Иванка была дома одна. Отопление ещё не включили, поэтому в квартире холодно и мрачно. Укутавшись, в свитер с Вини Пухом на груди, она молчала; проходя из кухни в зал, случайно уронила взгляд на зеркало в прихожей: «Боже! неужели это я!». На неё смотрело лицо женщины тридцати лет, осунувшееся в морщинах, совсем не красивое, в полумраке комнаты. Всё ничего, если бы не предательский синяк под глазом.  Голова тупо ломилась болью. Страшно.
«Страшно, неужели это я?» – думала Иванка. Мне ведь всего лишь двадцать пять! Я ведь личность или уже нет… Всего год назад я была человеком. Люди говорят, что любовь красит, меня почему-то в прямом смысле: на лице, на руках, спине в синие оттенки боли.

Она попыталась проанализировать свою жизнь. Одиннадцать с половиной месяцев назад, в кафе подруга познакомила её с Игорем. Стройный, немного худоват, но это поправимо, в стильном пальто, со строгими дворянскими чертами лица он ей не сразу понравился, но потом… Постоянная хмурость, задумчивость, или обольстительная мрачность, даже, когда он смеётся, магнитом тянула Иванку к этому мужчине. Через неделю она уже поняла: влюбилась по уши. Игорь проявлял к ней явную благосклонность. Ей льстила лишь мысль о том, чтобы пройти с ним под руку по городу. Когда он, видимо, понял из не двусмысленных намёков, что не безразличен ей: она попала в сказку. Все мечты, рожденные её девичьими, снами обрели сущность и даже то о чём она не мечтала, всё воплотилось в жизнь. Красные розы утром и белые вечером, безумно дорогое бельё из салонов на первый месяц их знакомства, оно уже было разрвано в страстных минутах их похотливой близости,  а подвеска из золота с рубином в форме сердца – оу, когда она её надела впервые то последующий оргазм стал сильнее обычного в миллионы раз – такого секса её тело ещё не знало. «Какая ты счастливая!» – шептали подруги, а она отвечая: «Знаю» – улыбалась внутри, млея в его объятьях.
Иванка отлично помнила их разговор, когда Игорь предложил ей переехать к нему жить. Не думая и минуты, она согласилась. Прошли ещё две недели счастья, почти медовый месяц, а потом всё кончилось.

Однажды он вернулся домой позже обычного пьяный с женщиной явно фривольного вида. Иванка не растерялась: быстро собрав вещи, направилась к двери, но не успела уйти, наткнувшись на сильный удар кулаком в лицо. Всю ночь она проплакала под стоны, долетавшие до её слуха из ИХ спальни. Отработав свои деньги, женщина оделась и ушла. Зайдя в спальню, несчастная девушка увидела его спящим. Ярость нарастала в груди: гордость ещё была не сломлена – Иванка кинулась на Игоря, царапая его лицо, спину, она была не в себе, вырывая его волосы, но триумф не был долгим. Игорь одним прыжком вскочил на ноги, схватил её руки и, стащив с кровати поволок к окну. Неизвестно откуда взявшиеся, в его руке блеснули наручники, она ещё не успела отойти от шока, как оказалась прикованной к батареи. Ни слезы, ни просьбы не имели власти над ним: Игорь бил её ногами, в его глазах святилась ненависть и ещё странный огонек, к которому в последствии ей пришлось привыкнуть – безумие. Окуная её в омут оскорблений, он вытаскивал её за волосы, бил головой о батарею и всячески издевался до тех пор, пока она не потеряла сознание. Иванка проснулась утром с уверенностью, что сейчас, когда он начнет просить у неё прощение, плюнет ему в лицо и уйдет к себе домой, но её ждало разочарование: открыв глаза, она поняла, что до сих пор прикована, а её ненаглядного нет дома.

Вернувшись, Игорь назидательно её избил, словно, не видя слёз и боли на лице «любимой», потом расстегнул наручники, но пригрозил, что если она только подумает уйти, или сбежать от него – умрет.
Её никто не держал: Игоря целыми днями не было дома, она могла уйти, но каждый раз, останавливал страх и стыд за своё обильно покрытое синяками лицо.
Прошел целый год с их встречи…

Его не было дома уже неделю, девушка в тайне надеялась на то, что он убит на очередной разборке. Подойдя к окну, она обратила внимание, впервые, за несколько недель, на природу: «Неужели уже осень!» – да, желтые листья летели по воздуху стаями, небо просерело, на нём не было видно ни миллиметра голубого пространства, собиралась гроза. Иванка вышла на балкон и отдалась на волю ветра. Невидимые, холодные руки подхватили её волосы и растрепали. В этот момент, в тени соседнего дома, включили песню Ванессы Мэй «Шторм», что-то дрогнуло, перевернулось в её мозгу. Она всхлипнула и поняла: сломалось самое главное колёсико в механизме под названием «терпение». Опьяненная приливом сил Иванка заскочила домой, нацепила туфли и выбежала в коридор. К её внутреннему ликованию дверь на крышу была открыта. Иванка, пару раз упав на ступенях, поднялась по лестнице и стояла на пороге в мир неба. Ветер обрадовано дунул в лицо теплым октябрьским дыханием – всё внутри похолодело. Она вырвалась на свободу! Встав рядом с карнизом, она расправила руки, нет крылья, и собралась взмыть ввысь, но не успела, хлынул дождь. Нет, это был не осенний моросящий дождик, это был ливень. Черное небо не светлело. Иванка смеялась, о как давно она не слышала свой смех, о как давно она не была человеком. Только сейчас под шум дождя и отдаленные аккорды песни Ванессы Мэй, она поняла, как унизительно жить по принципу: нога любимого не может сделать больно! Капли не щадили. Они бежали по горлу по шее и стекали под свитер, слегка обжигая холодом. Волосы промокли, с них тоже капал дождь. Она кружилась под музыку и дождь, смеялась своему счастью зная, что после сегодняшней грозы уже никогда не станет прежней. «А я ведь как Лиза Островского, как смешна жизнь!» – думала Иванка и плакала от счастья, как прав автор: гроза и правда очищает, дарит новые силы, обдирая старую кожу, как глупо – я раньше пряталась от дождя – дура!

Основной ливень схлынул, а небо светлело. Оставляя за собой ручейки воды, она улыбнулась солнцу и с гордо поднятой головой пошла назад в свое светлое будущее без ударов Игоря, без наручников, без слез. С этого дня она дала себе зарок: никогда не плакать перед мужчиной!
Когда вернётся Игорь, она забудет все свои обещания и снова станет послушной домашней пленницей. Небо подолгу будет звать её на свободу к солнцу, к птицам, но напрасно: девушка всё забудет. Лиза Островского печально улыбнётся со страниц пыльной книги, природа заплачет дождями за окном. Иванка боится наручников и ударов.

З.Ы: Написал специально в лит. стиле.
Можно сразу написать: кг/ам, аффтор убей себя, не читал, но аццтой, первый нах, a десятке и иниибёт и так далее по тексту – писал не для падонкаф а для комрадоф-людей, верю таких тут много. В жизни бывают чувства, каторые нельзя выразить на падонкафском языке (типо сантимент).