Сигаретный дым вечера, распахнул занавес двенадцатиметровой комнаты в «Сокольниках».      
  Заложив руки за спину, и выставив  пузо, Валентина, закончившая четыре класса деревенской школы, решила обучить Лильку грамоте,- нажим, волосная, соблюдай наклон – поучала она девочку.    
- Мамочка, я задачу по физике решаю – возразила дочь, - а что тебе буквы не нужно правильно писать?  - завопила  гнусавым голосом мамаша.
- Лилька, мам – это для вас!!! - усталый, вспотевший, но неимоверно счастливый Максим ворвался, прерывая урок грамматики. В руках у него был, хрустальный кубок и какая то бумажка.        
- Чур, мне, чур, мне – запрыгала возле него сестрёнка.
  - На фига, стекляшку приволок – собрав губы куриной гузкой, проворчала мать, никогда пытавшаяся создать уют в своём   жилище.  
- Ты, что мам, и так в самом конце закатил им в ворота, финал ведь, еле устояли – с гордой ноткой, похвалился капитан команды.    
- Украл, небось, сучонок -  раскрывши  бельма, тявкнул, из лужи собственной мочи, отец, до этого маскировавшийся  в углу под лоскутным одеялом.  
Закрой  пасть, пьяная харя – парень с вызовом повернулся к нему, отставляя  награду на пол.
- Максик, иди, погуляй – заискивающе  просюсюкала мамаша, почуяв силу, в неожиданно возмужавшем парне.
Выстрел закрывшейся двери.
  Бродяга-ночь, заглянула в окно, Лилькино сердечко дрожало вылупившимся птенцом, она не привыкла спать без брата, и хотела пойти к нему, но не могла оставить маму. Набрав полные лёгкие смрада перегара и блевоты, она поплелась на кухню прятать ножи и вилки, а  также другие острые предметы. Потом легла на пол, авось отец споткнётся об неё, если захочет напасть на мать. Детская любовь. Наивность и жалость.        
  В это время, Макс считал звёзды на теле своей первой женщины, пробуя её на вкус и открывая для себя её нутро. Утреннее небо расцветило Риткину  шею и грудь, обвитую его руками. Пробудившийся в нём мужчина, имел её снова и снова, ненасытно утопая тёплом и влажном лоне. Оно было светловолосое,  слегка подстриженное и от этого выглядело по детски беззащитным.      
Весь день они провели на чердаке. Он насытился и ушёл. Всем доступная дворовая Ритка долго размазывала тушь по лицу слюнями, и выла на весь двор. Его сердце было глухим.      
Вернулся домой, матушка сидела за швейной машинкой и шила ему брюки из крашеной байки. Она никогда не тратила деньги на готовые вещи, а вот способностей к портняжному делу   ей было не суждено иметь. Поэтому её дети были похожи на старых  запылённых клоунов. И много раз Максу приходилось приходить домой с разбитым лицом, отбиваясь от насмешек ребят, пока не сумел завоевать у них авторитет, методом жёсткой силы.  
Оставив вмятину на картоне на стене, машинка, взвизгнув, грохнулась об пол. Куски материи разлетелись цветными птицами по сторонам. Мать заорала, как разрезанная пополам жаба – лучше б я тебя малого удавила, чем родила и растила, скотина поганая.
- А зачем ты нас вообще рожала, и под азера ложилась, дура – спокойно сказал Макс и пошёл на кухню, к затаившейся там сестре.
- Ставь чайник Лилька, - попросил брательник, доставая из-за пазухи кулёк с халвой и печеньем с корицей.
Девочка прильнула к нему всем своим тощеньким хрупким тельцем.- Максим, почему-то шепотом сказала она, - ты всегда будешь со мной?
- Куда ж я денусь – потрепав её по волосам, ласково ответил брат.  
- Можно с тобой поговорить? -   в кухню пролезла Риткина голова и половина туловища.
Максим, взял её за руку и они быстро ушли.                                                                          Лилька, съев халву, добралась до печенья.                                          
Отсыревший воздух, глиняной маской приставал к лицу. Соседский мотоцикл маняще сверкал хромированным соблазном.
  Из-за гаражей вышли двое парней старше его года на три. Нетрудно догадаться. Обида отверженной женщины. Ритка свысока посмотрела на Макса и выдернула руку. Быстро оценив обстановку, он прислонился спиной к дереву. Под ногой кусок гранита. Закалённый в домашних баталиях, он не дал опомнится защитникам девичьих прав. Бегство  их было постыдным и скорым.    
- Иди, догоняй - он слегка подтолкнул рукой, растерянную подругу.
  Парнишка присел на остывающую землю и затянулся сигаретой.
Отец возвращался домой, издалека можно было бы подумать, что он инвалид. Его ноги отставали от него и заплетались, как у паралитика.
Максим отвернулся, сглотнув набежавшую в рот, горечь. Через некоторое время, он услышал знакомые крики, раздававшиеся из окна на пятом этаже. Нехотя поднялся. Колобок, подобно пушечному ядру вывалился из подъезда. Мать.
За ней, зажав, что-то в руках, спотыкаясь, и матерясь, ковылял папаша.
Макс не выдержал, рванул. Столкновение. Мозаика тел, переплелась в причудливые узоры. Али, заскулил, как пёс с отрубленным хвостом.
- Оставь отца, матушка тянула сына за волосы, за рубашку, стучала кулаками по голове. Бесполезно. Тогда она начала рыдать, громко в голос, причитая и жалостно слезясь.
Побоище остановилось.
- Да, ну вас на хуй, ненавижу, бляди…  
Мотоцикл, взрев, как засидевшееся в клетке животное, умчался в туманный город.
Маленькая сестричка, несколько часов подряд крошила пальцами печенье, когда инспектор ГАИ сообщил, что найдено изуродованное тело мотоциклиста без шлема, на повороте улицы Русаковская…                                                                                                       До сих пор, Лилька не выносит запаха корицы… и злобную старуху – мать, которой она каждый день возит продукты и даёт лекарства.