Я умер так, как и хотел – в маленькой хижине, у подножия горы Сыгань, всеми прощенный и всех простивший, в возрасте восьмидесяти шести лет.

Это случилось около одиннадцати ночи, когда перед глазами возникла какая-то бездна (или бессвязный сон), и замелькали цветные картинки с полузнакомыми лицами.

Я попытался сосредоточиться на ощущениях, какими была наполнена моя жизнь. Но мельтешащие картинки мешали детально воспроизвести прошлое.

«Так устает память», - подумал я с горечью, совершенно четко рассматривая пространство памяти, как плоть с разветвленными нитями сосудов и  нервов. Временами эта картина сменялась другой, очень похожей на срез камня, испещренного паутиной мха и корешков. Я оцепенело задерживал это видение в воображении, которое печаталось четче и четче, а затем вдруг исчезало в темени провалов. Это мучило, стесняло дыхание и расщепляло мысль. Я словно дробился на тысячи мелких осколков, ощущая себя в разных измерениях.

«Господь, безусловно, велик, - с затаенным в душе удивлением подумал я, - но есть, видимо, сила более серьезная, коли человек в судный день перестает себя ощущать. Но если это так, то почему теперь я выше травы, но ниже мрачного Сыганя? Или всему есть предел и собственная мера?»

Словно услышав мои мысли, неведомая сила, напряженно идущая от земли и близких холмов, подхватила меня и бережно понесла ввысь, к проваливающимся звездам. Я только отрешенно увидел, как округлилось всё вокруг, уменьшилось, как уплыла из-под ног хижина и заржавшая в загоне кобыла. Совсем близко скользили смятые складки хребта; из бездонных пропастей несло замогилью и сыростью. Я лишь плотнее укутался в овчину и закрыл глаза, ощущая налетевшую стужу и головокружительную высоту.

Все смешалось в моем сознании: потеря тверди под ногами, совершенно тайный, еще не постигнутый полет меж ущелий в предутренней синеве, и далекий, идущий то ли из Вселенной, то ли от спящей земли звук, чистотой и пронзительностью напоминающий свист ветра в камнях. Я открыл глаза, ощутив запах снегов и склизкую твердь под ногами.

Несомненно, то была вершина Сыганя - высокая грудь земли, бьющая стужей и изнуряющая пустынностью. Я поднял голову, стараясь разглядеть в смерзшемся пространстве голубые бляшки звезд, и разочарованно подумал, что это действительно так: земля велика и сила ее велика, сумевшая поднять человека над высшей своей твердью. Но сила земли, как и сила жизни, видимо, имеет предел, ибо то, что беспредельно и недосягаемо земному разуму - там, в вышине, среди звезд и планет, в боговых небесах, жилище вечности. И только всесильная мощь смерти способна вознести в небытие космоса, не подвластного силе земли.

Едва я так подумал, как почувствовал, что камни, на которых я стоял, пружинисто меня оттолкнули, и сила более цепкая и страшная, нежели та, что подняла меня на шапку Сыганя, понесла еще выше - сквозь клочья облаков, в совершенно остекленевшую черноту. Но я уже не ощущал холода, не ощущал безвоздушности космоса, как и тайных сил, рвущих меня к разным орбитам.

Я просто умер.