- Кот, привет!!! Ты как здесь очутился!? Я так рада! Ты надолго? Что молчишь?

Москва-столица, что ж ты, сука, оказалась такая тесная, что вынесла меня своими людскими потоками на человека, наверное, единственного во всём мире, встречи с которым я не желал и не ожидал.

Я приехал всего на три дня и в первые же часы наткнулся на ту, которая всего за полгода разрушила мою психику, из-за которой я пустил под откос свою и чужую жизнь, избавления от которой в своё время я жаждал, и которую пуще всех несчастий боялся потерять.

Но это всё было потом, а два года назад, когда всё только начиналось, разве мог я предположить, что всего за шесть месяцев после нашей первой встречи, я начну, проживу и закончу целую жизнь.
_______________________________________________
Они вместе работали, были коллегами. Точнее он был начальником отдела, а она пришла устраиваться на работу. Не взять её он не смог.

Стоило ему в первый раз увидеть её, как сердце его ёкнуло, он тут же понял, что между ними, обязательно, непременно что-то произойдёт. Так бывает. Ты только увидел человека, а уже знаешь, чувствуешь, не сомневаешься.

Она с первого же взгляда вызвала в нём безоглядное, отчаянное, неудержимое желание овладеть ею. Мять и терзать при этом, зарычать, вцепиться зубами в ее мягкий загривок и потащить, урча, на кожаные диваны в коридоре, и чтоб распущенные волосы мели серый ковролин офиса, пока он будет волочить её. В нём проснулся зверь, маньяк.

Она вызывала бешеную вспышку похоти. И гнева. Она злила, раздражала одним своим видом сытой, гладкой, самоуверенной самки. Платье в обтяжку, при ходьбе распираемое крепкими бедрами. Сильные икры. Тонкая, нежная шейка. Маленькая, но тугая грудь. И рот. Да, рот. Тонкие, правильные черты лица и большой, вульгарный, даже пошлый, с пухлыми синеватыми, покрытыми серым налетом, словно пеплом от сжигающего их внутреннего жара губами, рот. В такой рот можно засунуть палец и кончить.

Любовь? Да нет, вряд ли. Страсть, похоть голодного женатого мужика. Пока не увидел её, любил он только жену, но она сломала его, и он забыл о том, что есть жена, двухлетняя дочь. Работа. Хотя прикрывал он своё почти ежедневное отсутствие дома именно работой. Жена верила, потому что поначалу хотела верить. А он совершенно потерял голову и даже в офисе они перестали скрывать свои отношения, вызывая тем самым смешки в спину и злопыхательства коллег и подчинённых.

Уже весь отдел научился на нём ездить, и никто не стеснялся мотивировать свой отказ выполнять дополнительную работу аргументом «а почему ей можно?». А ему нечего было противопоставить, да и ничего не хотелось. Он считал, что у него была ОНА.

Первый раз он остался ночевать у нее, конечно же, проводив домой после корпоративной вечеринке, по случаю женского дня. Она напилась, устроила скандал с одной из молоденьких девочек из соседнего отдела, с которой он пару раз выходил покурить. Сказала, что видела её вожделеющий взгляд, брошенный на него, и не смогла утерпеть, чтобы не привязаться к какой-то мелочи и не съездить ей по физиономии. Утешая, он сказал, что даже и не подумал бы об этой девке, что любит её.

Отдаваясь, она замерла, закрыв глаза, не делая никаких движений. Зато внутри неё творилось что-то невероятное. Его член, протиснувшись с трудом в ее эластичное и влажное, как теплая губка, нутро, обхватывался, обжимался мышцами, которые начинали играть, танцевать, вышибая у него искры из глаз. Сама же она лишь глубоко дышала, то и дело напрягаясь всем телом, когда доходила до оргазма, и снова расслабляясь, чтоб через минуту замереть опять.

Пожиравший ее пламень выражался в глубоких темных кругах под глазами, возникавших с первого мгновения близости и все более густевших по мере продолжения. Она лежала, как в обмороке, под ним, безвольно раскинув руки и ноги, и тени густели под ее закрытыми глазами. Тело же то напрягалось в сладкой истоме, то расслаблялось, и он был на вершине блаженства.

Она встала с глубокими провалами вокруг глаз, и это, несомненно, привлекло внимание всех встречных, когда он с ней утром приехали на такси на работу.

Они могли удовлетворить друг друга в любом месте. Даже в офисе, посередине рабочего дня умудрялись встретиться наедине.

При не запертой двери, она вставала у него за плечом, будто бы смотря в монитор компьютера, одной рукой держа мышку, а другой залазила к нему в ширинку, выпутывала из волос испуганный член и, немного подержав его в тёплой влажной ладони, наклонялась, поглядывая на щёлочку приоткрытой двери и целиком забирала уже готовый, напряжённый, дымящийся ствол горячими губами.

И от непривычного возбуждения, от ощущения опасности быть застигнутыми, он моментально выпускал тягучую белую струю, которую она принимала и, прежде чем отпрянуть из-под стола, долго подсасывала и облизывала мягким языком ствол, головку, дразнила кончиком язычка уздечку.

Прошло пол года. Он страшно не хотел потерять её и в искупление своего семейного положения дарил ей подарки. А она начала требовать от него развестись с женой, бросить ребёнка и жениться на ней. Он уже практически жил у неё, но откладывал разговор с уже всё понявшей и во всём разобравшейся женой. И уже заочно смирился с тем, что его маленькая дочь будет воспитываться не им, а, скорее всего каким-то другим мужчиной, которого его жена непременно найдёт.

А она каждый день начинала закатывать ему истерики даже на работе, не стесняясь сослуживцев, что он не собирается уходить к ней, а лишь только пользуется ею, а сам спит ещё и с женой, иначе, зачем же он не расскажет ей всё и вообще ездит домой. И даже тот момент, что он не хочет лишиться дочери, если уйдёт резко и с большим скандалом, не был для неё аргументом. И она поставила ультиматум, что пока не увидит штампа о разводе, оставляет за собой право встречаться с другими мужчинами.


- Уж и не знаю, как тебе растолковать, Кот, - она задумалась и ладонью подперла подбородок. - Ну, были мы все пятеро, конечно, голые. Тут никакой одежды не полагается. Наоборот, мешать будет... Я, значит, вот тут посередине нагнулась, а один, который с усиками... вставил мне в рот... Другой же зашел сзади и задвинул оттуда. Значит, двое уже пристроены и им хорошо. Остаются еще два. У меня больше дырок нет, не засунешь. Знаешь, что мы придумали, чтоб никому обидно не было? Другие два стали у меня по бокам, я вытянула руки, взяла в ладоши у каждого его яйца и давай мять. Вот они и стонут уже вчетвером. Одна я немая, рот занят. Да и следить надо, чтоб никого не обидеть, все хорошо сделать. А потом, значит, те двое, что спереди и сзади, кончили благополучно и освободили место для своих товарищей, которым я яйца мяла и очень даже разогрела. Вот те свои разогретые мне воткнули спереди и сзади, а те, что
уже удовлетворенные, стали по бокам, и я им стала яйца мять. Каждый по три раза меня поимел, вот так вот меняясь местами. Уж до чего я не хлипкая, сам знаешь, а прямо в пот вогнали.

Он ударил её наотмашь по щеке и вышел из её комнаты, хлопнув дверью так, что из притолоки посыпался растёртый в пыль цемент.

Пил он две недели, шатаясь по друзьям, знакомым, квартирам, общежитиям. Мобильник разрывался только первые два дня, пока не сел аккумулятор, но он не брал его. После того, как его разыскал и заставил остановиться лучший друг, он остался без дочери, без жены, без любовницы и без работы. А она за эти две недели уволилась и с каким-то мужиком уехала в Москву.

_______________________________________________
- Ты надолго сюда приехал? Возьми вот. Это мой мобильник, смотри, я тебе пишу. Держи. Позвони обязательно сегодня! Слышишь, Кот! Мне нужно бежать, извини! Но вечером я жду звонка, слышишь!? Пока!

Она сунула мне в руки прямоугольный кусочек картона, визитку, на оборотной стороне которой был написан её номер телефона, и побежала вниз, оборачиваясь, что-то крича и чертя в воздухе знаки «позвони!». Людской поток, вынесший меня к ней, теперь уносил её всё дальше. Бегущие по своим делам москвичи и гости столицы текли мимо, толкаясь и задевая меня. А я всё стоял и смотрел, как её затягивает в себя узкая кишка метрополитена. Пошла ты на хуй. Я люблю тебя, сука.


(с) 2005 Бес, http://www.livejournal.com/users/brockhurst/