхватили и началась просто заебывающая какофония немецких звуков и  выпердов, усиленная еще и алкогольным энтузиазмом.

          Пиздец, бояре гуляют – сидите, холопы, слушайте. Одни, и в чужой стране к тому же. Так продолжалось где-то с полчаса, в течение которого мы угрюмо сосредоточились только на пиве. И тут с соседнего, через один, столика поднялись два мужика и две бабы. Мы их заметили на удивление быстро. Встав во весь рост, когда все остальные солисты сидели,  они…тоже начали петь.  И вот, сквозь немецкие выкрики мы слышим…что-то странное. Русские слова, слова знакомой песни,   разрывали этот вой:

«И вновь начинается бой,
И сердцу тревожно в груди…

      И тут мы все, не сговариваясь и не переглядываясь, одновременно поднимаемся из-за своего стола и, скандируя руками как на первомайской демонстрации, подхватываем

И Ленин такой молодой,
И юный Октябрь впереди

        Последние две строчки мы заканчивали ввосьмером и довольно громко, сознательно желая перекрыть по уровню громкости визги немцев. И перекрыли. И по душевности  и по выразительности. Лично я,  с отдавленными медведем ушами еще в далеком детстве, сам слегка удивился  от собственных вокальных экзерсисов.  Спев это, сели вновь за стол –в полнейшей тишине: у немцев повисли в воздухе бокалы и отвисли челюсти. Они с недоумением смотрели на нас. Некоторое время мы – восемь человек- приковали к себе внимание ста, без преувеличений, и вызвали оторопь- смешение страха и неуверенности у этой толпы. Они, поняв русскую речь, - в этом нет сомнений, - растерялись и задумались...Они не знали, как реагировать. Осадить нельзя: мы делали то же,  что и они и смотрели  мы на них с вызовом, я бы сказал революционно; подхватить тоже нельзя – это не их, чужая, и,- они это осознавали,- враждебная песня. Они молчали и,  может, что-то вспоминали … Из преданий…

        Наш триумф длился очень недолго: секунд десять-пятнадцать. Но это время мы были победителями. С теми русскоговорящими людьми мы обменялись только взглядами - не словами, но эти взгляды были красноречивее ненужных слов.(words like violence break the silence). Мы поняли, что стали, -интересное слово- заединщиками. Они сразу ушли, рассчитавшись, видимо, предварительно. Интересно ли мне, кто они были? Какой национальности или взглядов? Тогда точно это было неважно. Сейчас?...Может быть, но думаю, что я бы их по-любому  оправдал...
       Мы, через непродолжительно время, тоже ушли.  А окрестные улицы еще долго сотрясал грубый немецкий вой.

Ps: чешских пелоток, как честных давалок, никто из нас в тот вечер, да и в последующие тоже, естественно, не снял и не  употребил. Да мне, если честно, было уже все равно. Потом все, кто хотел,  «приобрели» честных чешских шлюх, даже лиц и образов которых никто уже и не пытается вспомнить. Лично я никого не трахнул  в ту поездку, но до сих пор думаю, что тему ебли я раскрыл. Почему? Потому что выяснил, что для меня эта тема может раскрываться по-разному.