Юрмала.

Лежим, курим. Едим виноград. Невыносимо хочется плакать. Путь сюда, где мы сейчас уже проделан. Завтра только путь назад, домой. Бесконечный путь вперед. Дальше от того места, где хочется быть. И где сейчас. И до начала этого пути с каждой минутой остается намного меньше времени. Нервно вытираю лицо от недавних слез, хотя в этом нет смысла. Как и во многом другом, но это я пойму позже. Позже я пойму и многие другие вещи. Например то, что эти минуты счастья, так быстро убегающие надо ценить. Но ценишь их, опять же, через долгое время после, а не сейчас, когда пытаешься схватить их за хвост. У тебя уже достаточно много чего накопилось в воспоминаниях и по сравнению со мной – ненужный, но богатый жизненный опыт. Достаточно продуктивный, так как хватает ума не врать, а открыто, хоть и вскользь  говорить о том, что с женой вы разошлись, «что б не бить посуду». Не говоря при этом, когда и на сколько, и игнорируя мой еще подростковый вопрос о том, зачем тогда жениться. Я, так или иначе, все равно пойму это позже, и вовсе не важно хочу ли я это понимать или нет. Как не важно и то, что именно ты еще долгое время будешь для меня значимее и ценнее всего в жизни. Не смотря на то, что тебя в ней больше не будет…
Но что именно сейчас еще остается делать. Ничего. Потому договариваемся встретиться в Москве. За окном гуляет дама с собачкой. Первые проблески гламура на пост-советском пространстве – собачка белая и безобразно мелкая, дама – крашенная  и кучерявая. Поездка в Москву – еще воспринимается как приключение. В моих упакованных сумках – кассеты, книги и ничего на память. Как сильна традиция таскать за собой ненужные вещи. Твоя рубашка – практически гавайская просто визжит о наших десяти годах разницы. Все что у нас общего – это лейкопластырь и не так много уже прошедших дней. К ним добавится только договоренность встретиться в течении августов ближайших восьми лет, последний из которых был прошлым летом.  Ты еще несколько раз мне позвонишь, но это уже не будет переживанием, а воспримется мной как должное, а потому обычное. Завтра меня здесь уже не будет. Завтра, и долгое время после.
Я турист и меня коробит от обычного человеческого восприятия счастья.    

Харьков.

Твой ребенок  - полная твоя копия. Это даже удивительно – как его маленькие кулачки крепко держат тебя за волосы, когда он сидит у тебя на плечах. Ему два года. Ему намного интереснее бордюр и стыки плит на полу в фаст-фуде, чем ты и твои рассуждения о завтраке. Да что ребенок – даже твоей жене было так интересно, что она сейчас на другом конце планеты. И ты пишешь ей письма. Я тоже много кому пишу. Но не тебе. Тебя я вижу слишком часто и слишком долго. И уже по привычке становлюсь той, кому интересно. Просто потому что нельзя иначе. Иначе можно поехать крышей. Иначе, если вычеркнуть этот навязанный интерес и участие – будет не по-человечески. И слишком голо. Будет – по-другому и скучно обыденно. Будет общая постель, общее дело и общая смена мест. Будут общие ссоры и общая борьба. Будет общий невроз и общие исследования, построения схем для движения к потребительской насыщенности и пластиковому счастью. Но чувств общих не будет. Потому что для меня – высший момент счастья – эти минуты в людном месте с чужим ребенком и слишком похожим на меня человеком, а для тебя. Для тебя я не знаю. Я никогда не спрашивала. Мне не было это интересно. Я просто одолжила твою жизнь в этом сером городе. Но пока эти минуты не прошли, мне все еще кажется, что я никогда еще не была так счастлива.
Некоторое время потом у нас все еще не будет ничего общего. Мы будем видеть друг друга раз в несколько месяцев, все еще покупать друг другу в подарок ненужные вещи, что б не попасть от них в зависимость, и накапливать эти подарки. Но никогда  ничего общего: ни задних сидений, ни простыней, ни комнат, ни бумаг, ни хлеба. Благо не  были на столько смелы, что б строить общие планы.

Киев.

Собираю вещи. Как-то неожиданно не грустно, хотя на этот раз придется вычеркнуть несколько лет жизни. Вычеркнуть, потому что не особо хочется помнить. Вычеркнуть, потому  что нельзя себе признаться, что позволила такую безумную скуку. Вычеркнуть, просто потому что страшно и стыдно осознавать, что не можешь жить как все, а просто себя обманываешь. Глупо правда обманывать в этом кого-то еще, но так безумного хочется, что б тебе хоть кто-то верил. Это далеко не первый переезд за год и складывать вещи уже привычно. Единственное отличие это то, что на этот раз нужно правильно делить нажитое имущество и при этом руководствоваться тем, что по общепринятым верованиям считается справедливостью. Хотя какая тут справедливость: пытаешься засунуть в рамки сожительства свои стремления и мечты, а они никак туда не помещаются. И чтоб чем-то скрепить это пространство забиваешь его вещами. А когда все начинает трещать по швам – просто махаешь рукой. И не жаль этих общих планов на «долго и счастливо», потому что вот именно сейчас поняла, что они не были общими. Не жаль этих чувств, потому что оказалось, что они были к другим. Жаль только времени, которое вместо одного можно было поделить на много маленьких и более насыщенных отрезков. Хотя уже сейчас, когда все упаковано – пора признаться, что это общее время и так было разделено вовсе не между нами двумя. Тебе, как и себе, я оставляю только то чем можно поделиться с другими. Я дарю тебе безотказный опыт, повсеместно используемый во время флирта, точно бьющий в цель: теперь ты тоже можешь говорить с трепетным проблеском грусти и таинственности в глазах – «я переживал это, я тоже разошелся с женой».
Такси вызвано, и я возвращаюсь на свою территорию. Не грустно, раздражают эти переезды: теряется смысл путешествующих вместе с тобой вещей, которые уже как бы и не твои вовсе, а просто так – спутники. Главный багаж все равно таскаешь в душе.

Но это не важно. Нам ли туристам по жизни думать об этом…