Строев был взволнован. Чем? Он и сам того не знал. Просто вот так сложилось… Кто-то источал прочную уверенность, струил копеечным оптимизмом и внедрял в массы заповеди купеческой версии ницшеанства, Строев же наоборот был взволнован. Да так, что это его состояние незамедлительно несло за собой шлейф жиденькой тоски, цвета прошлогоднего календарика, частенько используемого в качестве подставки для чая.
И это отнюдь не значит, что был он человеком безрадостным и мягкотелым, наоборот в миру Строев слыл человеком уравновешенным, но вот сегодня… Встал с кровати. Поджарил яичницу с колбасой, выпил 100 и стал было собираться на работу, как вдруг его пробил дикий озноб, и что-то родное потекло по щеке.
Строев провел ладонью по лицу и ощутил на коже влагу. Поднес ладонь к волосатым ноздрям. Пахло слякотью. Ноябрем. Пахло черной смородиной и мятой этикеткой «Жигулевского». Пахло Родиной…
Строев присел на корточки и застонал. Ползущая по стене муха с любопытством разглядывала скрюченную фигуру Строева.
- Козлыыыыыыыыы! - вырвалось из него. - Гниды, блядь. Сукиииииииии!
Строев что есть мочи долбанул кулаком о пол и повалился на бок.
- Козлыыыыыыыыы!
Он еще раз саданул кулаком о пол и, размазывая по лицу влагу, вырвался из квартиры.
- Козлыыыыыыыыы!
Толкнув плечом молоденькую барышню с ребенком, пытающуюся протиснутся в дверной проем, он бросился прочь.
- Козлыыыыыыыыы!
Ветер хлестал его по щекам, ветки деревьев цеплялись за волосы.
- Козлыыыыыыыыы! Гниды, блядь. Сукиииииииии!
Спустя час продолжительного бега, Строев остановился и внимательно огляделся по сторонам. В окружающей его флоре и фауне, он без труда узнал парк, носивший имя крупного военачальника и находившейся в двухстах метрах от его места жительства. Строев плюнул под ноги и к своему удивлению обнаружил отсутствие на оных хоть каких ни будь признаков обуви.
По началу это огорчило Строева, но уже спустя несколько секунд, он успокоился и, присев на лавочку, стал искать в карманах сигареты. Чиркнул спичкой. Опалил кончик сигареты. Поднес ее к глазам. Коричневые стружки табака оживленно потрескивали. Строев улыбнулся и не долго думая, поднес огонек к зрачку. Прикусив зубами ворот давно не стираной рубахи, он то краснел, то бледнел, то корчился в муках нестерпимой боли.
Глаз языком висельника вывалился на его щеку, улиткой потек по шершавой коже куда то вниз. Строев зажал в зубах сигарету и сделал глубокую тяжку.
Когда расплавленный фильтр обжег его пальцы, Строев нервно отбросил его в сторону, и тяжело вздохнув, побрел по узкой парковой аллейке. Румяные детишки лепили снеговика, один из них запустил в Строева мокрым снежком. Строев хмыкнул и, обернувшись, метнул ответный.
Мальчонка в шапке «петушок» поднял с земли брошенный Строевым снежок. В его середине зияло кровавым овалом крупное глазное яблоко...