Всего лишь среда, до выходных безнадёжно-далеко, до вечера – ещё одна вечность. Тоскливо и серо, и вялое жужжание кондиционера не заменит никогда пропитанного выхлопными газами воздуха свободы. В моём дне есть два лучших момента, каждый –по пять минут. Первый – это утро, когда, выскочив из дому погулять с собакой, я – уже одетая, причёсанная и накрашенная – отчаянно удерживаю последние рубежи, и ещё не пускаю – ни за что не впускаю в сознание мысли о работе. Вообще – о реальности. То есть о том, что считает реальностью массовое сознание социальной толпы, в которую я вольюсь через краткий миг бесконечности. Потому что пока – только миг. Краткий, но всё-таки бесконечности. И я провожу его так, как и должно проводить единственно дорогое, что есть на самом деле в жизни – время.

Обычно я стою у воды и смотрю на пруд. Вода – тёмная и густая, подёрнутая пыльной дымкой тополиного пуха. В воде – большие и вальяжные, нахально-зелёные кувшинковые листья. И скромные, маленькие – жёлтые кувшинковые цветки. И утки. В пруду плавает много уток, но почему-то сейчас, летом, всё больше мамаши с детьми. Сначала были маленькие, почти не различимые моей близорукостью комочки, потом они увеличились до вполне бодрых и узнаваемых утиных подростков. Носятся взад-вперёд, разводят плеск и весёлую суету среди своих упитанных пёстро-коричневых мамаш. А мужиков, то есть селезней – чего-то не видать…наверное, на заработки уплыли. Или скорее по бабам. Кто ж летом работает-то? Летом все в отпуске, даже селезни, наверное.

По красноватому песку зарастающих травой аллей бродят важные и деловые вороны, похожие на обедневших отпрысков аристократических семейств, вынужденных из-за мотовства своих предков заниматься теперь адвокатской практикой. Ну или врачебной, почему нет? Они взъерошены и серо-чёрны, как дорогой, но уже не новый деловой костюм, строго косят на меня красными или жёлтыми глазами, несколько нервически переступают тонкими кожистыми лапами.

Голуби, воробьи, ещё какие-то представители пернатого мира… Ветер перебирает листву в кронах деревьев старого парка: зелёной лавиной шумят клёны, тонко подсвистывают ивы, и серебристые, и плакучие – голос-то всё равно у всех один, чего уж там. Дубы не шумят, уж по крайней мере не шумят они от ветра. Если дубы и разговаривают, то только по собственной воле – и только между собой. Ибо не о чем им с остальными разговаривать. Даже со мной. А обидно. Я бы послушала.

Синее небо в просветах ветвей, сонное солнце скачет по крышам медленно оживающего города. Обманчиво медленно. Вечность проходит, и – понеслась. Галопом, аллюром, бешеным скоком несётся на меня повседневность – и никуда не спрятаться, не скрыться, только закрыть глаза, заткнуть уши – зажать нос – и с головой и безвкусные воды обыденности.

Ну их нахуй, я так думаю, эти волны. Что про них писать? Не хочу и не буду.

Вторая половина жизни тоже занимает всего несколько минут, рассказывать про неё особо нечего, но надо всё-таки упомянуть.

Вечер. Почти ночь. Опять граница – на этот раз бодрствования и сна. Яви и нереальности. Хотя – почему нереальности. То, что поджидает меня за захлопнутыми створками век отнюдь не назовёшь ненастоящим. Это смотря какими мерками всё мерить – да и мерить ли вообще. Если с субъективной точки зрения оценивать степень моего участия: эмоционального и интеллектуального – то сон уж явно более реален, чем какая-нибудь езда на маршрутке или, там, составление квартальной отчётности. А уж по позитивности общего душевного настроя – простите извините, это тут и рядом даже не лежало. Так что не надо пиздеть – спать – это круто.

И вот я лежу: с чувством хорошо выполненного долга, потому что ещё один день мне всё же удалось прожить до конца, опять – как огромной мухобойкой – отгоняя от себя мысли о повседневности – и в предвкушении снов. И вот эта мысль – что ещё восемь часов, как минимум (но можно и 6, можно и 4, если нет других вариантов) – что ещё какой-то кусок вечности принадлежит мне и только мне, и я в своё удовольствие могу пуститься в непредсказуемое и совершенно безопасное путешествие по закоулкам своего подсознания. Ну или по хитросплетениям нейронов инопланетного разума, или по извилистым коридорам параллельных миров – что там посылает нам эти дивные интерактивные приключения?

А вот выходные – почему я так люблю спать на выходные? – именно потому, что ложишься с полным сознанием того, что даже ненароком вынырнув, всегда можешь по собственному желанию вернуться, пусть не на ту же, уже ускользнувшую в небытие дорожку – но по крайней мере на соседнюю-то улицу попадёшь. А там – мало ли ещё интересного. А можно и не заныривать обратно, а пойти смотреть на ворон и уток, можно попробовать разговорить всё же старые дубы, а можно просто сварить себе кофе и затянуться сигаретой, а можно вообще поехать за тридевять земель и самой себе придумать, что никогда больше не вернёшься. Потом вернуться и чувствовать собственную важность и значимость, потому что уж хоть собственным-то клочком мироздания ты можешь править, как истинный демиург, согласуясь единственно с капризам собственных желаний.

Ух… скорее бы суббота…