За голыми спинами туристов, что столпились на пристани «Тишково» в ожидании ракеты, Тимуру Георгиевичу, пенсионеру, было удобно прятаться от солнца. Но он предпочел бы стоять в первых рядах. И по прибытии рейсового теплохода, сразу пройти по трапу, занять боковое место на открытой корме. Приятно было бы сидеть на холодке, разглядывая родные лесистые берега Клязьменского водохранилища, покуривать, вспоминать, как два раза заходил сегодня в теплую воду, как кусал дорогой горячий шашлык с шампура, как стройная блондинка скидывала полотенце с бедер, и как от мощных катеров на берег накатывали почти морские волны.
Но предыдущая ракета на Москву забрала всего десять человек. Так и уплыла полупустая.

Очередь на пристани становилась больше. Некоторые сдавались и уходили на автобус до электрички. Но в воскресение автобус застревал в пробке на московской трассе, электрички были переполнены дачниками, и прибывали они на смрадный Ярославский вокзал. Тимур Георгиевич решил дожидаться ракеты, на которой до Северного Речного вокзала плыть всего сорок минут. А там можно было бы съесть мороженное в красивом парке у метро, и через несколько остановок оказаться на Динамо, – дома.

Тимур Георгиевич ждал. К пристани на тихом ходу пришвартовалась моторная лодка «Умка». На пляже шумела музыка. У Тимура Георгиевича болела голова. Далеко на излучине развернулся теплоход «Москва», и уплыл, вызвав раздражение в толпе. Кто-то звонил с мобильного телефона в диспетчерскую Речного Пароходства, кто-то пытался собирать по сто рублей на попутку. Подростки прыгали в воду с пристани.

Тимур Георгиевич вспомнил, как в хорошее время ракеты ходили по каналу им. Москвы через каждые двадцать минут. Вспомнил, как с невестой пил газировку из автоматов в Парке Культуры. И как ночью светился монументальный фонтан на ВДНХ, выбрасывая на сотни метров вверх тугие разноцветные струи.

«Почему же сейчас, всё, что было сделано для людей, ломается, - думал Тимур Георгиевич, - почему не строят ракет, и почему хоть эти, оставшиеся, не забирают людей с пристани, а отплывают почти пустые, несмотря на то, что толпа по прибытию теплохода напирает изо всех сил, и люди ссорятся в очереди. Хотя сами виноваты. Все тут сплошь молодые. А кто из них построил хоть одну ракету или фонтан, или аппарат с газированной водой. Даже катамараны на пруду в царицынском парке хоть еле плывут, но плывут, а на металлической нашлепке со знаком качества стоит год выпуска 1978».

Тимур Георгиевич решил, что справедливее было бы дать старым людям пользоваться тем общественным, что они сами построили. А молодые пусть зарабатывают на личную яхту, если хотят.
«Вон, как тот волосатый мужик в желтых плавках на водном мотоцикле».

Прибыла ракета. Давка усилилась. Человек в капитанской фуражке перекинул на пристань синий железный трап. Для людей, сходящих с теплохода, в толпе организовали коридор. Пассажиры продрались на берег, и Тимур Георгиевич удивился, что толпа сомкнулась не сразу, – еще полминуты узкий коридор сохранялся, а уже потом, пихаясь, матюгаясь, люди ринулись на ракету. Но на борт опять взяли всего несколько человек. И ракета, развернувшись, поднялась носом над водой и почти пустая помчалась в сторону Речного Вокзала.
Жара не спадала. В толпе говорили, что через час будет еще одна ракета, последняя на сегодня. Тимуру Георгиевичу стало тяжело дышать, он хотел присесть на бетон, но люди плотно жались друг к другу. А отойти в сторону, значит потерять место в очереди.
Через полчаса Тимур Георгиевич почувствовал приближение обморока, он мог думать только о том, что когда с ракеты сошли пассажиры, коридор в толпе еще долго оставался. Он так и видел это заманчивое пустое пространство среди людей. Что-то не давало людям заполнить его. Тимур Георгиевич вспомнил, как однажды к платформе метро в час пик подошел пустой поезд. По станции объявили, что на поезд посадки нет. Люди попятились от края. Двери открылись, закрылись, и створки одной из дверей на секунду сдвинулись не до конца, как будто кто-то, не успевая, задержал их руками, чтобы войти.
«Невидимки, - пошутил тогда про себя Тимур Георгиевич».

Но чем старше он становился, тем чаще он замечал, что и общественный транспорт, и некоторые места отдыха, и многое из того, что создано для удобства, иногда функционирует как будто впустую, без людей.
Наконец показалась ракета. Толпа подалась вперед.
- Разойдитесь, дайте выйти людям! – кричал в мегафон человек в капитанской фуражке.

Толпа кое-как раздалась, образуя проход. С теплохода сходили люди.
Тимура Георгиевича выдавили из первых рядов, и сильно прижали к поручням с краю пристани. Он застонал, внутри его что-то хрустнуло. Голова Тимура Георгиевича завалилась на плечо, глаза закрылись, еще мгновение он стоял, прижатый напирающей сзади толпой, но вдруг стал невидим.

Коридор для выхода пассажиров стал еще шире и продлился к поручням с краю пристани, где только что исчез Тимур Георгиевич.