На такси по «мирной республике»

В августе я одержал очередную победу в расовой войне - родился сын Егорка, но мое начальство по-видимому твердо решило осиротить православную семью: «чеченские» командировки смешались в голове в сплошную кашу. Самое противное, что ездить в этот обиженный Богом край пришлось в одиночку. В первую командировку еще была какая- то охрана,  а потом пришлось партизанить по республике самостоятельно. Я ощущал себя одновременно Колумбом, капитаном Уиллардом из «Апокалипсиса сегодня» и немножко я лошадью Пржевальского у ворот мясокомбината.

Москва - Махачкала

Для начала, в Домодедово я лишился  любимого швейцарского ножика - бдительная служба безопасности высмотрела "холодное оружие" в моем здоровом рюкзаке и торжественно изъяла, составив акт в двух экземплярах. Трагикомичность проишествия стала понятно чуть позже, ровно через неделю, когда одновременно в российском небе рванули  сразу два самолета вылетевших  все из того же  Домодедово.  У выхода из  Махачкалинского аэропорта меня попыталась разорвать толпа буйных таксистов которые кричали: «А кому в Грозный!». Но в Грозный почему-то никто не хотел кроме. Я вырвался из цепких рук драйверов -  меня встречали представители нашей газетной фирмы: четыре таких  златозубых крепких хлопца характерной местной наружности. Я даже затосковал, когда обнаружил что в нашей девятке левая задняя дверь заблокирована намертво: Зачем? Чтобы пассажир ехал до кольца? Все оказалось с  точностью до наоборот, потом я в «сумеречной зоне» Чеченской республики постоянно сталкивался с такими парадоксами. Оказывается, шофер Магомет ехать один на границу с Чечней просто боялся. Поэтому и взял с собой грядку друзей, которым один черт, делать нечего - все равно в Дагестане работы нет и непредвидится.

Уже через 10 минут я хлебнул полной чашей легендарного кавказского гостеприимства, и что греха таить, на своей шкуре понял как это завораживает и разлагает суровую нордическую волю,  По дороге мы искупались в Каспии, и когда у меня хрустнула нога с выбитым мениском, Магомет сорвался с низкого старта, и побежал  в машину за эластичным бинтом. По пути он вспомнил что меня, как гостя, нужно накормить - прихватил шашлыков. И еще напоить -  Магомед купил авоську пива. Гостя нельзя отпускать без подарка - Магомед раскопал в багажнике бутылку отличного коньяка.   Валяясь на песочке поговорил за жизнь с этими бесхитростными двадцатилетними хлопцами. Круг интересов четко очерчен стандартами МТВ. Любимая музыка – рэп. Планы на ближайшее будущее - совершить как можно больше половых актов на минимальном отрезке времени, купить машину и зажигать на ней создавая аварийные ситуации. Единственная позитивная мысль: СССР - это было круто, зачем все развалили?

От Махачкалы до пограничного поста Гюрзель езды полтора часа, По пути попалось несколько мусульманских кладбищ и тут я наконец понял, где оказался. При виде  очередного горного склона засеянного покосившимися обелисками, Магомет мгновенно гасил орущую музыку и говорил: «П-с-с-с!». После чего в полной тишине все проводили ладонями лицу. Я перекрестился, так, на всякий случай, и спросил  Магомеда: «Что, близкие здесь
похоронены?», Да! - сказал Магомед с гордостью, - Мой род!

Гюрзель - Грозный

Гюрзель - пыльный поселок почти смыкающийся с позорным Хасавюртом. Я был здесь во время зимнего трипа и теперь с удовольствием обозревал знакомый пейзаж, На посту меня ждала бронированная Волга, которая еще совсем недавно принадлежала Кадырову. У машины тусили  встречающие: два могучих брата-чеченца --  Ильяс и Ислам. Я душевно попрощался с Магометом и сотоварищами, и тоже сунул им две бутылки московской водки.  Подарок привел  парней в полный восторг  (мне долго махали руками). Хмурый Ислам распахнул заднюю дверцу:
--Садись, Дима, на бензобак. Тебе спокойней, и нам спокойней.
Это была такая местная  шутка, я понял потом. В Чехии место у бензобака считается самым отстойным, по вполне понятным причинам. А вся соль шутки оказалась в том , что  «Волга» наша была очень серьезная. В лобовое стекло этой машины пару месяцев назад кто-то засадил из подствольника, ВОГ конечно сработал, но на стекле, на уровне  головы водителя остался только «паучок» из трещин. Единственный недостаток - у  Волги протек кондиционер, а боковые стекла не опускались, броневик все-таки. За бортом стояла 40-градусная жара, поэтому на ходу приходилось распахивать двери и запускать воздух в
салон. Трехтонная машина  шла 150-160 километров в час объезжая дохлых коров и без остановки проскакивая «змейки» на блокпостах, Ислам постоянно врубал спецсигнал «гусь»  и машины бедных декхан шарахались на обочину. Меня везли на базу  наших чеченцев работающих в правоохранительных органах республики. То, что они действительно наши, без кавычек, и мы воюем против общего врага, я убеждался можество раз. Но главным показателем было исключительно уважительное отношение наших солдат, наших омоновцев, следователей, минюстовцев, прокурорских сотрудников к так называемому «Республиканскому ОМОНу» полностью укомплектованному чеченцами-кровниками. «Из чеченского ОМОНа утечек нет» -- сказал мне в анонимном разговоре анонимный сотрудник ФСБ.  «Информация
попадает в войска -- караул, сразу же все докладывается «хоббитам». А у них - как в могилу проваливается...В натуральную могилу, На ней потом пику ставят, как знак, что здесь лежит неотомщенный борец за веру...».
От автора:
Один буйный столичный  патриот жестоко обиделся на меня. Мол, как ты мог есть, пить, жить с ними рядом? Очень просто и  цинично: враг моего врага - мой друг. Из Москвы это плохо видно. Искренне не хотел бы, чтобы этих парней сдали так же, как сдали несколько тысяч пророссийских чеченцев после Хасавюрта.

Тема иобли почти раскрыта

Для начала, на базе чеченского ОМОНа я посмотрел поучительный порнофильм. Как и положено для затравки, в первой части группа юнцов одетых по последней московской моде колбасятся и кривляются перед видеокамерой. Типа такое па-а-а-ти в десятом классе столичной  школы с углубленным  английским. Типажи знакомы: у каждого персонажа такая дебиловатая прическа -- спутаные волоски начесаны на низкий лобик и замазаны гелем. Прича эта, если кто не в курсе, пошла от кавказских борцов-бандитов, которые волосками прикрывали ломаные ухи. Теперь так ходит половина российских ибланов. Одеты все тоже были незатейливо, как на подмосковной дискотеке. Главное, что на каждом была моряцкая куртка-педерастка с поднятым воротничком (все время мне холодно, согреешь, парниша?). В обшем, костюм персонажа из романов французского писателя-гомосексуалиста Жана Жене, Дополнял наряд туфли-утконосы фасона «чечен-стайл» и брючата-клеш с жопой в обтяжку.  После часа утомительных кривляний, самый главный и ужасный тинейджер начал совокупляться с какой-то соплеменницей. Зам. командира чеченских омоновцев Бувади так прокомментировал эту сцену:
- Все, шахидка готова, Покажут это кино родственникам, они сами ее убьют.
- А кто это вообще?
- Как кто? Джамаат Заводского района Грозного!
Бувади объяснил мне, что теперь, дурных нема  --  сидеть за 300 баксов в месяц  в  зеленом лесу под зеленым знаменем, Ну и набирают хоббиты молодежь, А потом получается так:

Оперативная сводка ОВД Шалинского района МВД ЧР
на 6.00    06.08.2004
04.08.04 в 15 часов 30 минут в дежурную часть ОВД Шалинского района поступило сообщение что около 15.00 на автодороге Шали-Старые Атаги в районе старого пивзавода произошел подрыв безоболочечного устройства..... В результате подрыва был поврежден КАМАЗ принадлежащий 70-му мотосрелковому полку МО, а так же получили ранения находившиеся в нем:  майор Пономарев Серегей Николаевич ур. г. Урюпинск. Диагноз - огнестрельно-осколочные множественные ранения мягких тканей головы и верхних конечностей.
  Водителю - срочнику из Липецка досталось больше. Проникающие ранения в живот и легкие, обильное кровотечение...  В лесополосе у места подрыва стояла «девятка» откуда 5 хоббитов и открыли огонь по искалеченной машине. Мой зема или родственник дальний сполз под КАМАЗ и начал отстреливаться так зло и отчаянно... что малолетние ваххабиты просто удрали.

В полночь та же банда дебилов, абортированных из «горячей десятки» М-Ти-Ви, появилась уже в самом поселке.  Они пришли в дом  чеченца, сотрудника Минюста. Отец семейства, ветеран с  «солдатским» орденом Славы, получил прикладом автомата в грудь. Следователь Министерства юстиции  проснулся от  шума и был застрелен на пороге спальни. Ваххабиты вытащили из кроватки грудного ребенка, ткнули в него стволом, и стали требовать от обезумевшей матери ключи от  новенькой девятки стоявшей во дворе. Ключи бандиты получили... Пока разбирались с сигнализацией и запускали двигатель, Лилия Асуханова взяла автомат мужа  и вышла на крыльцо. АК-74 на дистанции пять метров - страшная штука. А потом, машину буквально порвало в клочья: это кто-то из бандитов успел сорвать чеку с гранаты «хаттабки» ( модная чеченская штука - заряд от поствольника с взрывателем, взрыв получается мощным, но локальным), но бросить ее не смог. Две автоматные пули попали в преплечье и граната
рванула внутри машины. Когда подъехала милиция, (благо до Шалинского РОВД всего 500 метров), единственный, оставшийся в живых бандит полз по улице и кричал, что он хочет жить. Ваххабита добили на месте, в больницу не повезли. Поговорить со вдовой милиционера мне не так и не дали, а я не стал настаивать. Она в одночасье превратилась в "кровницу", и если с мужчиной-убийцей в Чечне еще как-то можно "разрулить ситуацию", то женщину завалившую пять боевиков  попытаются обязательно ликвидировать. Такой уж тут местный колорит, "преступление" без срока давности. Материал о подвиге Лилии я передавал из совершенно инфернального места. Представьте себе на секунду: разрушенный в ноль мегаполис с вымершими улицами, квартал сгоревших  домов а-ля Рублевка. И вдруг, среди красно-кирпичных развалин и огарков сияет белая крыша с гордой надписью «Идущие вместе». Внутри особняка ( обувь снимается, как в мечети) зал для бокса, кинозал, столовая и главное - компьютерный центр со спутниковым интернетом. Я бы понял бы замысел правительства, если бы такие штуки строили бы во всех более-менее крупных чеченских городах. Но, такое сооружение в единственном экземпляре,,, Как это называется? Правильно: это  панама! Кстати, фото с места убийства я передавал от «Идущих» раза четыре, они не дошли до Москвы, их перехватила контрразведка.

Выбирался я из гордой республики через Махачкалу, и в полуразрушенной гостинице «Ленинград» решил все-таки поиметь секс с чеченской девушкой Мадиной, оказывающей за мелкий прайс половые услуги и конному и пешему. Мадину я снял, не блядства ради, а  в этнографических, разумеется, целях. За что и получил в определенных кругах кличку «Пржевальский». У Мадины на удивление все оказалось вдоль, а не поперек. Ощущение что ты засаживаешь живому трупу, потенциальной шахидке, только добавило необычной остроты этому достаточно однообразному и примитивному процессу. Партнершу, в совю очередь, жутко напрягал мой здоровенный медный крест 14-го века, один в один повторяющий знаменитый знак «вайт па». Поэтому мы достаточно быстро разобрались с иоблей и до пяти утра, по Достоевскому, толковали о жизни разных народов. А так же о горской и русской чести и достоинстве. Потом мы зарубились на разных кроватках.
Проснувшись утром, я Мадины в номере не обнаружил. Не было и моего простенького телефона с заряженным на ранний подъем будильником. Вместо трубы в центре журнального столика лежала золотая цепочка Мадины причудливо свернутая в виде солярного знака. Цепочка эта меня насторожила сразу – какая-то она была красноватая. В ломбарде на Белорусской мне подтвердили – червонное золото, возьмем за 7 штук. Это мы с Мадиной так удачно поменялись. Произведя в уме несколько арифметических действий, я понял, что моя небольшая этнографическая экспедиция принесла мне чистую прибыль порядка 100 баксов. Которые и были потрачены на подержку  своей русской семьи и генофонда русской нации в целом.
Больше потерь не было, потому что хлопец я умный и опытный, и все ценные вещи и документы  были загодя сданы на ответственное хранение дежурной Ханум.



Повторение –мать учения

Не успел я как следует отдышаться, приласкать жену и новоявленного сына, как труба опять позвала в поход, все туда же. Командировка была заточена под два задания - просканировать выборы чеченского Президента и посетить родственников шахидок подорвавших самолеты. В день выборов пост Гюрзель вымер.  Два самых смелых таксиста запрашивали за проезд до Грозного какие-то несуразные суммы, благо рейсовые автобусы не ходили. В этот
день республика обезлюдела - все чего-то ждали, а власти, в ответ, ввели в Чечне план "Стоп, колеса!". Пришлось пить чай до одурения в придорожном кафе, ожидая знакомую "кадыровскую" "Волгу". Ту самую, с милым паучком на бронестекле, которой блок-посты ни по чем.   В городе-призраке не работали даже придорожные базары, которые, говорят, не закрывались даже во время двух штурмов. Я посетил показательный избирательный участок в Ленинском районе. Прослушал концерт самодеятельности, который повторили специально для московского журналиста! Потом мне подарили кипу  агитационных материалов Алу Алханова. Едва я вышел на улицу, ко мне потянулись грозненцы и за считанные минуты разобрали чуть ли не три десятка агитационных проспектов. Программа Алханова мне понравилась. Это был не набор политических тезисов, а внятный бизнес-план. Типа: "Район такой-то, консервный завод такой-то, столько-то выделено денег на восстановление
по такой-то статье бюджета, восстановят тогда-то, в результате чего образуется 1000 рабочих мест. Средняя зарплата на предприятии 4500 (очень хорошо для Чечни) ". Хотя, допускаю, что это грамотный пиаровский ход, потому что если не считать постройки аквапарка в разбомленном Гудермесе (цена за ведро гнилой воды 5 рублей) других экономических прорывов в Чечне пока не наблюдается.

Пока я непринужденно общался с бойкими грознескими студентами-наблюдателями, до нашего участка долетел  конкретный хлопок. В здании школы звякнули  стекла.  Это одновременно со мной, в Заводском районе на выборы отправился шахид. Метким автоматным и пистолетным огнем его "обезвредили подрывом на месте" метров за 50 до участка.  А так все было спокойно. Если не считать блок-поста на  "Площади трех дураков". Пост этот поставили ваххабиты, ровно за сутки до выборов, в субботу. И убив 49 человек растворились в развалинах. Дословно привожу рассказ таксиста  Мусы с которым мы ездили в горы.

- Вез из Гюрзеля трех женщин. На площади тормозят люди в форме. Советской ( все-таки российской-хуятор). У памятника лежит штабель из трупов, один, тоже военный, корчится на асфальте. Я еще подумал – чего он валяется, чего его в больницу не отвезут? А потом все понял. Они даже документы проверять не стали: заглянули в машину - видят, ни военных, ни ментов нет, ну  и пропустили нас...

Про этот "блок-пост" не написала ни одна газета, ни одного сообщения не появилось на  новостных лентах агентств. Информационный фильтр сработал идеально. И тогда я понял, почему обнаружив у меня просроченную аккредитацию, вояки с блок-поста у комплекса правительственных зданий чуть не отправили  хуятора в фильтропункт Чернокозово. Меня, кстати, буквально отбили чеченские омоновцы. Стали хвататься за "Кедры", закричали что-то громко и гортанно.... А еще я понял  навязчивое беспокойство МВД , которое в августе  одолевало мою контору звонками: "Что за дикий журналист ползает у вас по Чечне? Почему без аккредитации? К кому он приехал? Как с ним пообщаться?".

Ласковым волком,  хитрым бобром

В пост-выборный понедельник выяснилось, что никто сопровождать меня во  время трипа по ваххабистским селам не собирается. ОМОН сидел на базе на казарменном положении. Тем более, для поездки со мной  в Курчалоевский и Веденский районы, ребятам требовалась бронетехника и бригада из полусотни человек. Московские менеджеры выдали мудрый совет:
-- А ты бери такси и поезжай. Ждем материал о первой семье шахидов не позднее трех часов дня. И чтобы с фотками.

Богатырь Ислам, с которым я по-хорошему задружился, перебирал таксистов на базаре как четки. Этот ему не нравился, у другого был непорядок с документами, еще один просто боялся ехать в горы, а все остальные, не показывая страха, просто ломили дикие суммы. Наконец  похожий на цыгана 19-ти летний Азул, хозяин разбитой в дребезги  расписной "Волги" ,Ислама устроил по всем параметрам - он оказался его дальним родственником. А значит, можно будет строго спросить, если что. Мы заправились на обочине паленым бензином из пятилитровых банок, и тронулись в путь стуча клапанами.

  Водила стал расспрашивать о цели поездки и с каждой минутой эта затея нравилась ему все меньше. Я особо ничего и не скрывал: журналист, объезжаю родственниц шахидок подорвавших самолеты. Прикинул сразу, что в случае возникновения проблем меня спасет только либерально-правозащитная личина. Снимать нательный  крест, бройняцу и кольцо «тотен копф ринг» я посчитал ниже своего достоинства. Единственное, на грозненском базаре
пришлось купить первую попавшуюся майку взамен полу-милицейской серо-камуфляжной. Даже не думал тогда, что эта пакистанская майка, вся перемазанная кровью бесланских детишек, будет потом хранится у меня дома как самая ценная реликвия.  А любимые часы «Касио-протрек» вообще пришлось оставить на базе. За эти часы я чуть не получил по голове прикладом. В первый мой визит на базу ,кто-то из чеченских Омоновцев решил что
поймали очередного эмира-ваххабита. Оказывается, такие часики (с барометром, компасом, теромометром и альтиметром) незаменимая вещь в горах, и вообще изделия фирмы «Касио» считается у ваххабитов опознавательным знаком. Короче, я замаскировался по полной программе.
И продумал специальные «правозащитные» диалоги. Все разговоры  я строил так:
-- Куда  катится мир! Чуть где что рванет, сразу чечены. Безобразие, нужно срочно всю правду прописать в газетах, чтобы перестали забижать и вешать всех собак на миролюбивый чеченский народ. Такой подход дал свои плоды. С честным лицом я метался по поселку Майр -Туп проверяя слова сестер  шахидки Джебирхановой. По версии родственников, девочки уехали то-ли в Баку, то-ли в Хасавьюрт за школьными принадлежностями и учебниками. Слова эти мне подтвердил даже школьный сторож, но подсознательно Майр-Туп нравился мне с каждой минутой все меньше и меньше. Улицы-- ущелья из краснокирпичных громадин.
Ширина такая - чтобы только-только прошел КАМАЗ. Такие же подворотни, камазовских габаритов. Окна начинаются со второго этажа. Ворота сваренные в два-три железных листа. Короче, город-крепость, у которого к тому же  все кладбище усеянно пиками – в память о неотомщенных борцах за веру . В  семье  Табуровых  меня, кажется, приняли за идиота, и в этой ситуации такой имидж был круче бронежилета. Единственное, перед тем как зайти в  дом,  я попросил шофера развернуть машину, двигатель не глушить и едва  появлюсь на улице, воткнуть скорость и быть готовым к быстрому старту. На то были веские причины. По словам родственников  все девочки были послушные, занимались хозяйством, никуда не ходили, ни с кем не общались, подруг не имели.  Пока я общался с женщинами  во дворе стали накапливаться бородатые люди. Вообще
безбородых там не было,  помню точно. Я стал сворачивать разговор, пообещав во всем разобраться силой печатного слова. Не знаю, но у старшей сестры в глазах стояли слезы. Кажется, вполне искренне она бромотала, что лежит ее девочка где-то в канаве за каким-то блок-постом, убили ее, а деньги отняли. Сестра что-то хотела сказать мне наедине, но не получилось. Какие-то многоюродные братья-племянники ни на минуту не оставляли нас одних. Наконец, я вышел на улицу, машина, как и договаривались, урчала мотором. Я обернулся, сделал снимок и тут из ворот повалила толпа бородатых. Кто-то крикнул, без акцента:
-  Эй, журналист, стой! Не договорили!
Договарить я не стал. Прыгнул в машину и Азул рванул с места. Ему, кажется, тоже не очень  хотелось общаться с  соотечественниками.  Водитель добросил меня до интернет-кафе,
единственного в городе.  Парень согласился съездить со мной на следующее день в Веденский район, в поселок Киров-Юрт. К родственникам шахидок Нагаевых. Попросил только узнать дорогу: он, равнинный чеченец, никогда не ездил дальше Шали, хотя по российским меркам расстояния просто смешные - 50-60 километров.  Я быстро передал текст и фотографии в контору, купил банку пива и пошел прогулочным шагом по городу-призраку. Иногда я ставил банку на землю и фотографировал особо живописные развалины. На меня оборачивались - здесь
не пьют пиво на улицах, и не замечают окружающего кошмара. Но поскольку я вел себя как сумасшедший, никаких вопросов ко мне не возникло.

Экскурсия в горы

Разумеется, Азул утром за мной не приехал. Опять мучительный торг на бирже таксистов. Торговались только двое водил,  никто не хотел ехать в басаевскую вотчину. Один таксист, узнав, что по Киров-Юрту еще придется лазать неизвестно сколько, сам отвалил в сторону. И тогда, безработный прораб Муса заломил за рейс 100 долларов. Примерно по два доллара за километр.  Я согласился, и тут же жестоко отомстил, едва мы отъехали от рынка. После моего хорошо отрепетированного либерально-трогательного рассказа о поиске правды в семьях шахидок, на лысом черепе Мусы выступили капельки пота.

За Шалями дорога оказалась выбомбленной до самой гравийной подушки. Муса, почуявший во мне правозащитную душу, не стесняясь клял войну, воинов под разными знаменами и особенно генералов Трошева и Шаманова. Последним досталось за негуманные, но очень действенные  методы ведения войны...

Блок-пост выскочил из-за пригорка неожиданно. Пока Муса записывался в толстую шнурованную тетрадь, ко мне в открытое окошко заглянул молоденький лейтенат Санька. Я нервничал и копошился в рюкзаке, прикидывая - доставать сейчас журналистское удостоверение или погодить? Тем более что аккредитацию для работы в республике я так и не получил...

- Что у тебя там в рюкзаке? Пистолет? Гранаты?
- Да ну, какой там пистолет. Диктофон там, фотоаппарат. Я журналист, еду к родственникам шахидок. В Киров-Юрт, к Нагаевым, у них  дочки самолеты подорвали. Не доеду - уволят.

Саня вздрогнул услышав русскую речь, потом назвал меня полным отморозком, а мою работу «собачьей».  Тут я с ним полностью согласился, и к месту  помянул новорожденного сына Егорку. Саня сказал, что он тут совсем одичал уже, с первого мая, а концу командировки встанет на четвереньки и завоет чеченским борзом.  А потом, ОМОН начал действовать.

- Так, водитель...Иди сюда водитель. Как тебя зовут? Муса?
(Обращаясь ко мне) - Ты сколько там пробудешь? До вечера?
Меня аж передернуло.
- Какой там, час от силы и назад.
-  Ну смотри, через час не вернешься попробую послать за тобой группу. Попробую, слышишь? Но не обещаю. Так, Муса. Запомни крепко-накрепко простую вещь. Если тебя на этой дороге останавливают люди с оружием, не вздумай останавливаться!
Муса: Убьют!
--Так убьют, и этак убьют, но можно проскочить, рыбкой (Саня показал широкой ладонью как надо проскакивать «рыбкой»). Давайте, езжайте, с Богом.
Муса провел ладонями по лицу и сказал:
- Надо было брать этих, зеленых, троих хотя бы, чтоб с автоматами.
Я перекрестился и возразил:
- Вот тогда нас точно заколбасят.
Муса не стал спорить.
Через пяток километров, когда мы находились на уровне Сельментаузена, бывшей горной базы отдыха советских комонавтов, откуда-то сбоку вынырнула пара «крокодилов» и пошла вдоль дороги. Пилоты рассматривали белый «жигуленок» несущийся по ухабам. Я вспомнил балабановскую «Войну». Там тоже вне сюжета появлялись летательные аппараты и хуярили из НУРСов куда ни попадя. На сорокоградусной жаре мне стало зябко. Муса тоже что-то шипел сквозь зубы. Я догадывался откуда взялись «вертушки»: они шли с Хатуней, из поселка восточнее Киров-Юрта. Там до минувшего ноября стояли наши десантники. Охраняли сами себя. Раз в месяц  к ним приходила колонна Центрподвоза, все остальные сношения с внешним миром только по воздуху, с помощью чечен-такси. Дружок мой и напарник по предыдущему
трипу и по Беслану как-то застрял в Хатунях на целую неделю из-за нелетной погоды, по-другому оттуда не выехать. Наверное с Хатунями омоновец Санька и хотел договориться о поисковой группе, если я вдруг задержусь у ваххабитов. На самом посту у него было слишком мало людей. Дорога вдруг вильнула и вертушки исчезли.

     Как я стал чеченским племянником

Киров-Юрт потряс своей заброшенностью: облезлые, покосившиеся заборы, а за ними добротные дома с выбитыми или заколоченными окнами. Несколько особнячков сожжены, а стены вокруг оконных проемов исклеваны пулями. По пыльной обочине брел старик в черном костюме и синтетической  шляпе фасона «стетсон». Такую носил и мой дед и добрая половина пенсионеров Советского Сюза.  Аккуратную, пепельного цвета, с тонкой черной лентой
по тулье, всю в мелкую дырочку. В общем, к деду Хасану я как-то проникся с первого взгляда и как выяснилось, не ошибся. Поздоровался почтительно, как положено младшему со старшим:
- Хьесам, дада! Как нам найти семью Нагаевых?
Дед, узнав что я журналист, сказал что «семья нехорошая» и предложил проводить.
- Потом в гости ко мне пойдем, будем барана резать и чай пить.
Семья Нагаевых, как и их единоверцы из Майр-Тупа занимали в селе по целой пересональной улице. Вот только половина домов семьи была в каком-то полузаброшенном состоянии. В одном из таких особняков я нашел старшую сестру Нагаевых. Дед что-то сказал по-чеченски Амине, посидел, увидел что со мной разговаривают, спросил не нужна ли мне его помощь и
ушел к машине. В этом разговоре с сестрой, который я начал по проверенной схеме и совпали две половинки битой тарелки. Все четыре шахидки росли без отцов. Все по местным меркам старухи я от 26 до 32 лет. Все страсть какие некрасивые, а Роза Нагаева переболела чем-то вроде ДЦП ( мне не смогли точно сказать - что это за хворь, но у шахидки какое-то время были скрючены пальцы, говорила она с трудом). Вылечили Розу от страшной болезни в городе Ростове, куда она  в итоге и полетела с поясом шахидки  или с бомбой в чемодане. Или полетела ее родная сестра Аманта, тут разницы нет. Все девчонки жили в Грозном в одной квартире,
торговали галантереей на новом рынке.  У всех родственников одинаковая легенда о дорожном грабеже с убийством. Причем, виноваты, конечно, наши солдаты. Интересно, если бы я приехал к ним  на бронетранспортере, они бы эту же историю мне рассказывали?

Я попытался разговорить деда Хасана по поводу «нехорошей семьи» и местной жизни вообще. Он помялся и сказал лишь, что Нагаевы натуральные ваххабиты. Поселок Киров-Юрт пустеет и оживать пока не собирается. Народ разбежался по всей земле: от Берлина до Москвы. Сам дед с огромым семейством держит баранов, короче кормится с земли и живет неплохо. Я отказался от чая с бараном и подарил деду красивую кружку с логотипом  газеты.

А на выезде из села нас уже ждали бородатые люди. Один приветливо помахал нам СВД: мол, тормози, приехали! Муса конечно остановился. Я сказал ему только:
- Мудак!
Он огрызнулся, оскалившись по-волчьи:  
- Я жить хочу!
Выдрал ключи из замка зажигания и побрел к бородатым. А мне стало очень скучно. Свою дверь Муса оставил открытой, я любовался горами и широченной поймой реки. Побеги по ней, и тебя пристрелят как зайку. На любой дистанции. Тонированное стекло с моей стороны было полуоткрыто, и я аккуратно нажал локтем кнопку блокировки двери, что в целом, было
достаточно бессмысленным поступком. Я ковырял ногтем облицовку торпеды и думал, что могут  нарезать крестов на спине и вообще... Вообще не описать минуты этой грусти-тоски. А водитель о чем-то толковал с бородатыми, пару раз ткнув пальцем в направлении своей машины. Подумалось:
- Продает, сука...
Но все оказалось с точностью до наоборот. Муса меня отмазывал.
«Хоббиты», «Яндарбиевцы» или «Ямадаевцы» - черт их разберет чрезвычайно заинтересовались людьми из Грозного приехавшими к Нагаевым. Муса сообразил, что лучше молчать про журналиста в машине. Мы привезли Нагаевым  посылку - сахар и муку. Меня он не спросясь записал в племянника, которого он взял с собой чтобы не было страшно. Бородатые
засмеялись, Мусу спросили - кого он больше боится: неверных или правоверных? Тут мой водила замялся, и ему посоветовали проваливать побыстрее. Не знаю уж, что им двигало, вполне возможно, что простая порядочность. Ну и номер его машины мои провожатые из чеченского омона конечно записали, и при нем пробили по рации. Думаю, этот фактор Муса тоже учитывал.

Я не прислушивался к разговору, поэтому вздрогнул, когда Муса плюхнулся на сиденье, запустил движок и рванул с места позабыв про ручной тормоз. В  каком-то поселке  мы подобрали трех голосовавших женщин. Мы их уже видели, оказывается они стояли они на обочине с шести утра, и наша машина была чуть ли не единственной попуткой за семь часов.
На нашем посту нас тоже ждали. Санька вытащил меня из машины покурить.
- Ну че, как там?
- Бандиты эти Нагаевы натуральные, чего вы там зачистку не устроите?
Но Санька сказал, что зачистки им теперь не положены по службе, зачистками занимаются нацкадры. По поводу бородатого поста он заметил  «тебе повезло по-любому», и предложил пострелять из автомата на их самодельном стрельбище. А я сказал, что могу сфотографировать всех ребят и через час разослать снимки по электронной почте. Пока мы стреляли, кто-то из омоновцев связался через штаб с родной Пермью и мне вручили два адреса. Когда стали фотографироваться, Санька позвал сняться Мусу, но мой водитель очень нервно отказался. Наверное, боялся что его будут уговаривать или заставят. А момент этот был очень показательный, характеризующий  отношения даже «умеренных» чеченцев  к российской власти.
Впоследствии, в Москве, я нашел в своем электронном ящике ответные письма: снимки дошли. Сменить этих парней должны не раньше  Нового года и мне показалось, что им здесь очень грустно жить: в этих чужих горах, без близких и друзей, непонятно зачем и во имя чего.

Я передал снимки, дошел пешком до площади «Трех дураков» чтобы проверить рассказ Мусы о ваххабитском блок-посту. Точно –кучи гильз и все в засохшей кровище. Вечером я смотрел новости в которых сообщили, что у станции метро «Рижская» подорвалась очередная шахидка.  Я думал, что поседевшие волосы подмышками  и на висках - не такая уж и большая плата за мой «горный туризм»: все равно голый не хожу, а голову брею  «под ноль». Родина уже
маячила вдали, осталось написать о повальной мобильной телефонизации Чечни. До выборов президента сим-карты сотовых телефонов можно было купить только после запроса в ФСБ. «Спецы» два месяца выясняли кредо и всю подноготную заявителя, и в итоге, давали сим-карты почти всем: и боевикам с пособниками (в оперативных целях) и вполне лоляльным чеченцам. Теперь же очередь за симками занимали с ночи и больше 70 штук в день не продавали. Короче, ажиотаж по всей республике. А  завтра, часа в три можно будет уезжать домой.
Но, на следующее утро, я мчался по каким-то разбитым шоссейкам вместе со съемочной группой одной «свободной» телекомпании. Известный тележурналист спрашивал Москву:
- Как будем называть этих,  которые в школе : сепаратисты, террористы или повстанцы?
Уже через час после приезда в Беслан, коллега определился с терминами выбрав единственно-верный. Просто за «повстанцев», в Беслане, можно было получить по голове прямо в прямом эфире.